Я шла по обочине дороги и с наслаждением слизывала тающее лакомство. Наверное, именно в тот момент я не думала решительно ни о чем – после целого дня подготовки к первому июня в голове шумела усталость. Даже мои утренние грабли не казались мне такими уж граблями. Подумаешь, меня очаровал начальник? На данном этапе моей жизни значение имел только вкус клубничных сливок в моей порции мороженого.

Рядом с тротуаром плавно притормозил внедорожник. Сначала я не обратила на него внимания, но, когда подняла глаза, оторопело зависла со своим рожком. Из открывшегося окна на меня с улыбкой смотрел мой босс.

– Даша, вас подбросить до дома?

– Нет, спасибо, – судорожно сглотнула я. – У меня мороженое. Оно…тает.

Видимо, Максим Аркадьевич был не из тех, кого пугает тающее мороженое. Он приоткрыл дверь машины и продолжал с улыбкой сверлить меня многообещающим взглядом поверх зеркальных очков от солнца.

– Кажется, я задолжал вам прогулку?

– Мне показалось, что моя бабушка достаточно ясно дала вам понять, что прогулки со мной не приведут ни к чему хорошему, – против воли мои губы тоже растянулись в улыбке.

– А как же ваша мечта о миллиардере?

– Вы еще помните про эту глупость?

– Конечно, помню. Не каждый день девушка заявляет, что ей нужен миллиардер, – он рассмеялся коротко и резко, и от его смеха по коже побежали мурашки.

Меня бросило в краску. Зачем я вообще брякнула про миллиардера в нашу первую встречу?

Конфуз подкрался с неожиданной стороны. Я не заметила, как мороженое начало капать.

– О, нет!

Ну, конечно! Такая жара, а я перестала его слизывать. По юбке расползалось розовато-белое пятно.

Отбросив мороженое в урну так, будто оно являлось причиной всех моих бед, я схватилась липкой рукой за свою объемную светлую сумку. У меня там точно были бумажные салфетки, потому что утром я их туда забросила.

– Вот, держите, – раздался уже знакомый голос совсем рядом. – Я возьму вашу сумку.

Подняв растерянные глаза на своего нового начальника, я судорожно сглотнула. Тут же ощутила, как от смущения пылают щеки.

Он преспокойно стоял рядом со мной, держал мою сумку с чертежами и ждал, пока я ототру пятно от мороженого его салфетками. Просто стоял и ждал. И оттого, что он проявляет ко мне человеческое участие, мне было совсем не по себе.

– Извините, – выбросив салфетку в урну, я растерянно развела руками. Почувствовала, что пылают не только щеки, но и уши, и окончательно сникла.

– Это моя вина. Я вас отвлек, – Максим Аркадьевич ободряюще мне улыбнулся. – И раз уж из-за меня вам не удалось насладиться мороженым, предлагаю прогуляться вон до того кафе. Там тоже подают чудесное мороженое. А еще кофе с красивым узором на пенке.

– Но пятно…

– Ничего, оно скоро высохнет. Мы выпьем по чашечке кофе, съедим по порции мороженого, а потом я отвезу вас домой, чтобы ваше пятно никому не бросалось в глаза. Идет?

Я сняла солнечные очки и подняла на него глаза. В конце концов, что плохого в том, чтобы съесть по порции мороженого со своим новым начальником?

– Хорошо.

С победной улыбкой на устах Максим Аркадьевич запер свою машину, и мы прогулочным шагом двинулись в сторону кафе-мороженого.

– А миллиардеры всегда вот так запросто могут гулять по скверу? Без охраны?

И кто тянет меня за язык? Зачем снова напоминаю себе и ему про глупую мечту?

– Только в том случае, если они идут на прогулку с феями, – подмигнул мне Максим Аркадьевич. Мы переглянулись и рассмеялись.

В кафе было прохладно и уютно. Босс указал мне на столик у стены, и я с удовольствием устроилась на мягком диванчике. Музыка лаундж, приятная прохлада – что может быть лучше летним вечером, когда напротив сидит мужчина, который сразил тебя наповал?

Официант принес две порции мороженого и кофе.

– Ух, ты… – восторженно проговорила я. В чашках капучино красивыми белыми линиями проступали сердечки.

– Еще здесь делают смайлики и котиков, – улыбнувшись, пояснил Максим Аркадьевич. – Но мне показалось, для такой милой девушки, как вы, сердце будет в самый раз.

– Кажется, вы угадали, – расплылась в улыбке я.

Босс разорвал бумажные пакетики с сахаром, насыпал их в свою чашку и принялся безжалостно уничтожать рисунок сердца чайной ложкой.

– А почему вы уволились из архитектурного бюро? – будто невзначай поинтересовался он.

– Не сработалась с коллективом, – едва пригубив свой чудесный капучино, отмахнулась я.

– Такая милая девушка и не смогла сработаться с коллективом?

– Это для вас я милая. А для женщин могу быть в роли конкурентки.

– Соперница выжила вас из бюро?

Какой догадливый. Я уткнулась в свое мороженое.

– Скажем так, мне было некуда расти. Поэтому я приняла решение подыскать себе другое место. Только и всего.

Его проницательный взгляд пронзил мое сердце, и мне даже показалось, что на его губах в какой-то миг отразилась недоверчивая усмешка.

– Вам что, нравился главный архитектор?

Вот черт. Кажется, я вся пошла красными пятнами и готова провалиться сквозь землю. Еще немного, и я полезу под стол – лишь бы не видеть Максима Аркадьевича.

– И насколько серьезным было ваше увлечение этим Козловым?

Его взгляд. Пронзительный, колючий и отчего-то недоверчивый, жесткий. Мы что, на допросе? Зачем спрашивать у меня такие личные вещи?! Кажется, показалась та часть Максима Аркадьевича, которую никто не любит.

– Если пару походов в ресторан и поцелуй в сквере можно назвать серьезным, то да. Наверное, у нас все было серьезно… – пытаясь унять дрожь в руках, пробормотала я.

– Он мне тоже никогда не нравился, – внезапно улыбнулся Максим Аркадьевич. На миг мне показалось, что в его взгляде мелькнуло облегчение оттого, что с Козловым у меня ничего особенного не случилось.

Впрочем, он не стал развивать тему. Может, потому, что его самого не очень жаловали в городе, а может, просто из солидарности. Не знаю. В тот момент я была ему за это благодарна.

– А вы ведь тоже не всегда жили в нашем городе? – осмелилась наконец поднять на него глаза я.

– Нет, – дружелюбие на его лице сменилось непонятной мне горечью. – Но я не люблю говорить о своем прошлом. В нем нет ничего такого, что могло бы вызвать интерес. Три года назад по просьбе моей матери мы решили переехать. Здесь живет моя бабушка по материнской линии. Только и всего.

– Наверное, сложно управлять такой большой строительной компанией на новом месте? – спохватившись, что могу лишиться его хрупкого расположения, сменила тему я.

– Сложнее пробиваться сквозь местное самодурство и нежелание принимать новшества, – презрительно фыркнул мой босс.

О, да. Местное самодурство процветает у меня дома. Надеюсь, Максим Аркадьевич об этом никогда не узнает.

– Я с нетерпением жду субботы. Так хочется показать жителям города наш парк после реконструкции, – желая как можно скорее сменить тему, улыбнулась я.

– Будем надеяться, что им понравится наша задумка.

При слове «наша» его взгляд потеплел. Сердце снова забилось где-то в висках, и я поспешила запихнуть в рот очередную порцию мороженого. Очень сложно сохранять самообладание, когда напротив сидит мужчина, который вызывает смешанные чувства.

«Помни про грабли, Даша! На этот раз они могут треснуть тебя так, что придется бежать не только с работы, но и из города!» – злилась на себя я.

После кофе и мороженого Максим Аркадьевич любезно подбросил меня до самого подъезда. Припарковавшись у обочины, он развернулся ко мне лицом.

– Кажется, приехали, – бархатным взглядом посмотрел на меня мой босс.

Его уверенность в собственном обаянии выбивала из колеи. Я снова смутилась. Сердце продолжало колотиться в горле, щеки горели, и я вцепилась в спасительные ручки моей объемной сумки.

– До завтра, Даша, – раздался его голос совсем близко, и я нервно сглотнула.

– До завтра, Максим Аркадьевич.

Он едва успел коснуться моей руки, и я, как ошпаренная, выскочила из его машины.