— Отличная идея! Наша изба как раз по форме как звездолёт, — заворковал Мохнурий и бросил в воздух горсть конфетти. — Осталось залить горючее, и можно стартовать!

— Ну, а мы пока домой пойдём, до свиданья, ребята, — сказал Сёма, глупо гыгыкнул и помахал рукой.

— Да ну, куда же вы! — благодушно завопил брат Клопундий и, раскрыв объятия, пошёл на них. — Даже не выпьете с нами?

Четвёрка отшатнулась.

— Нет, спасибо, мы непьющие, — пролепетала Ксения, — чмоки-чмоки! — и повернулась к избе, но ретироваться им не дали.

— А ведь мы с вами где-то встречались! — вскричал дон Жучино и на шестереньках забежал с тыла, временно оставив свою спутницу. — Только тогда с вами ещё один был, помнится. И вы были на ржавой тачке. Она ещё на пенёк наскочила. Я так тогда и не понял, как вы её вытащили, — и он растопырил надкрылья, собираясь взлететь.

Студенты побледнели. На их лицах читались воспоминания об осенней поездке за грибами.

— Не пугай детишек, — укорил товарища Мохнурий. — Они сейчас присоединятся к нашей компании, и мы будем вместе отмечать праздник! У нас же самое веселье начинается. Сейчас будет запуск межпланетного корабля.

— Это они, — просипел Сёма. — И изба та же самая.

— Ой, — пискнула Ксения.

— Красиво вы тогда драпанули, — хохотнул Клопундий. — У меня от смеха чуть хитин не потрескался.

— Так вы настоящие? — упавшим голосом проговорил Арсений.

— Нет, мы фантастика, — ответил Клопундий. — Космическая. Сейчас на свою планету полетим.

— Значит, это не косплей? — ахнула Есения. — Вы правда насекомые?

— А что в этом такого? — удивился Клопундий. — Мы же не возбухаем по поводу того, что вы — люди. И мы очень даже мирные насекомые. Могли бы вас сразу в рабство отправить, однако ждём, когда вы сами добровольно запишетесь.

— Думаю, пора познакомиться. Я Мохнурий, это дон Жучино со своей Стрекозаурой, это Ползук, а вон тот болтун — брат Клопундий

— Почему ты меня представил после Ползука?

— В порядке убывания по уровню интеллекта.

— Да я тебе сейчас усы поотрываю!

— Коллеги, не ссорьтесь, — призвал к порядку дон Жучино. — А теперь ваша очередь представляться, ребята. А то я с октября всю голову сломал: как вас зовут?

— Сеня.

— Сеня.

— Сеня.

— Сеня.

— Слышали? — воскликнул Мохнурий. — Подтвердилась моя теория, что у всех людишек до определённого возраста одинаковые имена.

— Прямо как у наших личинок, — прослезился Клопундий.

— Ты духовное лицо, тебе нельзя размножаться. Какие у тебя личинки? — поддел клопа Мохнурий.

— Я сейчас упаду в обморок, — простонала Ксения. — Хорошо хоть среди вас пауков нет.

— Ёксель-моксель, мы ж забыли главниссимуса нашего Паурона! — крикнул Федя и пошёл открывать багажник. Четверо студентов внимательно за ним следили, предчувствуя недоброе, а трое наделённых разумом насекомых следили за студентами, предвкушая потеху.

Раздалось «пиу», и крышка багажника бесшумно поднялась. Паурон выпростал затёкшие лапы, посучил ими в воздухе, потом вылез весь. В дороге его укачало, и он телепался туда-сюда, как пожарная будка на ветру.

При виде огромного паука девчонки заверещали и снова повисли на Феде, а парни заругались на чём свет стоит и встали спина к спине, чтобы обороняться. Но главниссимус и не думал нападать. Ему осточертела эта непонятная планета, и мыслями он был уже на Клопендре. Он потянулся, разминая суставы, зевнул (Федя чуть оглох от визга Сени и Сени) и заковылял к избе, бросив на ходу:

— Собираемся.

— Вот так окончилась эпопея с контактом двух цивилизаций, — подытожил Федя, но вдруг избу потряс вопль Паурона.

— Боюсь, что не окончилась, — встревожился Мохнурий. — Признавайтесь, ребятки, что вы в избе делали?

— Н-ничего, — замотал головой Арсений.

— Почти, — добавил Сёма и отчаянно завертел головой в поисках пути к отступлению.

========== 9. Нибумбум ==========

Не всем выпадает счастливый билет родиться человеком или, на худой конец, разумным насекомым с планеты Клопендра. Кто-то вынужден коротать век в теле обычного насекомого, на зиму впадая в спячку, а летом ежедневно уворачиваясь от мухобоек и прячась от более крупных собратьев по классу, которые не прочь тобой перекусить. Но кому-то повезло ещё меньше.

Представляете, каково влачить существование не зверем, не человеком, не насекомым, а неодушевлённым предметом? Не иметь возможности удрать, если по тебе стучат молотком, не иметь речи, чтобы нахамить в ответ, если тебе нахамили, и молча завидовать, если все вокруг пьют и едят. Тяжело быть вещью, но бессмысленной вещью — тяжело вдвойне. А самая бессмысленная вещь из всех возможных — садовый глиняный гном.

Нибумбум простоял ровно два месяца там, куда его воткнул Паурон на следующий день после Хэллоуина — в кустах. Первоначально приз Мохнурия поставили возле крыльца, но скоро Главнисиимуса достало, что подчинённые орут с перепугу каждый раз, когда выходят на двор, и он, ругаясь тапками и дихлофосом, оттащил пучеглазое страшилище подальше с глаз долой, как Мохнурий ни протестовал. Бражник успел полюбить своего глиняного друга и даже дал ему имя, но начальник был непреклонен.

За хлопотами по хозяйству и установлению планетарного рабства про Нибумбума забыли и так бы и не вспомнили, если бы Сеня-Ксения не объявила, что ей надо в кусты. Сеня-Есения тут же вызвалась в сопровождающие, и девчонки убежали, свалив разборки на плечи парней. И вовремя.

— ГДЕ ГОРЮЧЕЕ?! — страшным голосом заорал Паурон, с топотом выбегая из избы и тряся двумя пустыми канистрами, благо лап у него было много.

— Вы что, всё выжрали? — смекнув, в чём дело, спросил Федя.

— Мы не знали, что это чьё-то, — включил дурачка Арсений.

Сёма пихнул его кулаком и начал отпираться:

— Да мы вообще в избу не заходили. Просто мимо шли, а тут этот… — он оглянулся на Ползука. — И тут вы приехали. А тут…

— А тут батут, — заключил Федя. — Ну вы, ребята, и ухари. Вы в курсе, что на этом зелье они собирались на свою планету лететь?

— На водке? — захлопал глазами Арсений.

— Ага, значит, заходили всё-таки.

— Подождите, — брат Клопундий вышел вперёд. — Если я правильно понял…

— О горе нам! — взвыл Жучино.

— Это что, значит… — отвесил челюсть Мохнурий.

— Значит — лягушка квачет, — сказал Федя.

— Вот только не начинай о лягушках, — проворчал Клопундий.

— Лягушки, тапки — теперь какая разница? Откладывается ваш улёт. Тогда печку растопите, что ли, хоть чаю попьём.

— Не хочу никому портить настроение, но поленница пустая, — сообщил Мохнурий. — Кто-то спалил все дрова.

Насекомые и Федя посмотрели на догорающий костёр, а Сёма и Арсений — вниз. Четверо насекомых обменялись тяжёлыми взглядами, не спеша обступили парней и стали надвигаться, сужая кольцо. Ползук и Стрекозаура не понимали, по какому поводу движ, но тоже присоединились к собратьям — просто за компанию. А может, сработал стадный инстинкт. Жучино шевелил усами, Клопундий двигал бровями, Мохнурий строил выразительные рожи, Стрекозаура хлопала крыльями, Ползук лязгал челюстями. Но эффектнее всех выглядел Паурон — он потирал передние лапы, плотоядно ухмылялся и вспоминал лучшие моменты жизни на родной Клопендре. В нём снова ожил охотничий дух. Два Сени побледнели, хотя этого и не было видно в свете налобных фонариков. Но вдруг из кустов раздался такой визг, что все аж присели.

— Спасите! — пищали девчонки, выбираясь через ветки и сугробы. Лучи от их фонарей выписывали вензеля. — На нас напали!

— Кто напал-то? — недоверчиво спросил Паурон. Он уже начал вырабатывать растворяющую жидкость, и отвлекаться на всякую ерунду ему страсть как не хотелось.