Алекс взглянула на Роберта:

– Я не знаю, как там всё было, когда я уехала, но в лесу он грозился нам преследованием.

– Всё ясно, – Мэллоу отошёл от кровати и девушек и почесал ягодицу, – Вот уроды. Я вызываю полицию.

– Нет, – твёрдо сказала Кларк, подняв голову.

Роберт обернулся и застыл, выпучив глаза, словно бы в первый раз увидел девушку, при этом испытывая к прекрасному полу фобию, а потом издал звук “ы” и улыбнулся во всю ширину рта, показывая заметную щель между зубов. Эта щель как будто говорила: "Мне плевать, как я выгляжу, но я ощущаю себя уверенно, а потому не нарывайся". Сильвия в который раз убеждалась, что даже самые милые и забавные вещи в редкие минуты становились опасными: раздражённый хомяк, которому надоели человеческие пальцы; маленькие дети, решившие отомстить; много чего другого и эта щель. Она как будто смотрела вызывающе и агрессивно, типо "Только попробуй засмеяться, и я разорву твой рот в клочья".

***

Следующий день встретил жителей Хиддланда непрерывным дождём. Сильвия сидела на лекции по английскому языку; за окном холодный ветер устроил свидание с дождевыми осадками, игриво подталкивая шустрые капельки по своему направлению, и в итоге, вода разбивалась об окна, о землю и стены, а воздушный поток словно бы свистел от горя, раздуваясь грознее и быстрее. Тучи плыли тягучим равнодушием, меланхолично оседая капельками отчаяния на землю и в глубины еле тёплых сердец.

Все сплошь коридоры казались унылыми, а безрадостные лица, мелькающие отовсюду, нагоняли в тесные пространства четырёх стен хандру и странную пустоту, несмотря на относительную тесность, которая оправдывалась лишь вялыми телами, но не осознанностью их владельцев. Все эти люди здесь, как те Хиддландские дома, стоящие безликими мёртвыми скелетами, до ужаса типичными и тошнотворно нудными.

Кое-где встречались безлюдные проходы, пропахшие свежестью дождя и пылью, на которую попала грязь или вода, а ближе к кабинетам и к пространству напротив шкафчиков воздух полнился вонизмом пота и резкостью чьих-то духов.

Сильвия закрыла дверцу локера и напряглась; над головами всех учащихся мощным порывом пронеслось предостережение. Какая-то невозможная сила мнимым спокойствием проплывала под потолком и впивалась в каждое тело, а потом также спокойно уходила обратно. Нити силы, словно живые, тягуче передвигались, и как будто чьей-то волей направлялись к десяткам заспанных лиц. Девушка отвернулась и встала, как вкопанная; одна нить, вдруг, резко изменила направление и устремилась к девичьему лицу. Кларк уклонилась, впечатавшись в дрожащую спину какой-то девушки, и поспешила вперёд.

– Аккуратнее, сучка, – сказала девушка, но Сильвию нисколько не заботило её обращение.

Чьё-то смутно знакомое до нервного волнения на кончиках пальцев лицо поглядывало на девушку и неприветливо ухмылялось. Кларк остановилась возле одной парочки; волнение переросло в непонятную дрожь и разлилось по всему телу, сжимая низ живота, а неприветливость улыбки на ранее виденном лице стала более гнусной.

– Приветствую местный народец, – произнёс лесной маньяк, оскалившись ещё сильнее; его островатые клыки торчали опасным предупреждением. Рядом с парнем с одним наушником в ухе стояла забавная девушка, она тряслась, как будто ею овладел холод, и, переминаясь с ноги на ногу, оборачивалась и посматривала на стоящие силуэты, – Ещё вчера хотел спросить, что у тебя с лицом?

– Кто это? – громко произнесла незнакомка, не удосужившись снять наушник; музыка орала так сильно, что несколько школьников обернулись и скорчили недовольную гримасу.

Юноша расслабился и прижался спиной к стене, такая невозмутимая сила, нависающая непредсказуемой тучей угрозы. Сильвия на краткий миг ужаснулась, и когда парень откинул голову и закрыл глаза, эта туча, казалось бы, растворилась, всего лишь ожидая удобного случая для атаки.

– Невинная девушка, которая попалась в руки маньяка, – сказал он и издал смешок, одновременно надменное растягивание и жуткая резкость звуков.

– Что означает: первый человек, которого я признал в этом городе другом, – влезла незнакомка, приглаживая пальцем короткую розовую чёлку, – Ведь правда, он не собирается даже ни с кем разговаривать в Хиддланде. Кстати, его друзья – мои друзья.

Она аккуратно засмеялась, когда юноша спешно произнёс:

– У меня для тебя хорошая новость. Сейчас ты с нами познакомишься. Впрочем, если только со мной. А если тебе придётся знакомиться и с этим варваром, тогда, увы, это плохая новость.

Девушка элегантно улыбнулась, показывая ровные ряды белоснежных зубов, и со всего маху ударила парня ребром ладони по животу; тот выпучил глаза, но сохранил положение.

– Буду рада знакомству, – сказала незнакомка и протянула руку, – Я Тэсия. Тэсия О'Салливан.

– Сильвия Кларк, – Сильвия пожала руку.

Тэсия положила ладонь на плечо парня собственническим жестом:

– А этот мрачный тип – мой брат. Даэрон.

– Странное имя, – сказала Кларк в унисон с лесным маньяком.

– Сильвана, – затем продолжил Даэрон, задумчиво беспокоя подбородок, – Это ведь из Варкрафта.

– Что уж говорить об эльфийском менестреле из Сильмариллиона?! И моё имя не Сильвана.

Тэсия наклонилась и дотронулась до лица Сильвии:

– Ma chérie13, кто это тебя так? Что за слабое груборукое существо обидело это миловидное личико? Не беспокойся, милая, синяк не вечен.

Сильвия вскинула брови, и Даэрон, исподлобья поглядывая на участниц беседы, отозвался:

– Она так успокаивается. Сумасшедшая девка просто обожает называть себя милой или другим подобным образом.

Девушка в ответ скорчила забавную гримасу и сказала:

– По крайней мере у меня нет байка, который могли бы разгромить на запчасти какие-то психи на крутой тачке.

Сильвия поинтересовалась:

– Они сломали его?

Тэсия продолговато хмыкнула.

– Да эти перцы сбили его машиной. И поигрались, как будто это был мяч. Даэрон даже не пытался остановить их безумство.

Парень сложил руки на груди и довольно улыбнулся:

– Когда я встречу этих двух несчастных и жалких отбросов, то сломаю им пальцы и, если мне посчастливится не оглохнуть от ора, я вырву их ногти.

В детстве отец, каких нигде не сыщешь, потому что он был особенным, рассказал мальчику легенду. А потом он ушёл, но напоследок дал мальчику подарок. Подарок этот мальчик носил именем. Рюк. Он вырос и придумал себе новое имя. Практически никто не обращался к Рюку по старому имени, он запрещал, а сам позволял себе быть Рюком. Это имя стиралось из памяти всего мира, но Рюк хранил его, как и легенду отца, которая гласит, что..

..Город Рабштейн над Стршелой в Чехии создал волшебник. Однажды князь, хозяин здешних мест, устроил соколиную охоту. Одна из птиц во время охоты прикончила ворона. В его внутренностях охотники нашли магический камень, который принадлежал здешнему волшебнику. Волшебник пообещал князю щедро наградить его, если тот вернёт камень. Как только князь отдал находку, тьма спустилась на землю: не было видно ни зги. Когда же мрак рассеялся, все увидели на скалах прекрасный замок, который был назван Рабштейн, что значит "Камень ворона".

Ещё в детстве Рюк наслушался этой легенды, что сейчас не представлялось возможным разглядеть в этом мифическом сборнике слов неприятную фальш. Легенды – это проявления историй в переплетённом мире реалий и фантазии, когда историк – это посланник и путешественник, а мир людей, какой они построили в своих образах сами, всего лишь, подстраиваемая под эти образы, иллюзия.

Камень ворона – особый артефакт по сравнению с остальными тремя. Этот четвёртый компонент раскрывал истинность природы его хозяина, а властвовал над камнем тёмный царь – Король-Ворон. И когда все четыре артефакта соберутся воедино, когда небо потревожится птицами мрака, а смертный муж воспоёт слова ритуальные, тогда произойдёт то, что суждено – свершится пророчество.