На улицах было спокойно и тихо. Солнце подозрительно светило. Дети шагали на занятия парами, взявшись за руки, и все были в аккуратной школьной форме. На девочках были форменные платьица с белыми воротничками и белые банты, а на мальчиках строгие костюмы с галстуками. Никто не пинал пустые бутылки, не рассказывал неприличные анекдоты и не прыгал по лужам, и Скарапее стало не по себе.

А ещё детки, завидев её, вежливо здоровались. И никто не корчил ей вслед рожи — она специально несколько раз оглянулась, чтобы проверить. Подходя к зданию школы, она чуть не перекрестилась, хотя и была неверующей: нигде не валялось ни одной бумажки, ни одной бутылки из-под лимонада, и на самой школе не было написано ни одной пакости. А школьники вежливо уступали ей дорогу. Какой-то двоечник даже открыл перед ней дверь и сказал, шаркнув ножкой:

— Проходите, Скарапея Горыновна!

Скарапею взяла оторопь. «Комиссия, что ли, какая приехала?» — подумала она, но никаких следов комиссии в школе не было. В то же время по коридорам никто не бегал, на полу не было жевачек, стены ничем не были вымазаны. Никто не орал, не катался в драке по углам и не стрелял из ручек по лампочкам. Скарапея вошла в кабинет к пятиклассникам, и они, не дожидаясь звонка, чинно встали возле парт.

— Здравствуйте, дети, — сказала Скарапея и поставила на стол сумку. Она даже забыла, что перед уроком надо для приличия поорать.

— ЗДРАААА! — хором ответили пятиклассники. И тут прозвенел звонок.

— Садитесь. Начнём занятия.

Дети тихо сели, и никто не выкрикнул: «Сесть всегда успеем!». Скарапея нащупала в сумке пузырёк корвалола и подумала, что скоро он ей понадобится, если так пойдёт дальше. Она раскрыла журнал и не обнаружила в нём ни одного дохлого паука.

— К доске пойдёт… — она выбрала жертву. — Утюгов!

Утюгов встал и вышел к доске, не уронив на пол ничего. Он был в костюме, при галстуке и аккуратно причёсан.

— Просклоняй существительное «школа».

Утюгов взял мел и каллиграфическим почерком написал: школа, школы, к школе, школу, школой, о школе.

— Придумай и запиши предложение с этим словом! — усложнила задачу Скарапея.

«Мы все очень любим нашу родную школу!» — написал Утюгов без единой ошибки.

Скарапея хлебнула воды из графина. Там оказалась действительно вода — чистая и прозрачная, только что из фильтра.

— Как проверить написание безударной гласной в слове? — в лоб спросила она Утюгова, но он даже не смутился.

— Чтобы не ошибиться в написании безударной гласной в корне, нужно изменить слово или подобрать однокоренное слово, в котором проверяемая гласная была бы под ударением, — без запинки отчеканил он.

— Садись, пять, — вынуждена была сказать Скарапея и хлебнула корвалола. Утюгов положил ей на стол свой дневник и сел на место.

Становилось жарко. Скарапея спрашивала то одного ученика, то другого, и все отвечали правильно. Стоило задать вопрос всему классу, как над партами поднимался лес рук. Особенно старались Стешка и Нюшка: все письменные задания у них были сделаны безупречно чисто, да и на устных они ни разу не ошиблись. На головах сестёр красовались огромные банты вместо обычных бандан с черепами, и это смотрелось жутко.

Никто не ныл: «Можно выйти?» Никто не дулся в игры. Никто даже не смотрел в окно — все сидели, сложив руки на партах, и внимательно слушали каждое училкино слово.

У Скарапеи Горыновны в голове лихорадочно вертелись возможные объяснения происходящего. «Может, произошёл апокалипсис, и я давно нахожусь на том свете? — думала она, ставя в журнал очередную пятёрку. — Или эти чертенята пытаются усыпить мою бдительность, а сами устроили что-то совсем ужасное?» Она представила, что должны были отмочить гадюкинские детки, раз ведут себя так послушно, и её затрясло.

А урок закончился. Услышав звонок, дети не шелохнулись и всё так же смирно сидели за партами, ожидая разрешения встать. Скарапея собрала тетрадки, раздала вчерашние и разрешила идти на перемену. Только после этого дети вышли в коридор — тихо и спокойно, не прыгая через головы друг друга с дикими воплями и не обзываясь. Остались только дежурные — Нюхов и Трындюхин, которые тут же принялись мыть доску и поливать герань на окнах. Скарапея на негнущихся ногах вышла в коридор.

Доковыляв до учительской, она рухнула в кресло и спросила у улыбающихся коллег:

— Что происходит? Кто подменил всех детей?

— А в чём дело? — удивилась завуч Перепетуя Прокопьевна. — Дети как дети.

— Но они шёлковые! — в ужасе крикнула Скарапея. — На них даже не за что орать!

— Но в нашей школе они всегда такие. Ведь правда, коллеги? — сказал географ Евграф Евграфыч.

— Конечно! Наши ученики всегда были примером для всей страны! — наперебой заговорили учителя, чем вогнали Скарапею в ещё больший ужас.

— Но разве не они сорвали первый учебный день, катая по полу гранёные карандаши? — вскричала она. — Разве не они обмазали всю школу сгущёнкой? Разве не из нашей школы директора вылетают пулей, продержавшись одну неделю?

— Да что вы такое говорите, Скарапея Горыновна, — укоризненно сказала физичка Нунехия Прокловна.

— У вас, наверно, температура, — покачала головой историчка Серпалитония Сигизмундовна.

— Шли бы вы лучше домой, а мы тут как-нибудь сами управимся, — произнёс дворник Михеич и хищно облизнулся, щёлкнув зубами.

— Позвольте, а вы-то что в учительской делаете? — нахмурилась Скарапея.

— Да закусить пришёл, — ответил дворник и разинул пасть, полную крокодильих зубов. У других учителей тоже внезапно выросли зубы и когти, а зрачки в глазах стали вертикальными, и молоденькая англичанка предложила Скарапее:

— Присоединяйтесь, коллега! Сейчас как раз начинается урок. Как вам четвероклассники? Мелкие, правда, но вполне съедобные. А я отправлюсь в шестой класс, там много вкусной дичи.

И тут Скарапея заметила, что у них у всех торчат за спинами перепончатые крылья. Оглянулась — и увидела точно такие же за своей спиной. Похлопала крыльями, взлетела над полом — понравилось. Скарапея вылетела в коридор и дала круг по рекреации…

И проснулась. Часы на стене показывали 12 дня.

— Эк я заспалась! — пробормотала Скарапея и потёрла глаза. — На работу же опоздала, теперь объяснительную писать.

И тут она вспомнила, что сегодня воскресенье, и на работу ходить не надо. «Тьфу, приснится же такое», — подумала Горыновна и пошла пить утренний кофе.

====== 16. Понедельник – день бездельник ======

Утром в понедельник всем гадюкинским детям пришла в головы одна и та же мысль: «Понедельник — день-бездельник. Значит, в школу можно не ходить». И они не пошли.

Все.

Кто встал и отправился гонять на велосипеде, кто остался в кровати досматривать сны, кто засел за видеоигры — бездельничали, кому как нравилось. Учебники и тетрадки уж точно никто не открывал.

Но учителям-то такая мысль в голову прийти не могла! Они были взрослые и дисциплинированные, поэтому явились в школу к половине восьмого утра как штык, поругали в учительской современную молодёжь и после звонка разошлись по кабинетам — вести уроки.

Но тихо и таинственно было в школе, лишь одинокий кусок штукатурки, не удержавшись на потолке, гулко упал вниз, и звук от его падения эхом прокатился по пустынным коридорам. Ничьи вопли не оглашали окрестность, и ничьи драные кроссовки не растаскивали грязь по полу. Тишь и запустение царили там.

Учителя, войдя в классы, обнаружили там никого. Сначала они подумали, что дети просто опоздали. Потом подумали, что сами перепутали день, и на самом деле сегодня выходной. А в третий раз думать не стали, просто вышли все в коридор. И хором поняли, что детей нет.

Новый директор, которого прислало министерство, походил по школе, пооткрывал двери в классы и спросил:

— А где дети-то?

— Не знаем, — ответили учителя и на всякий случай вышли на улицу: посмотреть, не прячутся ли дети во дворе.

Но во дворе было тихо и пусто. Никто не играл в футбол бутылками и не распевал дразнилки про учителей. Тогда весь педсостав во главе с новым диром пошёл в школьный сад, но и там было тихо и спокойно. Они обошли ещё раз всю школу, слазили в подвал и на крышу, но тщетно: нигде не было ни одного ребёнка, даже самого завалящего.