В 233-й сотрудничество обсуждали по своему.

– Мужики, сколько народу прет, времени уже нет ни на что, – жаловался Афанасий.

– Громадное количество желающих сотрудничать, – дополнял Василий Иванович.

– Так государственных денег стало совсем мало, – замечал Санек.

– А почему так? – спрашивал обычно мало интересующийся такими вопросами Виктор Иванович.

– Меня уже в коридоре начали ловить желающие улучшить науку Америки! – продолжал Афанасий.

– Прямо так в коридоре и хватают? Ты, Афоня, звездой становишься! А как отбиваешься?

– Мужики, недавно говорил с Касатоновым, – встрял Василий Иванович, – так вот, Президиум жалобами завалили, что российско-американская комиссия пристрастно отбирает работы для совместных работ. Волна негодования, что не всех берут. В прессе уже появилось несколько статей о дискриминации ученых, которых не взяли, и о кумовстве в науке.

– Денег мало, а идеи еще остались, – прокомментировал Санек.

– И с депутатами я недавно встречался, – продолжил Василий Иванович, – они все не нарадуются, какую они волну подняли!

– Они подняли? – переспросил Афанасий.

– Да ладно тебе! Пускай тоже чувствуют себя причастными к общему делу! – не обращая внимания на несколько скептические ухмылки сидящих за столом, заливался Василий Иванович.

– Мальчики, я уже не могу так, – жаловалась Вика, – непрерывный поток предложений. У меня уже в шкафах места не хватает!

– О! Не зря мы затевали научный обмен!

– Какой-то он односторонний.

– Это ничего! Все выправится! Главное – встать на ноги. А потом мы и сами будем осуществлять финансирование приоритетных направлений!

– Василий Иванович, предложения Николая Павловича прошли? – спросил Виктор Иванович.

– Виктор Иванович, это вообще не обсуждается, – отвечал Вася, с него все началось. Всерьез в Америке признают только его. Как же без Палыча? Он и формулировал все направление.

– Ну, тут как посмотреть, – заметил Герхард. – У Недогреева очень хорошие разработки. Другое дело, что у него уже почти все сделано, а я предлагаю то, что можно сделать.

– А он свои предложения подал?

– Подал, подал, – ответил Вася. – Он одним из первых в кабинете Пахомова появился.

– Нюх, как у собаки? – попытался озорничать Афоня.

– С нюхом у академика Митьки все в порядке, – вставил Санек. Да еще и боекомплект имеется. Неизрасходованный.

– А я-то думаю. Что же это за материал, «произведенный с душой», наш академик Митька расхваливает американцам, – тут же продолжил Василий Иванович. – А я и не знал! Я думал тогда – понтуется Недогреев. Так вот оно как! Так вот почему Пахомов в соавторах патентов! Ну, ничего! Для того, чтобы встать на ноги, нам эта разработка вполне подходит! Пусть американцы от нас что-то существенное получат! Тем лучше! Больше уважать станут! Пусть понимают, что от нас, русских, толк может быть!

Много ли времени прошло, мало ли – какая разница?

Но главное, что осенью был подписан контракт на выполнение работ в рамках научно-технического сотрудничества России и Америки между национальным научным фондом США и российской стороной комиссии! Контракты по направлениям были двух- и трехлетние, начинались с января 1995 года, большинство их заканчивалось в конце 1997 года. На фоне сокращающихся, прямо скажем нищенских зарплат, безработицы и дикостей приватизации, непрекращающихся покушений на олигархов и бандитского беспредела да, это было – Да! Это было знаковое событие.

Сказать, что Вася забурел? Не скажем. Он оставался таким же самым Васей, рожденным под знаком Близнецов, способным хвалить и ругать и то, и другое одновременно, и шустрым и проворным, а с другой стороны, демонстрировать себя во всем блеске, как настоящий дракон, которым он в сущности и был. По-прежнему забегал пить чай в 233-ю ругать начальство и правительство и делиться наполеоновскими планами. Когда не надо было идти в важные присутственные места, он по-прежнему приходил в мятых джинсах. Правда, теперь в присутственные места ему приходилось ходить чаще.

Но у себя в офисе «Научной инициативы» он принимал посетителей – вплоть до директоров институтов – без галстука.

Спаситель отечества Василий Иванович Мелентьев полюбил бывать в президиуме Академии Наук. Ему, заместителю Председателя комиссии по сотрудничеству, теперь двери были открыты.

В 233-й жизнь текла без изменений. У Афанасия вертелись два дипломника. У Герхарда, который подгрузил Афоню работой, появился аспирант. Василий Иванович искал продолжения работ, забегал в президиум к Касатонову, и даже временами пытался вникнуть в тематики дипломников Афанасия.

Санек ходил в спортзал, но про науку говорил все меньше. Афанасий временами забегал на занятия в литературном кружке, к чему у него была склонность. Хоть времени и не хватало. Герхард подготовил несколько принципиальных статей, и еще раз ездил в МИТ обсуждать перспективы. Командировку он оформил с большим трудом. Как это ни странно, помогло заступничество Васи. А впрочем, что ж тут странного? Вася набрал вес. Он бывал в Президиуме Академии теперь чаще Пахомова.

В прессе вышла теплая статья о взаимодействии в науке России и Америки. В статье были слова про интеграцию в мировой науке. Проводилась идея, что теперь академия наук сама научилась зарабатывать деньги, что явилось, конечно, беспрецедентным событием.

Перед очередными выборами оживились депутаты из секции по научно-техническому развитию. Вася встречался с ними пару раз в любимой депутатским корпусом шашлычной неподалеку от Думского здания. Появилась еще одна публикация в Российской газете о необходимости ускорения научно-технического развития и интеграции в науке. Депутаты успешно переизбрались на новый срок, а эйфория начала стихать. Но все равно это было здорово! Народ в стране нищенствовал. А Комиссия координировала работы ученых по заданию Национального научного фонда США!

Одни олигархи при невыясненных обстоятельствах исчезали, на их место появлялись новые олигархи. Продолжался беспредел приватизаций, от нехватки денег, чтобы прокормить семьи, научные сотрудники стали работать челночниками. А ученые, координируемые Фондом, готовили доклады на конференции!

Как-то раз в 233-й комнате состоялся другой разговор. Разговорились опять про науку. Василий Иванович был на каких-то очередных заседаниях – его не чаепитии не было. Афанасий тоже где-то задержался. Виктор Иванович с глобальных проблем перевел на проблемы Саши.

Неожиданно молчаливый Санек разоткровенничался про то, что силы биться об лед кончаются, а все его попытки разбиваются о стену препонов и препятствий Погодина. В работы «Научной Инициативы» он, то ли не вписался, то ли не хотел вписываться.

– Похоже, надо куда-то в бизнес уходить, – невесело закончил он. – Или вот в тренеры податься. Правда, хорошие тренеры сейчас тоже без денег. Можно лабуду какую-нибудь в фитнес центре преподавать – там больше заплатят. – Он опять замолчал. – Да, действительно пойти что ли учить томных бизнес-леди приемам «обезьяна срывает персик»?

Помолчав, Герхард ответил:

– Неважная у тебя, Саша, ситуация. Но ты все-таки не отчаивайся. Обезьяны с персиками, крокодилы, и все твои виды ушу – это конечно пусть будет. А все же, все же… наука, она так притягательна. Когда получаешь красивую закономерность – почти творцом себя ощущаешь. А когда подбираешь простое и красивое объяснение это вообще! Словами не объяснить!

– Причастность к сотворению мира – здорово, конечно, – мрачновато ответил Санек, – Да вот не всем удается.

– Саша, ты все же не унывай. Может, все и наладится. Должно все наладиться. Обязательно наладится, – Герхард говорил негромко, но голос его стал более взволнованным. – Я вот сейчас подумал, все равно я буду пытаться по своим связям замолвить словцо за сына, чтобы ему помогли поступить в американский университет. Могу и про тебя поговорить, чтобы взяли на годик-другой поработать. А там что-нибудь и наладится. Да и кругозор у тебя расширится.