— Только не останавливайся… — беззвучно, одними лишь губами произнёс Том, тяжело дыша. Ее ласка была больше похожа на бесконечно сладкую пытку, за секунды поднимая его до звёздных высот и мгновенно бросая в самые темные расщелины мира. По спине ручьём бежал пот, падая темными каплями на без того мокрый пол. Ноги дрожали от напряжения, угрожая вот-вот подломиться. На руках, стискивающих пальцы в кулаки, вздулись вены. Натали, почувствовав, что он дошёл до своего предела резко остановилась. Внизу живота всё горело, изнывая от желания и требуя впустить его, обезумевшего, словно дикий зверь. Поднявшись, она впилась распухшими, ссажеными о собственные зубы, губами в его дрожащий жадный рот. Он, кусая её и без того пострадавшие губы, рычал что-то несвязное, горячими руками исследуя ее тело, скользя вниз бесстыдными пальцами по бархатистой коже живота. Наконец, дойдя до конца своего путешествия, пальцы мягко и настойчиво проникли внутрь, заставив её застонать. Закинув ногу Натали себе на бедро, уперевшись лопатками в стену, он с низким, глухим рыком вошёл в её горячее тело. Натали с придыханием вскрикнула, уронив голову ему на плечо. Мир разорвало мириадами вспышек фотокамер. Где-то совсем рядом начались боевые учения армий Нато и Британии, рвались бомбы, падая с небес и разрывая тело земли на куски. Со свистом неслись пекинские скоростные поезда, уносясь в туманные закаты. Ревели великие водопады, сбивая с ног оглушительным гомоном воды.
Натали, резко вдохнув, вздрогнула всем телом, благодарно прижавшись к его мокрой зардевшейся груди. Капли пота стекали по его лицу, падая вниз, на раскрасневшуюся кожу. Томас замер, пытаясь осознать ощущения. Кажется, сердце только что догнало его тело, начав стучаться откуда-то снаружи. С закрытыми глазами он жадно ловил пересохшим ртом воздух, ощущая, как тело разбивает резко накатывающая предательская слабость. Когда Натали отстранилась от него, освобождая сплетение тел, он недовольно сморщился, вздрогнув от макушки до пяток.
— Ужин уже сто раз наверное остыл, — с напускным сожалением произнесла Натали, включая воду в душевой кабинке.
— Да плевать… — фыркнул он, с неприятным звуком отделяясь от стены. Вспотевшая спина словно не желала расставаться со своей опорой, — Вместе?
— А как же интимность момента? — съязвила Натали, протягивая ему мягкую мочалку. Тугие струи тёплого душа ласково приняли их в свои объятья. С нескрываемым удовольствием он ощутил её ласковые руки на своей спине, словно вновь исследующие его. Натали, прижавшись к нему грудью, быстро поцеловала в покрытое веснушками плечо.
— Аааах ты… Етить твою мать… Нат, как ты это делаешь?! — на выдохе произнёс Том, чувствуя, как этот легкий поцелуй заставил его ноги снова подкоситься, а руку покрыться мурашками.
— Ты о чем? — невинно улыбаясь, поинтересовалась она.
— Вот об этом, — указав пальцем на поднявшиеся дыбом волоски на руке, отозвался Томас, — Ты целуешь меня справа, я справа мурашками покрываюсь. Целуешь слева — слева мурашки нападают… Какая-то магия…
— Давай уже, мойся, горе моё… Да спать пойдем. Мне вставать через несколько часов! — усмехнулась она, оставляя его одного в душе, и быстро исчезая в темноте номера.
Том, прибавив горячую воду, довольно усмехнулся, подставляя лицо водопаду. Оно того стоило, черт возьми, оно того стоило…
====== Часть 26 ======
Кутаясь покрепче в дутую куртку, Натали мысленно пыталась понять, как ей сегодня предстоит работать. Собаки, прижимая уши к голове, пытались найти укрытие от пронизывающего сырого ветра. Утро было холодным и пасмурным. С моря поднялся порывистый ветер, бросая в лицо редкие капли влаги, срывающиеся с неба. Натали, наблюдая за Баки и Бобби, грела руки в карманах куртки. От ледяного, обжигающего ветра пальцы буквально сводило судорогой. Кажется, где-то в рюкзаке у нее были перчатки. Ветер хлестал ее по лицу собственными волосами, бил наотмашь, словно разъярённый неверностью ревнивец.
Надвинув посильнее капюшон куртки, она не спеша пошла по аккуратной асфальтовой дорожке, проложенной почти возле самого обрыва. Ветер беззастенчиво толкал её в спину, подгоняя, будто возмущенный её неторопливостью. Натали поймала себя на мысли, что даже не пытается перешагнуть за тоненький металлический тросик, низко огораживающий дорожку со стороны моря, вопреки привычно бунтующей русской натуре. Англия с её правилами и педантичностью их исполнений нежно отвоёвывала себе место в её непокорной душе.
Дорожка вела прямиком к выкрашенному в белый цвет, как и отель, одноэтажному зданию. Среди продуваемых всеми ветрами скал, обросших низкорослой густой растительностью белые здания смотрелись легко и празднично, словно в насмешку окружающему серому промозглому дню. Собаки, подрагивая на сыром ветру, бежали рядом с ней, низко наклоняя головы к земле, фыркая от ветра и пытаясь бороться со стихией. Уши Бобби развевались, словно тряпочные, делая его похожим на мультяшного персонажа.
Натали, смахнув с глаз выбитую ветром слезу, глянула на табличку на здании. «Первое и последнее место, где подают прохладительные напитки в Англии», гласила она. Девушка усмехнулась. Только прохладительных напитков ей сейчас и не хватает. Приземистое коренастое строение было обнесено невысокой каменной стеной, покрытой следами борьбы моря с присутствием человека на его берегах. Всё в этом месте говорило о попытках человека зацепиться за голые, бесприютные скалы любым способом. Даже дома и каменные ограды выглядели так, будто их пригнуло к земле ветром. Выщерблины на камнях, трещины и мох складывались в таинственные узоры, словно готовые за чашечкой горячего чая шёпотом рассказать вековые небылицы окрестностей. Натали любовно коснулась пальцами чуть влажной поверхности каменной изгороди. На площадке возле таверны сиротливо жались простые деревянные столы со скамьями, выкрашенные ярко-коричневым яхтенным лаком.
Окинув окрестности взглядом, она привычно поискала тропинку, ведущую вдаль от теплого жилья. Наконец, найдя одну, не огороженную проволокой, она, опасливо оглядевшись, не видит ли кто, отстегнула поводки собак. Бобби и Баки бросились с азартом, не смотря на завывания ветра в скалах, изучать окрестности. Натали, услышав тоскливый крик чайки, подняла голову в небо. Птица, сдуваемая ветром, висела на одном месте, будто приклеенная. Узкие, словно сабли, крылья почти прилегали к белоснежному птичьему телу. Чайка, казалось, не прилагала никаких усилий, чтобы держатся в воздухе, скорее наоборот, жалась к земле, стараясь не подниматься высоко, чтобы не быть отброшенной шквалистым ветром далеко от прибрежной полосы. Натали мысленно посочувствовала ей, и приглядывая за собаками, подумала, что летом тут ветер дует в обратном направлении.
Открыв глаза, Томас окинул номер гостиницы взглядом. В окно, нахмурившись, смотрело серое пасмурное небо. Море, словно сговорившись с ним, растворялось у самого горизонта. Ни собак ни Натали в номере не было. Потянувшись к прикроватной тумбочке за часами, он сдавлено охнул от резкой боли в рёбрах. Ночь пролетела незаметно, вместе с усталостью от дороги. Вчера он даже и не вспомнил о том, что у него что-то болит, поддавшись очарованию момента, забыв и сегодня о том, что любое неловкое движение может вызвать острую боль.
Часы показывали начало десятого утра. Удивительно ранний подъем для него. Откинувшись обратно на мягкие, словно облака, подушки, он осторожно потянулся, зевая. Что может сравниться с незапланированным отпуском вдали от мира? Пожалуй, только возможность проваляться весь день в удобной уютной постели.
Натали буквально ввалилась в номер, пытаясь изо всех сил удержать продрогших собак на поводках. Баки и Бобби поочередно принялись отряхиваться, фыркая от тёплого воздуха комнаты.
— Доброе утро, засоня, — закрывая собак в ванной комнате, произнесла Натали. Том кивнул, снова зевнув в кулак.
— И тебе доброе… Как погуляли? — поинтересовался он, наблюдая, как она снимает куртку и вешает в стенной шкаф вместе с поводками.
