— Прикольно… И как оно выглядит?

— Оно ужасно! — сипло прошептал брат Клопундий, тараща фасетки. — Напоминает гигантского хамелеона и черепаху одновременно. Оно коричнево-зелёное и пучеглазое, сидит на мостке и не шевелится, только ворочает глазами. Оно послано на эту планету за её грехи!

— За ваши грехи, — уточнил Федя. — Ладно, схожу посмотрю. Куда топор дели?

— Клопундий утопил, — с удовольствием наябедничал Мохнурий и злорадно глянул на клопа. Тот погрозил ему кулаком.

— Чтоб вас всех, — сказал Федя и пошёл на разведку. Насекомые сжались и задрожали пуще прежнего. Вдруг с улицы раздался громкий хохот, и клопендрийцы удивлённо переглянулись: как же так? Неужели человек не испугался чудовища? А Федя вернулся, распахнул дверь и пригласил их прогуляться: — Идёмте! Вы должны сами увидеть, чего боялись.

— Нет!

— Ни за что на свете!

— Ни за какую сгущёнку! — воспротивились Жучино, Клопундий и Мохнурий, но Паурон, как самый храбрый, вытолкал их из избы — главниссимус не хотел потерять лицо, то бишь морду, перед человеком — и странная процессия направилась к мостку. Мохнурия пришлось вести под руки (под лапы). Он закатывал глаза и тихо подвывал.

Чтобы был хороший обзор, Федя подсвечивал налобным фонариком. И что же они увидели на мостке? На почерневших брёвнах торчала из воды непонятная конструкция жутковатого вида: что-то бесформенное, горбатое, с двумя фасеточными глазами размером с футбольный мяч, которыми оно зыркало то влево, то вправо. Возле конструкции — или существа? — неприкаянно тыкался Ползук, которого бражник благоразумно накормил ещё утром.

— Это инопланетный мутант? — спросил Паурон, отчаянно подавляя дрожь. Ему хотелось выглядеть хладнокровным и компетентным.

— Да нет, земной. Жучино, приглядись-ка повнимательней: не узнаёшь?

Жучино выпучил фасетки. Остальные членистоногие тоже вперились в бесформенную груду бурого хитина, но не нашли в ней ничего общего ни с одним из известных науке насекомых. В этот миг штука на мостке резко дёрнулась, и из кокона выпросталась длинная лапа. Все насекомые отскочили назад. Кроме Мохнурия — тот упал в обморок. А штука ещё немножко покачалась туда-сюда, повертела головой, и кокон треснул по швам. Выпросталось ещё три лапы, и существо удлинилось на полметра. В холодном свете фонаря блеснули прозрачные крылья.

Всё это мучительно что-то напоминало дону Жучино, но он не мог понять, что именно. И, странное дело, чудовище уже не казалось ему страшным — более того, оно начинало ему даже нравиться! В изящном изгибе лап и томном блеске малахитовых глаз ему почудилось… Нет, нет, этого не может быть!

— Где-то я это уже видел, — сказал Клопундий.

— Я тоже, — сказал Паурон. — Но не могу сказать, что сильно обрадовался.

— Да и я не сказать что прыгаю от счастья, — скептически добавил клоп, состроив постную мину.

— Боюсь, что в восторге будет только один из нас, — сказал восставший из обморока Мохнурий, и все, включая Федю, посмотрели на дона Жучино.

Жук зачарованно глядел, как малахитовоглазое создание освобождается от кокона и распрямляет крылья. Вот мелькнуло серо-зелёное брюшко, сверкнула переливчатая слюда длинных крыльев… И прекрасное существо выползло на мосток, оставив позади страшный громоздкий кокон.

— Стрекозелла! — выдохнул дон Жучино и упал на колени.

— Ну всё, можно сердечки на стенах рисовать, — брякнул Мохнурий и захихикал.

========== 6. Будни ==========

Юная, только что народившаяся копия мадам Стрекозеллы зябко ёжилась в объятиях дона Жучино. Как и оригинал, она была выше кавалера на целую голову.

— Прошу принять к сведению, дон Жучино, что данный экземпляр Orthetrum cancellatum не является мадам Стрекозеллой, — занудно проговорил брат Клопундий.

— Эта даже лучше! — сказал Федя. — Молоденькая.

— Но, простите, она же глупа как пробка, — напирал Клопундий.

— Вот и хорошо! — влез Мохнурий. — Умная от него тут же сбежит.

— По крайней мере, эта не будет молоть языком, — проворчал Паурон и пополз к дому.

— Когда свадьба? — поинтересовался Мохнурий. — Или обойдётесь без бюрократии?

— Без обряда нельзя! — важно сказал брат Клопундий. — Я, как духовное лицо, могу посодействовать.

— Человек, привезёшь завтра свадебный торт? — не унимался бражник.

— Тебе сладкое вредно, ты и так жирный, — ответил Федя и смерил недоверчивым взглядом новоиспечённую парочку. — Сколько живу — впервые вижу межвидовую свадьбу. Жучино, хошь, шафером буду?

— Чтоб вас всех актарой, — отмахнулся дон Жучино, схватил новую Стрекозеллу в охапку и понёс в избу. Бегом.

— Не одобряю я этого, не одобряю, — покачал головой брат Клопундий, ковыляя по снегу. За последние два дня насыпалось порядочно.

— Ты подожди, самая заваруха начнётся, когда она ему откажет! Второе крушение надежд наш вояка не перенесёт, — предсказывал Мохнурий. — Служивый, ты ему много не наливай тогда, а то сопьётся, как пить дать. Простите, скаламбурил.

— Весело с вами, — сказал Федя. — И по деньгам дешевле выходит, чем на юг в отпуск ехать. Считай, только жратва да бензин.

— Ты это о чём? — не понял Клопундий.

— Забей.

С того дня Жучино выпал из общественной жизни. Всё своё время он посвящал обучению Стрекозеллы, или, как её назвали по совету Феди, Стрекозауры. «Моя бвбка уже по десятому кругу пересматривает древние сериалы, и там есть один про какую-то Изауру. Все флешки этим хламом забиты!» — жаловался раб рабовладельцам, приняв стопку горючего.

Однажды после лыжного марш-броска Федя позволил себе рюмочку мартини. Насекомым он наливал дешёвое вино из картонных коробок. Стрекозаура уже научилась держать вилку, но пока не разговаривала. Вина ей не давали из педагогических соображений. Разговор зашёл о том, кто чем занимается по жизни.

— То, что Мохнурий — учёный, я уже знаю. А ты, Жучино, какого чина?

— Мажор третьего ранга Насекомой Гвардии ея императорского ползейшества! — подкрутив ус, отрапортовал жук и поправил Стрекозауре слюнявчик.

— Нормально! А Клопундий кто?

— Я — лицо духовное, — ответствовал клоп, насаживая солёный гриб на вилку. — Обращаю страждущих и тёмных в праведный инсектицизм.

— Ну-ка меня обрати, — попросил Федя и икнул. — А то я как раз тёмный сегодня.

— Изволь, — сказал клоп, дожевал, встал в позу и начал проповедь:

— Если влез на потолок —

Значит, у тебя всё ОК.

Надо крыльями махать,

Бегать, ползать и летать!

С потолка тебе видна

Сразу целая страна.

Мухобойки убоись,

И всё будет…

— Стопэ! — замахал руками Федя. — Это вы что, стихами в свою веру обращаете?

— Ну не прозой же, — удивился Клопундий. — Читаем Великий Насекомый Стих, пока обращаемый не обратится. Стих не очень длинный, всего триста куплетов.

— А если не получилось? Вдруг кто упорствует в неверии?

— Тогда читаем ему Великий Насекомый Стих по второму кругу.

— Да уж, тут любой обратится.

— Так читать дальше? — с надеждой спросило духовное лицо.

— Не надо, я уже обратился. Пью за инсектицизм! — и Федя хлопнул ещё мартини.

Клопундий посмотрел на новообращённого с сомнением, хлебнул поддельного шардоне прямо из коробки и начал подкоп:

— Что ж, мы тебе о себе всё рассказали. А вот кто ТЫ такой?

Федя не удивился вопросу:

— Выживальщик я. Поняли?

— На вашей планете все выживальщики, — буркнул Паурон, не принимавший участия в беседе. Он сидел в углу и допивал вторую коробку, оплетя её паутиной и фантазируя, что это муха.