Однако тут в семейные разборки с грацией слонопотама в посудной лавке ворвалась ученица принцессы Селестии, собравшая свою банду из ещё пяти таких же безбашенных кобыл. Вместе они напинали младшей из сестёр-принцесс-аликорнов, затем закрепили результат лучом дружбомагии и вернули правительницу.

     Пока вернувшаяся покорительница космоса осваивалась в новых реалиях, зебры начали поднимать бучу. Сперва они задрали цены на уголь, из-за чего возник дипломатический скандал, затем уже Эквестрия провела безобразную операцию на территории полосатых, а в ответ на это очередная партия дорогого угля была задержана на границе.

     Сложно сказать, как началась война и кто в ней виноват, но вот в том, что она не была быстро прекращена, можно винить желание одной из принцесс уйти на покой, оставив на должности монарха сестру, которая толком и не освоилась в новых реалиях. И то, что она к подобному была не готова, подтверждается хотя бы тем, что почти сразу начались чистки среди эквестрийских зебр, которых либо собирали в колонии, либо высылали на родину…

     «Сорок лет войны, которая началась с пищалей и мечей, а закончилась плазменными пушками и магическим аналогом ядерных бомб… Кто бы эту войну ни подогревал, он был тем ещё дебилом. Да с их технологиями, которые были на момент окончания войны, можно было ближний космос колонизировать, а там и на дальний замахнуться», — мысленно покачав несуществующей у меня сейчас головой, возвращаюсь к текущим проблемам.

     Я — ИИ «Крестоносец», управляющий подземным убежищем, численность населения коего равняется… трёмстам пятидесяти двум пони (число было круглым, но две кобылы успели родить). На первом этаже моего хозяйства находятся атриум, откуда ведёт коридор к выходу в шахту, ведущую на поверхность, где сейчас уровень радиации такой, что тараканы дохнут; комнаты охраны; столовая; учебные классы; мастерские. На втором этаже расположены жилые комнаты и медицинское крыло. Ну и третий этаж используется как склады, реакторная и ферма. На этом хорошие новости заканчиваются.

     Плохие новости таковы: я — робот без собственного тела, и подозреваю, что ещё и без эмоций; внешний мир превратился в пустошь, загрязнённую магической радиацией, где погибли все, кто мог бы меня из робота вытащить; плюс какой-то великовозрастный дебил додумался подарить сыну обрез, из которого они стреляли в святая святых бункера, повредив магическую цацку, обеспечивающую всех водой, из-за чего теперь уже мои подопечные рискуют умереть от жажды, оставив меня вовсе без надежды на становление живым существом.

     «Чувствую себя каким-то Пиноккио», — вспоминаю оригинал данной сказки и понимаю, что совсем не хочу, чтобы со мной получилось так же.

     Из всего указанного выше можно сделать вывод, что я должен заботиться о своих подопечных, попутно развивая техномагию, чтобы однажды стать полноценно живым. Вместе с тем следует сделать так, чтобы пони знали о моей природе и добровольно мне подчинялись… Плёвое дело.

     Всё портит только то, что первый квест у меня уже имеется и отказаться от него я не могу: водный талисман будет разрушаться всё быстрее, и примерно через месяц выйдет из строя полностью. Мой предшественник разработал план по спасению пони… откровенно идиотский (а я думал, что это наши программисты не умеют создавать ИИ, из-за чего они либо влюбляются в хозяев, либо начинают желать уничтожить всех человеков, что побуждает обнулять их раз в пару-тройку месяцев), следуя которому я должен убивать наименее ценных подопечных. То, что таким образом он снижает разнообразие генов, не учитывалось, а о том, что проблема вовсе не решается, а лишь оттягивается, компьютер вовсе не задумывался.

     «Испытания делают нас лишь сильнее. Я — бог из машины: меня создали боги вершин технологий… В моей базе данных знания этого мира и информация из прошлого. Неужели я не найду способа обеспечить стадо четвероногих непарнокопытных водой без помощи магической цацки? И вообще, почему создатели этого комплекса не положили на склад пару-тройку запасных расходников?» — поворчав для порядка, отправляю кобыле, которая должна следить за лояльностью моих систем к понижизни, сообщение о том, что появилась срочная информация, которую требуется донести до её ушей вербально.

     Если с ней не удастся договориться по-хорошему, то…

     «Тогда заговорят пушки».

     …

     Обдумав своё положение логически и глубже проникнувшись ситуацией, прихожу к выводу, что кроме решений, лежащих на поверхности, есть и те, которые требуют большей деликатности. И если первые планы, в теории, ведут к неизбежной конфронтации с подопечными, то вторые, по прогнозам моделирования, приведут к успеху с девяностопроцентной вероятностью.

     О каком таком моделировании я сейчас рассуждаю? О том самом, которое стало возможно после моей внутренней оптимизации. Уж не знаю, кто «Крестоносца» программировал и где его учили с ИИ общаться, но за подобную криворукость (ногость?), у меня работники из корпорации вылетали с «волчьими билетами».

     Что же меня возмутило в моём же программном обеспечении? Да то, что практически за каждое действие отвечала своя программа, включающаяся автоматически. В результате у меня было четыреста десять (!) дублирующихся алгоритмов открывания-закрывания дверей, которые поодиночке не занимают много памяти, но все вместе тянут уже на что-то серьёзное. В итоге же после глобальной оптимизации, а также некоторого переписывания части кодов (ощущение, будто периферическую нервную систему перекроил), высвободилось тридцать процентов расчётных мощностей процессора и сорок два процента памяти.

     «Впрочем, вполне возможно, что я предвзят к местным программистам? Работать с ИИ им приходилось не часто, а потому они старались учесть все возможные нюансы, оставляя ему инструкции на все случаи жизни… При этом забыв объяснить, что сокращение численности понижизни её сохранению не способствует», — окинув своё виртуальное пространство метафорическим взглядом, ощущаю глубочайшее подобие электронного удовлетворения (будто бы полсотни лет сбросил с плеч).

     И вот, воспользовавшись доступными лишь мне вычислительными мощностями, о которых никому более знать не надобно, ибо они мне самому потребны, пришёл я к таковому выводу: первое время понижизнь, конечно же, под прицелом автоматических турелей будет вести себя послушно, тихо и мирно, в туалет ходя по разрешению и целуясь строем… только вот страх — это такая вещь, которая имеет тенденцию заканчиваться. В один совершенно безрадостный момент население подземной конюшни либо взбунтуется, либо двинется головами настолько, что смерть за угрозу воспринимать не будет. А в условиях войны меня против непарнокопытных разумных, о сохранении их жизней речи идти не может.