Курт сжал на грани болезненного удовольствия её бёдра и прихватил зубами кожу на плече, пробуждая от затяжного сна змей внизу живота. Они живо заклубились, сворачиваясь в тугой узел. И стоило его ладони подняться вверх по талии, рёбрам и лечь на грудь, а пальцам слегка сжать и потянуть за сосок, как с её губ сорвался громкий стон.
— Прости, не удержался, — хрипло шепнул он в шею, провёл по ней языком и мстительно усмехнулся: — Но больше ни-ни.
— Чёрт, Курт, ты сейчас серьёзно? — рассерженно взывала Аннель, когда этот отъявленный садист отстранился от неё и шустро выскочил из душа. Она ударила по смесителю, выключая воду и вышла следом. — Это из-за того раза?
— Нет. Я не настолько мелочен.
Сдёрнув полотенце с крючка, Курт вернулся к ней. С него стекали на пол ручейки воды, кожа покрылась зябкими мурашками, но укутал в махровую мягкость он именно её. Заботливо промокнул волосы, провёл пальцами по щеке и поднял за подбородок лицо, чтобы заглянуть Аннель в глаза. В его хмельном взгляде, помимо плотского желания отчётливо читалось и трепетное обожание, сродни идолопоклонничеству своей богине.
— Ты меня любишь? — спросил Курт таким тоном, как будто от её ответа завесила судьба целого мира: ответь она нет — непременно наступит конец света.
— Да что ты заладил… это же просто слова.
— Нет, не просто слова. Только озвучив их в слух, ты признаешь эту незамысловатую истину, — он поцеловал ямочку, проявившуюся у неё на щеке, когда Аннель улыбнулась. — Ну же, будь хорошей девочкой. Перестань упрямиться. И тогда мы перейдем от слов к действиям.
— А если я не хочу быть хорошей девочкой?
— Придётся тебе наказать и оставить без сладкого.
Она внезапно подалась вперёд, грубо впиваясь в его губы поцелуем. Но ощутив на языке металлический вкус, отстранилась и испуганно уставилась на набухающую капельку крови.
— Прости, — оторопело пробормотала Аннель и слизнула её. — Я тебя испугала?
— Ты помнишь, — восторженно произнёс Курт и уголки его рта растянулись в счастливой улыбке.
А уже в следующее мгновение он подхватил её на руки и сам примкнул к чужим губам. Сначала она хотела возмутиться мешающему привкусу, но Курт целовал так самозабвенно и опьяняюще, что ей совсем скоро стало плевать на такую мелочь.
Оторвался от её припухших, саднящих губ он лишь на постели, когда переключился на шею. По ней спустился к ключице и наконец, припал жадным ртом к груди. Курт её целовал и покусывал, в то время как пальцы умело массировали самую чувственную точку на теле Аннель, вынуждая изгибаться под ним и рвано дышать.
Наслаждение накатывало волнами, каждая последующая — выше и мощнее предыдущей. И стоило подняться до многотонного цунами, почти достигающего пика удовольствия, как Курт отодвинулся и вдоль входа скользнула пульсирующая жаром плоть. И снова снизу в верх. Раззадоривая ещё сильнее. Доводя до исступлённого сумасшествия.
Нестерпимое желание почувствовать его внутри себя отзывалось в ней мучительными спазмами. Чаща терпения окончательно переполнилась, и она провела пальцами по бугрящемуся вздувшимися венами стволу, обращая тот в нужном направлении. Она касалась малознакомо, но интересного наощупь гладкого органа робко, словно боясь причинить тому боль, чем вызывала у Курта ласковую и по-доброму ироничную усмешку.
Он потянулся к её губам. И отвлекая пылкими, но чуткими поцелуями, проник. Но совсем чуть-чуть, никуда не торопясь, точно давая привыкнуть к новым ощущениям, с каждым толчком погружаясь всё глубже и глубже. Одновременно с ритмичными движениями бедер, его ловкие руки исхитрялись удерживать её на нужном уровне возбуждения, в том предкульминационном состоянии, в котором ей хотелось раствориться морской пеной.
Голос сорвался и охрип от криков, что Аннель была не в состоянии сдерживать. Она обхватила ногами его талию, вцепилась пальцами в волосы на затылке, уткнулась носом в жилку на шеи и простонала на пределе своих возможностей, не в силах больше бороться собственным распадом на миллионы атомов: — «люблю».
Курт неожиданно застыл, то ли давая ей в полной мере прочувствовать восхитительный миг, когда по телу ещё остаточным волнением разносятся приятные судороги, то ли поражённый долгожданным и упорно выпрашиваемым признанием. И стоило ей обессиленно обмякнуть у него в руках, как он задвигался: резче, быстрее. В несколько толчков нагнал её, с едва уловимым рычанием прикусил кожу на плече. В последний раз вошёл на всю длину и снова замер.
По его лицу разлился восторг: взгляд затуманился, сосредоточенно нахмуренные брови чуть приподнялись над переносицей, а плотно сжатые губы расслабились в томной ухмылке. Дьявольски красив. Даже в настолько пикантный момент, когда любой другой мужчина выглядел бы трогательно беспомощным, забавно корча рожицы, Курт одним выражением своего лица вызывал желания пойти на второй круг.
Рухнув на постель рядом, он перекатился на спину. Его влажная грудь, теперь уже в капельках пота, высоко вздымалась.
Разморенный, но любопытный взгляд Аннель опустился ниже на внушительное, плавно опадающее достоинство. И она увидела то, что никак не ожидала увидеть. Нет, не кровь. Кое-что пострашнее. Что сдёрнуло с неё сладкую истому также хлёстко и отрезвляюще, как тёплое одеяло в студёное утро.
— Ты не использовал презерватив? — её голос предательски взлетел на октаву.
Приподняв голову, Курт искоса посмотрел на неё с лицом человека, не понимающего сути проблемы. Поэтому Аннель пришлось нервно, а оттого путанно разъяснять:
— В смысле, ты не понимаешь чем это грозит? Или тебе не важны последствия? Ну, конечно, ты мужчина… Ты что ли бесплодный?
— Нет, конечно.
— Тогда какого чёрта?
— А я уж подумал, за венерические беспокоишься, — лениво пошутил он, притягивая и заточая её в объятья. Она возмущённо дёрнулась, попыталась высвободиться, но всё тщетно. Трепыхалась подобно бабочки угодившей в паутину старого и хитрого паука. Курт же спокойно наклонил голову и шепнул ей в губы, прежде чем поцеловать: — Глупенькая, ты так и не поняла?..
========== Девятнадцатая глава ==========
Они провели в отъезде чуть больше недели: восемь дней. И каждую ночь непременно оказывались в одной постели. Сначала бурно занимались любовь — Курт не переставал открывать перед ней новые горизонты, доводя до наивысшей точки удовольствия по несколько раз за ночь, а затем, уставшие, но довольные, засыпали в объятьях друг друга.
Аннель чувствовала себя на восьмом небе от счастья. Словно из спины у неё выросли крылья и теперь она не ходила, а парила над землей. Единственное, что немного омрачало испытываемую ею эйфорию — упорное не желание Курта пользоваться средствами контрацепции. Приходилось постоянно напоминать об их существовании в самом разгаре приятного процесса. Он ворчал, но неизменно слушался и натягивал явно ненавистный силиконовый барьер, что вставал между ним и более яркими ощущениями.
Присев на корточки, Аннель заглянула в духовку и импульсивно прижала ладони в руковицах-прихватках к щекам, вспомнив о смущающих расспросах в самолёте на обратном пути в Фрэнтон. Ему не терпелось узнать, когда станет уместно познакомиться с её родителями. На игривую подколку, что она уже достаточно взрослая девочка, чтобы начать встречаться с мальчиком, не спрашивая у них разрешения, Курт отреагировал лаконичным: «а если я хочу жениться?», чем на миг заставил усомниться в собственном душевном здоровье.
Любить кого-то и быть самой любимой — то, ради чего стоило жить. Но понять и принять это можно только встретив того самого, что перевернёт жизнь с ног на голову. Возле которого даже воздух будет чище и свежее, а простая вода — вкуснее. Тогда-то и приходит осознание, коснувшееся в невесомом поцелуи бабочки: вот теперь всё правильно, так как и должно быть.
Аннель распахнула дверцу духовки, уклоняясь от вырвавшегося из неё жара, и достала свежеиспечённый омлет с золотой корочкой. И только поставила его на столешницу, как вздрогнула от прикосновения прохладных ладоней, забравшихся ей под кофту и скользнувших по животу.
