— Ооо! Неужели ты это понимаешь?! — язвительно заметила девушка, — С каких пор ты вдруг считаешь, что можно со мной обходиться таким образом?! Исчезать, когда вздумается, возвращаться…

— То есть, можно было не возвращаться? — иронично усмехнулся он, чувствуя, что уже скучает по тишине отеля в Лэндс Энде.

— Томми!

— Хватит меня так называть. Я не домашнее животное! — вдруг рявкнул он, стукнув кулаком по подлокотнику кресла. Бобби вскочил и осматриваясь по сторонам, стал искать укрытие под диваном.

— Это я для тебя домашнее животное… Ты со мной не считаешься. Даже твоя псина занимает места в твоём сердце больше, чем я! Живешь так, будто меня и нет… В свое удовольствие. Я узнаю о твоей жизни только из таблоидов или интернета.

— Давно хотел отключить его тебе. Ты слишком много времени проводишь за компьютером. Так много, что перенесла сюжет своей драмы в нашу жизнь.

— С чего ты взял?! Я не смешиваю работу и личную жизнь в отличие от тебя ! — вскрикнула она. Том невольно прислушался к ее голосу. Он был неприятен, похож на карканье вороны в пасмурный день.

— Ты их уже давно не различаешь. Скажи, когда у меня была премьера и кого я в ней играл?

— Ричарда, кого же ещё! Ты же грезишь Шекспиром, просто помешан на нём! Вот недавно была твоя гребанная премьера. На днях.

— В какой день недели?

— Что за идиотский допрос?! Я по- твоему совсем ненормальная чтоли?!

— Я всего-лишь спросил тебя, когда состоялась премьера… И почему я сижу дома?

— Неудачно упал на спектакле, как всегда в общем! Странно, что шею себе не свернул! — фыркнула Зави, вдруг понимая, что совершенно запуталась в днях недели, просиживая за компьютером до рассвета и пытаясь восстановить события в пьесе и жизни. Они, вдруг, оказалось, совершенно спутались в её представлении. Том, склонив голову к плечу внимательно наблюдал за ней сквозь линзы очков.

— Вот об этом я и говорю… — щёлкнув пальцами в воздухе, произнёс он, поднимаясь рывком из кресла, — Ты слишком сильно увлеклась своей работой, но совершенно не считаешься с моей?

— А чем мне еще заниматься, если ты вечно торчишь то на репетициях, то на конференциях, то на пробах! — менее уверенно продолжила Зави.

— Хорошо, еще вопрос — когда я последний раз был на конференции, комик-коне или пробах? И по поводу чего?

Зави замолчала, глядя на него непонимающим взглядом. На его губах играла самоуверенная улыбка. Что он хотел ей сказать своими вопросами? Почему он вдруг стал таким грубым? Неужели у него кто-то появился, кто настроил его против неё?

— Я не Люк, чтобы вести календарик твоих проектов! — фыркнула она, отворачиваясь.

— Угу… Именно это я и подумал… Зави, ты ставишь себя выше меня. Ты ставишь вопросы ребром — либо ты, либо моя карьера. Это не честно по отношению ко мне. Но при этом ты не хочешь понять простой истины — моя карьера была со мной намного раньше тебя. И я вложил в неё огромное количество своих сил и времени, и не стану больше терпеть твоих слёз по поводу моего отсутствия дома.

— Значит, ты выбираешь карьеру?! Не семью?!

— Напомни мне пожалуйста, о чем мы с тобой говорили, когда только начали встречаться? Ты ведь, если я не ошибаюсь, уверяла меня, что понимаешь, что поддерживаешь моё стремление работать, пока есть спрос на меня, как на актёра?

— Но ведь другим это не мешает создавать семьи?!

— А я не другие! Я — это я, черт возьми! Неужели сложно это понять?!

— Не кричи на меня! Не смей повышать голос! — всхлипнула Зави, чувствуя, к чему он клонит. Ей почему-то показалось, что непременно именно сейчас её мир рухнет, и утащит её под обломки, — Я столько приложила усилий, чтобы быть рядом с тобой! А ты этого не видишь, не видишь, чем я пожертвовала ради тебя! И ты совершенно не готов идти мне навстречу, эгоист…

— Ты сама оставила карьеру актрисы, сказав, что хочешь углубиться в писательство, и что тебе нужно больше времени на это. Я дал тебе всё, что было в моих силах, — сузив глаза, напомнил Том, — Когда я предложил тебе оставаться в моем доме столько, сколько ты считаешь нужным, пока не почувствуешь, что хочешь двигаться дальше, ты почему-то решила, что это значит, что и я готов отказаться от карьеры.

— Но ведь ты сам отметал контракты, что тебе предлагали! Не надо винить меня в том, что твоя карьера сейчас летит в Тартарары!

— Разве я тебя обвиняю? Хоть слово сказал об этом?! Я виню только себя, потому что это я — идиот, поддавшийся на твои манипуляции слезами и женскими штучками! Это я позволил продавить себя, — понижая голос до еле слышного, пророкотал он. В груди клокотало негодование на самого себя, на то, что он упрямо не хотел замечать, что разрушает жизнь своими собственными руками в угоду жизни Зави. Нет, ни она виновата в его внезапном падении, ни кто-либо ещё. Только он сам. И за одно он потащил на дно этой ямы и её…

Внезапное озарение заставило его замолчать и опуститься в кресло. В груди что-то оборвалось, холодея и дрожа. Разве виновата эта милая, добрая и нежная девушка в том, что она просто хочет быть с ним? Нет. Он сам дал ей ложную надежду на семейную жизнь. И эта надежда измотала ей душу, превратив в нервную, истеричную особу.

— Зави… Я виноват в том, что с тобой происходит… И со мной. С нами… Ты решила, что я буду идеальным мужем, отцом… Но… Я не готов к этому. Прости… Я не могу принять на себя такую ответственность.

Зави изумленно замерла, часто моргая. Слезы подкатили к горлу, щипля нос, перша в горле, мешая видеть. Неужели всё кончено? Это — конец?! Зави затрясло. Она почувствовала, как от слабости подкосились колени, задрожало всё внутри.

— Ты… Ты меня бросаешь?!

— Что за глупость ты сейчас сказала? Кто тебя бросает? Куда?! — потрясенный собственным открытием, Томас не в силах был подняться с кресла, чтобы хоть на миг поддержать её, готовую вот-вот расплакаться.— Просто не жди, что я буду тебе примерным мужем и отцом семейства. Я пока не готов. Прости…

Зави выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью. С полки упало смешное папье-маше в виде гарцующего шетлендского пони. Том даже не обратил на это внимание, пытаясь собрать свои вдруг ставшими до крайности ясными мысли. Как никогда до этого ему стало кристально понятно, где и в чем он ошибся сам, заточив Зави в ловушку ложных надежд. Сделав её своей заложницей.

====== Часть 30 ======

Гнев и обида душили её, словно тугая петля. Зави яростно шмыгая носом, швыряла в большую сумку свои вещи. Уйти! Бросить всё! Уйти и не вернуться, и пусть подавится своей такой вожделенной свободой. Первые самые необдуманные эмоции били из нее фонтаном, заглушая голос разума. Возможно, стоило остановиться, отдышаться и переварить его слова, но сейчас ей больше всего на свете хотелось причинить ему такую же боль, какую только что нанес ей он. Хотелось сделать что-то, чтобы он вдруг понял, что любит её и хочет быть с ней.

Когда за спиной тихонько закрылась дверь, Зави не слышала, бормоча под нос проклятья и всячески вымещая свое недовольство на вещи. Томас, немного поразмыслив, наблюдал за тем, как она швыряет в сумку свою одежду.

— И к чему весь этот спектакль с собиранием вещей? Ты же не хочешь этого делать…

— Я не хочу тебя видеть. Не хочу! Мне нужно побыть одной и подумать! — сквозь стиснутые зубы прошипела она, глядя на мужчину. Тот стоял посреди спальни с растерянным видом, однако, проницательный взгляд голубых глаз цепко держался за её фигуру. Казалось, что он взвешивает каждое её действия.

— Хорошо, побудь одна, я пока переночую в гостиной. Только не торопись собирать вещи.

— Или что?! — с вызовом фыркнула Зави.

— Или ты уйдешь и больше не вернёшься, — спокойно заключил он, сложив руки на груди. Голос был твёрд, никаких сомнений в его словах не возникло. Зави на миг замерла, пытаясь понять шутит он или нет. Вот так вот просто — уйдешь и не вернёшься.

— Тогда покинь спальню, будь добр. Я хочу побыть одна, — после некоторого взвешивания, всё-таки решила она. Лучше взять время на обдумывание ситуации, чем потом пытаться прорваться в закрытые двери. Это, кстати, закрывание дверей, он делал мастерски — невозможно было потом даже находиться с ним в одном помещении — воздух словно промораживало вековыми холодами.