Странным было то, что когда сопровождающая Твайлайт пони сообщила, что «Вельвет» нужно поговорить с полковником, стражник дал разрешение войти менее чем через минуту. Спаркл едва успела обернуться и поблагодарить за помощь кобылку, уже уходящую обратно в лагерь.

     — Я просто выполняю свою работу, мисс, — ответила голубая пони, улыбнулась и добавила: — Удачи вам.

     Поднявшись по приставной металлической лесенке к двери, встроенной в заднюю стенку контейнера грузовика, сиреневая пони решительно вошла внутрь, оказавшись в приёмной, где за столом, в свете электрической лампы сидел молодой земнопони-секретарь. Жеребец был обложен планшетами, рядом с ним стоял маленький переносной терминал, в углу тихо гудел холодильник.

     — Я к полковнику Бустеру, — ощутив лёгкую неуверенность, буквально на секунду поднявшую голову из глубины души, переступила передними копытцами министерская кобыла.

     — А? Да-да, — закивал словно болванчик жеребец. — Вас уже ожидают. Проходите.

     «Как-то это странно», — подозрительно подумала Твайлайт, но всё же зашагала мимо стола к перегородке, отделяющей два помещения друг от друга (на всякий случай она подготовила заклинания щита, телепортации и молнии).

     За вторым порогом единорожку встретила квадратная комната, освещённая одинокой тусклой лампой, разделённая напополам даже на вид тяжёлым столом, по ту сторону которого сидел командующий местными вооружёнными силами. Розовый земнопони, одетый в военный мундир с бронежилетом, удобно устроился в кресле с высокой спинкой, а от обруча его визора, к ещё одному переносному терминалу, тянулся толстый кабель высокоскоростного соединения.

     Кроме двух сидений для посетителей, здесь не было никаких украшений или дополнительной мебели… даже плакаты или фотографии отсутствовали. Впрочем, как поняла сиреневая единорожка, зрение здешнего обитателя всё равно не позволяло любоваться яркими красками.

     — Рад видеть, что вам стало лучше, мисс Спаркл, — дождавшись, когда за хвостом кобылки закроется дверь, заявил полковник Бустер. — Полагаю, у вас много вопросов, как и у меня. Присаживайтесь: времени у нас много, а спешить, по крайней мере сейчас, некуда.

     ***

     Группа из семи гулей, закутавшихся в свободные плащи поверх комбинезонов с многочисленными кармашками, осторожно продвигалась по сельским дорогам Эквестрии, старательно обходя банды мародёров, Стальных Рейнджеров, обычных пони, пытающихся выжить маленькими общинами. Впрочем, к последним, после продолжительного наблюдения, они могли выйти ради торговли или обмена слухами: из-за одичавших собак, различных хищников и бандитов, патроны для разнокалиберного оружия стали ценностью наравне с припасами еды. Но если первое расходовалось у всех одинаково, то второе группе беженцев было нужно только как товар.

     — Ещё раз прошу прислушаться к моим словам: гули — это не чудовища, а такие же пони как вы или я, но попавшие под воздействие вредоносной магии зебриканских некромантов, использованной при создании бомб, — проникновенным, негромким голосом вещала молодая кобылка из динамиков радиоприёмника. — На первой стадии страдают волосяной и кожный покровы, мышечная, и нервная системы, теряют свои функции кровеносная и выделительная системы. Жизнедеятельность пони поддерживается за счёт собственной магии и внешнего фона, клетки организма практически перестают делиться, но при этом обретают свойство восстанавливать свою целостность за счёт высокого фона энергии, вызвавшей изначальную мутацию. На второй стадии происходит частичное угнетение отделов головного мозга, что приводит к потерям памяти, а также невозможности адекватно оценивать обстановку: многие гули, находящиеся на второй стадии болезни, вынуждены раз за разом проживать один и тот же день, с малыми изменениями, зависящими от внешних условий. Третья стадия заболевания, проявляющаяся у кого-то раньше, а у кого-то могущая вовсе не проявиться, наступает в момент отказа мыслительных центров головного мозга, в результате чего больной начинает вести себя как дикое животное, ведомое первичным инстинктом…

     Сложно сказать, было ли гулям легче от того, что их считали не мёртвыми, а больными (пусть и не заразными), но вот известие о том, что болезнь может прогрессировать, почти никого из разумных представителей этого вида не оставило равнодушным. Никому из тех, кто осознавали своё положение, не хотелось однажды «застрять» в цикличном воспоминании о прошлом, пусть даже это будет момент, когда он был счастлив, а вероятность обратиться пускающим пену изо рта каннибалом вовсе приводила в ужас.

     — Дабы избежать, ну или максимально отсрочить прогресс заболевания, необходимо регулярно заниматься упражнениями на мышление и память: решать задачки и примеры, рисовать по памяти, вспоминать песни, — продолжала говорить пони, голос которой был так похож на главу Министерства Мира. — Прямо сейчас наши лучшие сотрудники разрабатывают методики лечения и лекарства, которые смогут не только остановить развитие, но и обратить болезнь вспять. Мы сделаем всё, чтобы помочь пони вернуться к полноценной жизни, но без вашей помощи этого успеха придётся ждать очень долго. Если вы хотите нам помочь, то обратитесь по адресам…

     И гули шли вперёд, чтобы бороться за своё будущее, помочь другим и… обрести смысл своего существования. Группа из семи беженцев, скрываясь от здоровых пони, медленно приближалась к Мэйнхеттену…

     Отряд из пятнадцати пехотинцев, с которыми был экипаж лёгкого танка на энергомагическом двигателе, продвигался к Эпплузе…

     Многочисленные одиночки, сбивающиеся в группы, шли к Понивиллю…

     Всех их объединяло одно: надежда.

     ***

     С металлическим лязгом десятки пар ног чеканили шаг, а закреплённые на боках земнопони орудия оглашали окрестности грохотом выстрелов. И без того слабое сопротивление, которое попытались оказать немногочисленные защитники колонны, разбилось о сталь брони Стальных Рейнджеров, с непреклонностью отлаженного механизма сжимающих кольцо окружения.

     Ехавший первым внедорожник горел, а его водитель лежал отдельными кусками, разбросанными взрывом гранаты; жёлтый автобус перевернулся на бок, а затем его изрешетили крупнокалиберные пулемёты гренадеров.

     Жеребцы и кобылы пытались прикрывать жеребят своими телами, кричали, взывая к милосердию, но их палачи оставались глухи к молитвам. Когда же над полем побоища установилась тишина, двое солдат в броне МВТ, поставили на колени в лужу грязи когда-то красную единорожку, рог которой был обломан у основания.