– Ефрейтор Раздолбаев, ты не обижай друзей моей молодости. Да, среди комсомольских работников интеллектуалов немного. О литературе с ними, конечно, не поговоришь. Гамма-кварк и пи-мезон для них одна и та же материя. Мне даже самому временами становилось скучно среди них.

– Господин старшина Раздолбаенко, да может ли такое быть? лукаво поинтересовался Афоня. – Вы, и заскучали?

– Так про то и речь, что я скучать не люблю! – ласково огрызнулся Василий Иванович. – И сейчас, даже если нам не удастся совместный с американцами проект пробить, все равно надо начинать работать по финансированию этих работ! Здесь нам поддержка потребуется всем! И даже Касатонову!

– Василий Иванович обо всех печется, – заметил Герхард.

– Палыч, он живой человек. Ну, академик-секретарь. Ну и что? У него проблем не меньше, чем у нас. Ему тоже помощь нужна. А нам надо гнуть свою линию и жать, жать…

Сейчас уже не разберешь, какими высокими мыслями руководствовались создатели Российско-американской комиссии по совместным научным разработкам. Хоть деньги в стране уже кончались и наступала нищета, эйфория еще витала. К тому же создателей комиссии было несколько. Не исключено, что одни надеялись на одно, а другие – на другое. Одни хотели строить новый мир, другие – подзаработать, третьи – упрочнить свое положение. Скорее всего, так и было.

Однако в декабре 1993 года в Президиум Академии пришел запрос от Национального научного фонда США, в котором задавался вопрос о видении в области финансирования. В феврале американские ученые получили ответ, в котором подтверждалась необходимость совместных разработок. Далее говорилось, что уже создана комиссия из весьма уважаемых ученых, которые готовы координировать выполнение российскими учеными разработок, которые представляют интерес для заокеанских коллег.

В состав российско-американской комиссии вошли хорошо знакомые нам Касатонов и Вася Мелентьев, а возглавлять комиссию Касатонов уговорил Пахомова. Уговаривал он со словами:

– Борис Иванович, кроме тебя – некому. Молодой – молод еще пока и подконтрольным быть должен. А деньги крутить будем через «Научную Инициативу» и Василия Ивановича. Помоги ему, чтобы звучало красиво. Чтобы правильнее деньги заводить через «Научную Инициативу», назовем ее Фондом. Ситуация – сам видишь какая. Если еще три года назад о каком-то паритетном финансировании можно было хотя бы говорить, то теперь лучше молчать. Сейчас мы можем только проводить исследования на американские деньги. По их заданию, естественно. За всем глаз да глаз нужен. И имей в виду, что информацию в прессу надо давать дозированно. Совсем не давать – нельзя. А много дашь – волну поднимешь. Как бы эта волна нас не захлестнула. Да и пирог только с виду кажется большим. А начнем делить – на всех не хватит. Вопли поднимутся. А он маленький – пирожок-то. Так что, давай, Борис Иванович, соглашайся. У тебя и имя, и звание, и должность.

Подумав, Пахомов согласился. Согласился он со словами:

– Ты прав, Петр Николаевич. Вася зелен еще больно. Мой заместитель Погодин тоже в нашу комиссию рвется.

– А он нам нужен?

– Мне кажется, нет. Я вначале думал ставить его вместо Василия Ивановича. Он аккуратист. У него с отчетностью все в порядке. Но его не любят.

– А почему? – переспросил Касатонов. – Аккуратист по отчетности нам бы пригодился.

– Не любят его за полную бездарность. Мне он нужен в должности заместителя, как диспетчер. Недалекий он человек, и постукивает – ответил Пахомов. – Нет, если его включить в комиссию, тут же недовольные найдутся. Он многим насолил, – продолжил он. – Все, решено. Давай так!

Однако, все кипело и двигалось! В этот раз интервью для прессы пришлось давать Пахомову. Впрочем, Вася оказался рядом. Через некоторое время Пахомов назначил Василия Ивановича заместителем председателя совместной комиссии с Российской стороны.

Еще через некоторое время, в начале весны 1994 года у кабинета Пахомова образовалась очередь желающих сотрудничать. Пришлось записывать желающих сначала на неделю вперед, потом на две недели, а потом и на месяц вперед.

Как-то раз Пахомов позвонил Васе:

– Василий Иванович, зайди, пожалуйста!

В кабинете Пахомова сидел широко улыбающийся Дмитрий Степанович Недогреев.

– А я уж думал, ты меня совсем забыл! – сказал он укоризненно. Вася почувствовал себя неловко. Он действительно перестал вспоминать «академика Митьку».

– Ну ничего, я не злопамятливый. Мы ж с тобой вместе предлагали им сотрудничать. Помнишь? А ты меня еще раз в Америку не взял с собой! А, Василий Иванович! – сказано это было так проникновенно, что Вася даже смутился.

– Вам Голдсмит привет передавал, – нашелся он.

– О! Помнит заокеанский друг наш! – Недогреев продолжал вкрадчиво напирать. В руке у него была скрепленная скрепкой тонкая стопка листов.

– Мы же будем с американцами сотрудничать? И Дума нас поддержала! Так? У меня, Васек, все схвачено. Ты молодец! Думские ребята твои, говорят, всем понравились. Я с самого начала тебя заприметил. Вот погляди наши предложения. Клюнут американцы?

Вася стал просматривать листы.

– Вы, Василий Иванович, не сомневайтесь, это – хорошая работа, – сказал Пахомов.

– Выглядит хорошо!

– Все запатентовано! Приоритет! Хе-хе-хе!

Просматривая документы, Вася в патенте увидел фамилию Пахомова. – Хорошие предложения! Спасибо, Дмитрий Степанович! – сказал он.

– А как платить будут? Как будет финансирование? Это ж все денежек стоит! – продолжал Недогреев.

Вася вопросительно посмотрел на Пахомова. Тот кивнул.

– Расчетный счет будет нашей «Научной Инициативы», – сказал он.

– Ты Василий Иванович, молоток! Я ж знал, что ты не подведешь! Мы же работали, не покладая рук. Ну, давай! – и он сдавил своей лапищей руку Василия Ивановича так, что тот чуть не подпрыгнул. Хоть надо сказать, Вася был вовсе не слабым человеком.

Погодина тоже интересовала международная активность, разворачиваемая в институте Василием Ивановичем. Как уже было сказано, он тоже попытался пристроиться к работе комиссии, но Пахомов дал ему понять, что все вакантные места уже заняты. Погодин, естественно, затаил обиду. И не раз в разговоре с Пахомовым, жалуясь, что Василий Иванович отбивает у него людей и темы, говорил:

– Ох, не нравятся мне, Борис Иванович, эти международные активности!

– Так ведь новая жизнь! – слышал он в ответ. – И депутатский корпус поддерживает!

– Сдадут депутаты, – отвечал Погодин, – чуть ветер изменится. Я ведь с ними по партийной работе сколько общался! Флюгера! Я-то знаю!

– Так с чего ветру меняться, Юрий Иванович? – главным образом, чтобы отвязаться, отвечал Пахомов. Погодин качал головой, и дальше разговора не поддерживал.

А у Василия Ивановича и Афанасия настали горячие дни. Прослышав, что один из членов комиссии часто бывает в 233-й, некоторые ученые начали прорываться и туда. Иногда Вася выслушивал желающих сотрудничать сам, иногда вместе с Афанасием, иногда просил Вику назначить время приема. Иногда Пахомов просил Василия Ивановича назначить для кого-то из нужных ему людей время приема на более ранний срок.

Погодин жаловался Пахомову, что «Научная инициатива» перебивает ему все планы научных разработок, но директор лишь посоветовал Погодину заниматься своими делами. Запомнил заместитель слова своего директора или нет? Скорее всего запомнил – Погодин был злопамятный. Жаловался ли он на «Научную Инициативу» и ее деятельность кому-то еще?

Не знаем. Можем лишь предположит, что мог. Связей и у Погодина было достаточно. Пахомову даже по спецканалам, к которым подключен любой директор государственного учреждения, пришла информация, что Погодин докладывает не только Пахомову. Но Пахомов отмахнулся, а потом и просто забыл об этом сигнале. Ведь все шло так хорошо! В стране уже был почти голод, и творилось черт знает что, убивали директоров нефтяных компаний, начиналась чеченская война. А в его институте сотрудники получали зарплаты и ездили за границу! Да стоит ли обращать внимание на всякую ерунду, только из-за того, что его заместитель кому-то что-то шепчет?