– Что ерзаешь?

– Надо мне, – соврала Лорка и почувствовала, что краснеет.

– Так сказала бы, я ж не зверь. Давно ведь не спишь, – и принялся распутывать ремешок, сначала Лоркин, а потом и других девок, которые тоже завозились, выныривая из беспокойного сна.

– Зачем нас вообще привязали, куда мы денемся? – спросила чернявая, зевая в рукав.

– Мне велели, я и привязал, – отозвался парень.

– А ты откуда? – Лорке было любопытно. Прочие девки были уже у малинника, а она осталась.

– Оттуда, – возница кивнул в сторону дороги, – ехал родителей навестить, год ждал, чтоб позволили. Заночевал вот у вас. Лучше б в ночь поехал. Теперь когда еще пустят…

– Жалко, – протянула Лорка, – а другие?

– А другие по другим делам. Мы же клейменые, если элфие прикажет, поперек не пойдешь. Клятва не даст. – Белобрысый отогнул ворот и показал Лорке проступающее на коже пониже ключицы темно-багровое тавро – смыкающиеся в звезду цветы и шипастая ветка по кругу.

– И нас тоже так? – она прикрыла ладошками место у себя на груди, куда стала бы печать.

Возница хохотнул и посмотрел по-иному, разглядывая Лорку с головы до пяток.

– Нет, пригожих девок они по-другому клеймят, – и рассмеялся в голос. – Иди давай, а то в пути никто не пустит, пока на дневку не станем.

Лорка метнулась к малиннику. Девки уже возвращались. И тут та, с пушистой светлой косой, Лорку за руку взяла.

– Что?

– Сходить с тобой? – предложила она и, не дожидаясь согласия, оставила подругу и пошла рядом. – Я Ива. Меня на откуп отдали, а ты как здесь?

– Сама, некому больше было, – ответила Лорка, и вдруг так ей себя жалко сделалось, едва не до слез.

– Давай живее, а то заругают, – поторопила новая подружка.

Лорка проглотила и слезы, и жалость и нырнула в малинник. Нос встретился с узорчатыми латами и мгновенно занемел. Близкие слезы будто только и ждали, хлынув из-под прижмуренных от внезапной боли век.

– О, тан каан41! – раздалось над Лоркиной головой. – Опять ты!

Поднятая рука с серебряным ликом опустилась. Острые скулы, тяжеловатый подбородок, густые темные брови, вздернутые к вискам, и раскосые глаза. У ан’халте Верея они нежданно оказались цвета теплого янтаря.

Из кустов Лорка выбралась красная, как свекла, потому что элфие невозмутимо поодаль ждал, пока она свои дела сделает. Цапнула Иву за рукав и быстренько прочь пошла, едва не бегом. Подружка молчала ошарашенно и оглядывалась через шаг на идущего следом Верея, Лорка же чувствовала его взгляд между лопаток, и утихшие было щеки и уши снова начинали полыхать.

Следующие четыре дня были похожи один на другой и Лорке начинало грезится, будто она всю жизнь провела в телеге, привязанная к борту. Ныли ноги от долгого сидения, и спину ломило, будто полола весь день. И в баню хотелось, или хоть в реку, и рубашку сменить. Томаш снился вторую ночь, плакал и звал, сердце выпрыгивало от беспокойства, и она просыпалась в серых сумерках, ждала пока солнце встанет. С ней по-прежнему почти не говорили. Только Ива и еще пара девок, но они рядом сидели и, как ни дичись, все время молча не проведешь. В тот день, как Верей ее из леска провожал, вообще все глядели странно.

– Смотри, а то и себе возьмет, – сказала Ива. – Наблюдает коршуном.

– Пустое, зол он на меня просто. И с чего взяла? Глаз не видно.

– Может и пустое, только все равно от злобы не так смотрят, – она поерзала, устраиваясь, и зашептала на ухо: – А я бы и не против. Они, говорят, красивые все, краше наших парней.

Ива продолжала говорить, но Лорка уже не слушала. Вытянув шею, она пыталась рассмотреть идущую впереди телегу. Она тогда не ошиблась, Гринь был среди парней. Как-то на дневке она хотела подойти, но ей не дали. Один из Стражей преградил дорогу и молча ждал, пока Лорка вернется к девкам.

– Ты чего? – шипела потом Ива. – Еще решат, что у тебя там дружок.

– И что?

– Вот глупая! Раз дружок, то можешь быть не чиста, и тогда забудь про хорошее место, отправят в кухню или еще куда, будешь до смерти сковородки чистить. А к себе они только девиц берут.

– Откуда знаешь?

– Я в корчме работала, там народ разный бывает из города и из Земель иногда, говорят всякое, – Ива напускала на себя важный вид, но Лорке делалось смешно. – Только вот не пойму, что они нас сразу вязать не стали, а только на второй день.

Лорка сначала плечами пожала, а потом подумала, что сразу и незачем было, ведь сказали тогда на торжке, что за беглеца родичи вдвое ответят. Сбежал бы кто – в веску было быстро вернуться и долг стребовать.

Иногда девки брались петь, чтоб не так скучно было. В черед пела и Лорка. Она все о Томаше думала, и сама собой мамину песню начала, которую ему вместо колыбельной пела. На элфиен’риа.

Когда зацветет терновник,

Ты выйдешь ко мне босая.

Зарею распустишь косы.

Росу по траве бросая,

Спешит туманное утро…42

А потом осеклась, потому что девки замерли, кто как сидел, а на нее тень упала. Рядом с телегой лошадь шла, почти бесшумно, а потом вперед скакнула. Лорка только хвост белесый углядела и длинную медовую косу с черным шнуром. Девки зашептались и захихикали. Шутили, что она хозяина себе приваживает, и Ива среди них первая. Лорка даже обиделась.

– Глупая, смотри какой высокий, статный, – мечтательно говорила соседка, провожая иногда попадавшегося на глаза Верея, который выделялся среди других Стражей шириной плеч, – как обнимет…

И Лорка краснела. Она всегда краснела легко.

– Да ты дитя совсем, – смеялась подружка, – восемнадцать есть?

– Есть, – отвечала она. – Было вот только. – И с новым поворотом опять пыталась переднюю телегу рассмотреть.

Вчера на дневке они глазами с Гринем встретились, и он улыбнулся и рукой махнул. Сразу сделалось легко, будто Лорку облако держало, а потом рядом Страж прошел, и она поспешила взгляд отвести. Отвернулась и наткнулась на другого. Этот вроде как наблюдал за ней, коса, гладкая и даже с виду тяжелая, лежала на плече. Лента красная с золотом. Подумалось, просто взял завязать или Цветину косу расплетал… Щеки тут же занялись и, казалось, элфие улыбается гадко и глаза наглые щурит, прямо как тот бесстыжий у реки. А может это он и был, волос то похожий. Лорка из Стражей только этого вот и Верея еще различала.

Сегодня жарко было. Ни облачка. Небо выцвело, куцые тени жались к деревьям. Слева тянулась высокая каменная круча. Дорога вилась змеей, лес давно отступил, а река, наоборот, стала совсем близкой. Ее было хорошо слышно. Она сделалась шумной, прыгала по камням, шипела и рокотала внизу, под обрывом, край которого порос кустами и кривоватыми деревьями. Кое-где сохранились столбики и поперечины старой ограды, такой темной, что было не разобрать, камень это или дерево. Телега поскрипывала, в макушку припекало, глаза закрывались

Сначала вздрогнула земля. Впряженная в телегу мышастая лошадь пригнула уши и замерла. Лорка, убаюканная мерным покачиванием, сонно моргнула и с изумлением уставилась на двух Стражей, пронесшихся мимо по самой кромке обрыва вперед, туда, где вдруг раздались крики и грохот скатывающихся камней. Возница привстал, чтоб посмотреть, что впереди. Что-то коротко вжикнуло, ткнулось, парень булькнул горлом и завалился назад, угодив белесой неровно стриженой макушкой прямиком на Лоркины коленки. В уголке глаза торчала тонкая темная стрела с серыми перьями. Еще одна вонзилась над ключицей, наискось проткнув шею под кадыком. Изо рта, по щеке, прямо на подол стекала темная густая живица.

Сначала было тихо, а потом девки заголосили разом. Мышастая поддала копытами и рванулась. Треснула оглобля, телегу развернуло и едва не опрокинуло на бок. Ор усилился. Лорке тоже очень хотелось. От рывка, ее швырнуло на дно, мертвый возница навалился на нее, придавив ноги и живот, привязанные к кузову телеги руки тянуло, рядом возились чьи-то ноги в кожаных чунях, и было до одури страшно, потому что она ничего не видела из-вытянутых немеющих рук. Только кусочек блеклого от жары неба. Что-то часто застучало, кузов над Лоркиной головой оброс стрелами, одна воткнулась в грудь покойника.