— Я не вправе обрекать вас на монашеский образ жизни, — холодно отметила Аннель и потянулась за ручкой, чтобы расписаться. — Но всё же прошу свести до минимума необходимость вмешиваться в вашу интимную жизнь.
— Вы не встретите ни одной моей любовницы, — пообещал он, протягивая ей штемпельную подушечку для отпечатков пальцев.
После того как договор оказался подписан обеими сторонами, она испытала сразу два сильных и сложных чувства. С одной стороны, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, в том, что в ближайшие пять лет ей не стоило бояться оказаться на обочине жизни без денег и работы. А с другой — её всё ещё душили сомнения в отношении скоротечности сделки. Директор словно куда-то торопился или не желал дать ей возможности хорошенько обдумать, взвесить все плюсы и минусы его на первый взгляд щедрого предложения. И это притуплённое ощущение какой-то скрытой опасности не давало ей до конца расслабиться.
Сфотографировав лист с подписями, он кому-то написал короткое сообщение. Захлопнул папку и снова в упор посмотрел на неё.
— Что ж, надеюсь, мы сработаемся.
— Можете не сомневаться в моём профессионализме. Как мне к вам обращаться? Господин, шеф, директор?
— Курт.
— Это исключено, я за соблюдение строгой субординации на рабочем месте.
— Тогда — мой господин.
— Хорошо, господин Нейпер.
— Нет, мне не нравится. Слишком сухо и официозно. Давайте остановимся на шефе.
Она выдавила из себя доброжелательную улыбку, надеясь, что со стороны незаметно, насколько она раздражена. Всё же молодой начальник — та ещё головная боль. Инфантильность так и прёт из всех щелей, несмотря на внешнюю состоятельность и деловитость.
— Итак, шеф, на сегодня мы закончили? Я могу идти?
— Да, можете идти. Через час перевод вступит в силу. Жду вас после обеденного перерыва вместе со своими вещами на новом рабочем месте, — он указал глазами на дверь в углу, за его креслом, — к вашему возвращению там будет стоять всё необходимое.
В который раз за сегодняшний день растерявшись, Аннель удивлённо уставилась на начальника. Ладно, к спешке она уже успела попривыкнуть, но с чего вдруг ей иметь отдельный кабинет?
— Моё рабочее место будет не в приёмной?.. Подождите… — до неё стало медленно, но верно доходить осознание, что именно она подписала, — это было не дополнительное соглашение к действующему договору?
— Да, вы заключили новый договор конкретно со мной. Формально внутри компании за вами установят новую должность, но фактически вы подотчётны только мне; я ваше прямое и единственное руководство. Именно поэтому вы будете работать с уже отфильтрованной информацией, поступающей в том числе от офисного секретаря, сидящего в приёмной. Впрочем, в детали вашей работы я просвещу вас позже, а сейчас вы можете быть свободны.
========== Четвёртая глава ==========
Первым человеком, узнавшим о новой должности Аннель, оказалась, естественно, Джулия. По-другому сложиться и не могло — она поджидала её прямо напротив двери кабинета исполнительного директора. И набросилась со своими расспросами, как делового, так и личного характера, буквально через пару пройденных в нетерпеливом молчании метров.
Всё то время, что Аннель собирала вещи, подруга без умолку трещала. В основном, восхищалась и искренне радовалась её удаче. Замолкнув на время, лишь когда в прихожей появился хмурый господин Бернгард. Он как бы в шутку попытался поинтересоваться, чем успел не угодить госпоже Лагвури. В том же тоне обронил, что насколько быстро от него ещё ни одна секретарша не сбегала. И явно через силу пожелал успехов на новом месте, а затем обернулся и, наконец, заметил присутствие рыжей распутницы на диванчике. Ибо по-другому её назвать, учитывая позу, в которой она сидела, язык не поворачивался.
— А это что за чудесное создание? — чуть ли не сглатывая слюну, с благоговением вымолвил господин Бернгард.
— Джулия Марблс, — кокетливо представилась она, протянув ему руку для поцелуя.
От дальнейших их взаимных заигрываний Аннель постаралась абстрагироваться, сконцентрировавшись на документах, что быстро и ловко сортировала, то и дело приклеивая на титульные листы стикеры с пометками для будущей преемницы.
Управившись с бумагами, ей даже удалось урвать ещё полчаса на то, чтобы спуститься и отобедать в столовой в компании неугомонной болтушки. Джулия всё никак не могла нарадоваться тому факту, что горячий красавчик чудесным образом оказался вторым человеком в компании после председателя. И что заграбастала его себе именно её любимая подружка, а не какая-нибудь пришлая курица.
С малых лет Аннель слышала от матери, что всех женщин надо держать на расстоянии, какими бы тесно дружескими отношениями ни выглядели со стороны, до дома и тем более до мужчины подруг допускать не следовало. Наблюдая за размолвками и драмами в жизнях знакомых людей, она и сама день ото дня всё крепче убеждалась в незыблемости подобных истин. Родные сёстры не гнушались соблазнять мужей друг друга, что уж говорить о чужих, не связанных кровью, людях.
Однако Джулия вынуждала её поверить в исключения из правил.
Они познакомились в самые сложные для своего ментального здоровья времена. Вернувшись в Фрэнтон, родители, опасаясь, что она может себе навредить, первым делом стали искать хорошего психотерапевта. Наученные горьким опытом, они даже не рассматривали госпитализацию в специализированном учреждении. И выбор их пал на доктора Ландау, которая пусть и не отличалась какими-то неординарными способностями, но в народе пользовалась хорошей популярностью. Она занималась волонтёрством, помогала детям в приютах и инвалидам, приобретшим столь печальный статус вследствие травмирующих обстоятельств. Неоднократно заглядывала на развивающие кругозор телевизионные ток-шоу. В общем и целом, за десятилетия кропотливого труда сформировала себе имидж человека, неравнодушного к чужим бедам.
Именно перед кабинетом доктора Аннель впервые столкнулась с Джулией — тогда ещё аномально худой девушкой, на болезненном лице которой только затянулись шрамы от прижигания бычками сигарет. Они не по своей воли стали участницами групповой терапии, где помимо них присутствовало ещё две девушки. Но практически сразу как-то незаметно сблизились. Сначала стали садиться рядом. Помогать в мелочах, вроде придержанной двери или ещё одной захваченной копии анкетного листа. Делали всё молча, общаясь разве лишь взглядами. А затем взяли за привычку дожидаться друг друга после индивидуальных консультаций и вместе возвращаться домой. Постепенно автобусная остановка всё больше отдалялась от здания, в котором доктор снимала помещение. Нет, её территориальное расположение не менялось. Просто они стали дольше прогуливаться, увлечённые откровенными разговорами, обнажающими душу.
Узнав историю подруги, у Аннель теперь язык не поворачивался назвать свои отношения с Нейлом токсичными. Да, тот её обманывал, держал в неведении и даже чем-то пичкал. Но ни разу не сделал намеренно больно: ни физически, ни морально.
Джулия же прошла все круги ада. Парень по имени Даниэль стал её первой любовью ещё во времена учёбы в школе. Он оказывал ей знаки внимания, заигрывал, пока они оставались наедине, и полностью игнорировал в присутствии других людей. Сразу после выпуска, когда появилась потребность в переезде в общежитие при университете, Дан предложил съехаться, сняв на двоих квартиру. Однако даже после того, как они стали жить вместе, он всё ещё продолжал скрывать их связь. И со временем неясность в отношениях стала напрягать Джулию.
Кем она ему приходилась? Любимой девушкой? Соседкой, с которой он время от времени кувыркался в постели?
Дан всё сваливал на родителей. Вернее на то, что они никогда не примут подобную ей девушку, из не пойми какой семьи. Клялся в любви и просил потерпеть, пока он не переубедит их пересмотреть свою систему ценностей. Тогда они смогли бы пожениться, чтобы Джулия окончательно убедилась в серьёзности его намерений. И поскольку она стыдилась своих родителей: отца-алкоголика, регулярно поколачивающего безвольную мать, то в ней с каждым днём всё сильнее укреплялась вера в то, что он — принц, не побрезговавший подобрать её чуть ли не у помойки.
