Гаррет последовал за ней к стеклянному столику у окна с видом на морской берег.

— Может, ты и права. Я не часто позволяю себе расслабиться. Но поскольку в наше время женщины, готовые есть с тобой пиццу на дому, почти перевелись, игра стоит свеч.

Си Джей пожала плечами и принялась дуть на кусок пиццы.

— Ну конечно, ты же имеешь дело с женщинами совсем иного рода… Мм, как вкусно!

— И в этом ты права, — пробормотал он задумчиво, разглядывая собеседницу.

Взъерошенные волосы, никакой косметики, простые джинсы, выцветшая голубая майка навыпуск. Тем не менее она прекраснее всех женщин, каких он знал.

С вином и пиццей они расправились довольно быстро. Потом Си Джей сварила кофе, и они долго сидели в этой уютной комнате, разговаривали, смеялись, добродушно подтрунивали друг над другом. Он встал и включил музыку — медленный блюз, который так и приглашал к танцу.

Вопреки протесту Си Джей Гаррет потянул ее за руки и заключил в объятия.

Сначала она ощущала себя немного скованно, но томная, чувственная музыка постепенно обволакивала ее, их движения становились слаженнее, и не было ничего странного в том, что губы их наконец слились.

Поцелуй, казалось, никогда не кончится. Руки Си Джей обвились вокруг его шеи, он все плотнее прижимал ее к себе. Вот бы сейчас подхватить ее на руки, думал Гаррет, отнести на огромную кровать в глубине комнаты и наслаждаться с ней любовью до самого утра.

Нет, одернул он себя, это тебе не игрушки!

— Мне пора, — прошептал он и выпустил ее из объятий. — Надо идти, пока мы окончательно не потеряли голову.

Си Джей отступила на шаг, глядя на него затуманенными глазами и прерывисто дыша.

— Я… я… — Она будто очнулась от глубокого сна. — Со мной все о'кей…

Гаррет обнял ее за плечи и машинально направился вместе с ней к двери.

— Спасибо, Си Джей. — Он притянул ее к себе, зарылся лицом в душистые волосы. — Мне было так хорошо!

Она проговорила, запинаясь:

— Тогда почему ты спешишь? Оставайся…

— Нет! — Гаррет отступил назад, поправил шелковистую прядь на ее щеке, намеренно коснулся гладкой кожи, чувствуя, как натянулась скрытая пружина внутри. — Если я не уйду сейчас, то останусь до утра — мы оба это знаем. А я не хочу, чтобы ты жалела потом.

— А если я скажу, что не буду жалеть?

Он покачал головой и ласково провел пальцем по ее нижней губе.

— Будешь. Сейчас за тебя говорят музыка, вино и лунный свет, а не сердце.

— Но, Гаррет…

— Если мы проведем вместе эту ночь, наутро ты откроешь глаза и возненавидишь себя… и меня. Ты замкнешься в своей раковине, и мне ничего не останется, как уехать отсюда. Так что не будем торопиться, Си Джей, хорошо?

Она не успела ему возразить, потому что он снова закрыл ей рот поцелуем, в котором чувствовалась ненасытная страсть изголодавшегося мужчины.

Внезапно она ощутила сквозь одежду могучее воплощение его мужской сути, жаждущее ее, стремящееся к ней. Не владея собой, она прильнула к нему, и каждая ее клеточка затрепетала от этого прикосновения.

Гаррет еще раз жадно поцеловал ее и со стоном оторвался. Ему даже в голову не пришло скрывать свое возбуждение, наоборот, он чуть наклонился к ней и многозначительно заглянул в глаза, словно отныне их соединила некая тайна.

— Большинство женщин восприняли бы это как обещание, — пробормотал он. — Надеюсь, ты из их числа.

Одной этой фразой он опустил ее с небес на землю. Она кивнула, слегка сдвинув брови, и, как будто прочитав ее мысли, он сразу посерьезнел, взял Си Джей за подбородок и тихо сказал:

— Ты не так меня поняла. Знаю, ты наслышана о моих похождениях, но в этих слухах нет и половины правды. Я, конечно, не монах, и все же у меня нет привычки спать с каждой встречной. Во-первых, в наши дни так поступают только самоубийцы, а кроме того, это совсем не мой стиль. Мне необходимо, чтобы отношения с женщиной что-то значили для меня, а голый секс — это слишком просто, понимаешь?

— Да нет, я… — Си Джей чувствовала, как жар приливает к щекам, и усиленно старалась не смотреть на Гаррета, — вообще-то не понимаю.

Дело в том, что у меня никого не было. Я имею в виду, прежде…

Последовало такое долгое молчание, что она не выдержала и украдкой взглянула на него сквозь ресницы.

От его пристального взгляда у нее все сжалось внутри. Кому нужны эти дурацкие откровения? Как будто так трудно притвориться: страстная дрожь, протяжный стон — и все дела.

А теперь все разрушено одной фразой. Станет человек с его опытом возиться с какой-то глупой девственницей!

— Никогда?

Он был скорее озадачен, нежели испуган, и Си Джей немного воспрянула духом.

— Никогда. Не потому, что желания не было или случая не представлялось. Просто… — Она беспомощно покрутила головой: ну как объяснить то, чего сама толком не понимаешь?

— Ты могла бы и не говорить. — Гаррет уткнулся лицом в нежную ложбинку у нее за ухом, отчего она опять почувствовала, как слабеют колени. — Но я рад, что сказала. Знаешь, я постараюсь сделать так, чтобы ты это запомнила.

Первый раз всегда должен быть чем-то особенным.

Она смотрела ему вслед из дверного проема.

Звезды сияли над его головой, волны, сменяя друг друга, с шумом накатывались на прибрежный песок, будто грозя унести ее с собой неведомо куда.

У Си Джей перехватило дыхание. Будь осторожна, сказала она себе, глядя, как Гаррет исчезает под аркой дворика, ведущего к соседнему коттеджу, не то сама не заметишь, как влюбишься в него без памяти. А это совсем не входит в твои планы.

Гаррет никак не мог заснуть.

Проворочавшись в постели больше часа, он чертыхнулся, сбросил одеяло, сел и тупо уставился на ковер под ногами.

Все складывается вопреки его ожиданиям.

До сегодняшнего вечера Гаррет думал, что испытывает влечение к Си Джей. Он не сомневался в этом, пока не осознал, что может овладеть ею, не встретив никакого сопротивления. Если бы он послушался своего инстинкта самца, то занимался бы сейчас любовью, а не сидел бы в темноте, издерганный, готовый послать весь мир к чертовой бабушке.

Хуже всего, что приходится врать. Женщины, с которыми он раньше имел дело, были практичными, искушенными в жизни, точно знали, чего хотят и как этого добиться. Им, как и ему, были известны правила игры, и никто не строил никаких иллюзий.

Си Джей не такая. С ней надо играть по-новому, а правил этой игры он не знает.

Быть может, я сглупил, рассуждал Гаррет. Ну чего тянуть, если это все равно неизбежно, она же хочет близости не меньше, чем я!.. Он до сих пор ощущал запах ее волос, кожи, сладость ее губ, и не было ничего легче, чем представить это гибкое обнаженное тело на широкой кровати, разметавшиеся темные волосы в лунных бликах, желание, сжигающее их обоих. Он ласкал бы ее неторопливо и бережно, заглядывая в глаза, а она бы закусила губу и застонала, когда…

Гаррет вскочил как подхлестнутый. Голова шла кругом, он даже и не мог вспомнить, когда ему так хотелось женщину.

Именно потому так и хотелось, что дело не только в сексе. Ему нравится просто смотреть на нее, слышать ее смех, разговаривать. Они знакомы всего несколько дней, а понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, более того, у них уже появились общие воспоминания — подумать только!..

Ему вдруг стало страшно. Одно дело жениться на ней — он дал слово и сдержит его, но ни о какой любви и речи быть не может.

Успокоив себя таким волевым решением, Гаррет снова лег в постель.

Наутро все обитатели дома и плюс к ним два гостя собрались за утренней трапезой. Дора раздумала увольняться и проворно сновала из кухни в столовую с подносом, уставленным тарелками.

Доктор Уиллерсон, почтивший их своим присутствием, привез с собой высокого угрюмого человека с лошадиным лицом. В окружении своей свиты тявкающих собачонок Берти торжественно восседала во главе огромного стола, одетая в пурпур и золото. На голове у нее красовался тюрбан, делавший ее похожей на персидскую шахиню. Она смаковала подробности последнего банковского скандала; Уинтроп ненавязчиво держался на заднем плане.