Но Джейми — выдумка, чего не скажешь об этом высоком, широкоплечем, гибком, как леопард, разбойнике! Си Джей вдруг испугалась: мало ли что у него на уме!
Кричать бессмысленно: он моментально зажмет ей рот. Даже если она и успеет выдавить из себя какой-нибудь звук, кто придет на помощь? Уинтроп? Берти? Да и что могут сделать против такого великана семидесятишестилетняя старуха и ее сверстник?
Спокойно, приказала она себе. Силой его не одолеть, попробуем прибегнуть к хитрости.
— Вы очень рискуете, — с притворной бравадой объявила она своему противнику. — Остров — не просто частная собственность, он имеет статус исторического памятника и находится под охраной. Ручаюсь, полицейский катер вышел из Форт-Майерса, едва вы осмелились ступить на берег.
Они будут здесь с минуты на минуту, так что лучше вам…
— Не годится, — невозмутимо оборвал Гаррет, придумайте что-нибудь поубедительней.
Си Джей хмуро поглядела на него из-под ресниц.
Как бы поступила на ее месте Сибилла О'Рурке?
Она бы его обольстила, с упавшим сердцем подумала Си Джей. Прильнула бы к его губам в страстном поцелуе, прижалась бы к нему своим роскошным волнующим телом, довела бы до исступления, заставила бы позабыть обо всем на свете. В конце концов он бы выпустил ее руки, чтобы развязать шнуровку корсета, и тогда, молниеносно выхватив кинжал у него из-за пояса, она вонзила бы острое лезвие прямо ему в сердце.
Но увы, это вам не семнадцатый век. На ней нет корсета, которым он мог бы занять руки. Более того — она не обладает головокружительными формами Сибиллы, и ей не известна техника долгих, пьянящих поцелуев. Но даже если бы каким-то чудом ей удалось притупить его бдительность и высвободить руки толку от этого никакого: у него за поясом нет кинжала!
— Я знаю приемы кун-фу, — пробормотала Си Джей.
— Хватит пудрить мне мозги! — заявил он оскорбительно-бесцеремонным тоном. — Я спрашиваю, как вас зовут.
Си Джей предприняла последнюю отчаянную попытку освободиться. В ответ на это Гаррет сузил глаза, и мышцы его бедер напряглись, еще плотнее придавив ее к земле.
— Вот что, детка… я не могу сказать, что ваши телодвижения мне неприятны, только вряд ли вы сможете извлечь из них какую-либо выгоду для себя. Я слыву хладнокровным и бесчувственным типом, но в любви необходима хоть небольшая прелюдия — это мое глубокое убеждение. Так что бросьте свои уловки и говорите прямо, кто вы такая.
Си Джей задохнулась от возмущения и почувствовала, как по щекам медленно разливается краска стыда. Вложив в свой тон все высокомерное презрение, на какое только была способна, лежа в столь двусмысленной позе, она проговорила:
— Мое имя — Си Джей Карузерс. Я правнучка полковника Огаста Парсонса и внучатая племянница Роберты Парсонс д'Аллер. И если вы немедленно не уберете свои грязные лапы, клянусь, до конца жизни будете в этом раскаиваться.
Она запнулась, с досадой отметив, что угроза не подействовала. Разве что враг ее чуть помрачнел.
— Си Джей… Карузерс. — В голосе прозвучали нотки обреченности.
— Совершенно верно. А теперь отпустите меня, пока я не приказала вас арестовать.
— Похоже, у вас это идея фикс. — Он угрюмо покачал головой, но в глазах его промелькнул невольный оттенок восхищения. — Чтоб я сдох!
В последнюю фразу Гаррет вложил столько пафоса, что она показалась Си Джей чуть ли не библейским проклятием.
Затем внезапно он разжал руки и встал. Она проворно откатилась на безопасное расстояние и тоже поднялась.
— Если через двадцать минут вы не уберетесь отсюда, — пригрозила она, отступая к воде, — я прикажу натравить на вас собак.
В следующую секунду Си Джей уже неслась, как лань, по мягкому горячему песку; блаженство вновь обретенной свободы переполняло ее; казалось, она вот-вот взлетит.
А Гаррет неподвижно стоял в тени тропических деревьев и с чувством фатальной безысходности глядел вслед удаляющейся фигурке.
Ничего подобного он не ожидал. Господи, такое и в страшном сне не приснится!
— Нынче у нас был незваный гость.
Си Джей хмуро взглянула на украшенный драгоценными камнями гребешок, который только что воткнула в серебряные волосы тетки.
— Да ну? — Берти поймала взгляд племянницы в зеркале, оправленном в богатую раму. Кто такой?
— Буду я выяснять! — фыркнула девушка. Выгнала его, да и все. Должно быть, очередной агент по торговле недвижимостью.
— Опять! — проворчала Берти. — И когда мы от них избавимся! В следующий раз, ей-богу, насыплю им соли на хвост.
Си Джей воткнула второй гребень.
— Слушай, тебе не кажется, что эти гребешки…
— Вульгарны, да? — Берти повертела головой, разглядывая в зеркале блестящие гребни. — Да, пожалуй, эти огромные изумруды несколько вульгарны. Но женщина в моем возрасте уже может все себе позволить — даже выглядеть вульгарной. Хотя бы для того, чтоб доказать всем, что она еще жива!
— Едва ли кому-нибудь придет в голову усомниться.
Си Джей отступила на шаг и оценивающе оглядела тетку с головы до ног.
— Чего-чего, а драгоценностей ты на себя навешала, как на елку. Что до платья — у меня просто нет слов. К тому же, — она выдернула у Верти из пальцев тонкую дамскую сигару, — от тебя вовсю разит виски. Не боишься, что твои гости рухнут на месте?
— Так и задумано. — Берти с удовольствием разглядывала свое отражение. — Как считаешь, не сделать ли мне подтяжку и впрыскивание?
— Обсуди это за ужином с доктором Уиллерсоном. Наверняка он придет в восторг. Возможно, даже напишет статью в медицинский журнал о том, как нарастил грудь семидесятишестилетней пациентке. Все будут наперебой брать у тебя интервью. Представляешь, как сразу подскочат тиражи? Еще бы, такая реклама! «Прославленная писательница с новыми грудями!»
Станешь позировать для своих же обложек.
— Все умничаешь! — проворчала Берти. Скажи лучше, куда девала мое лекарство? Вот тут стоял стакан…
— С виски?
— Говорят тебе, с сердечными каплями.
— С каких это пор неразбавленный «скотч» стал именоваться сердечными каплями?
— Черт знает что! В своем доме я уже выпить не могу! — Тетушка решительно поддернула расшитый бисером лиф открытого платья. Скоро запрешь меня в спальне и будешь кормить с ложечки.
— А что, это идея, — откликнулась Си Джей. Какую шаль тебе подать черную, шелковую или ядовито-красную?
— Ядовито-красную, — отрезала Берти. — В черной положите меня в гроб. Хотя нет, черную оставь себе, а меня похоронишь в белой, вышитой, которую прислал мне из Италии тот модельер… Забыла, как его зовут… Тебе она все равно не пригодится.
— Ну почему? Может, я погляжу на тебя и тоже пущусь во все тяжкие.
— Как же! — фыркнула Берти. — Вы с Уинтропом только и ждете, чтоб распродать все мое добро и похоронить меня голой.
— Честно говоря, мы решили и на похоронах сэкономить. Завернем тебя в старую простыню и снесем на чердак, а людям скажем, что ты пошла подышать свежим воздухом да и сгинула.
— Наглая девчонка! И зачем я только взяла тебя к себе?
— Любишь меня — потому и взяла! — Си Джей обхватила ее за шею и звонко чмокнула в щеку.
— Да и кто, кроме меня, стал бы терпеть твои выходки? Ну давай, заканчивай свой макияж гости заждались.
Берти похлопала племянницу по руке и отстранилась, чтобы выбрать губную помаду из батареи тюбиков, стоящих на туалетном столике, к которому Си Джей подкатила ее инвалидное кресло.
— Вот эту, пожалуй.
Берти открыла золотой тюбик, вытянула губы и принялась малевать их ярко-алой помадой.
— Ну как? — Она откинулась в кресле, удовлетворенно созерцая результат своих трудов. — Не слишком ярко?
— В самый раз. Чтобы гости не ослепли, выдадим им темные очки. Ну, ты готова?
— Вроде бы. — Берти повернула голову к девушке. — Ты что, так и пойдешь?
— Тебе не нравится? — Си Джей окинула взглядом льняную юбку и шелковую блузку. По случаю приема она повесила на шею несколько цепочек и надела тяжелые золотые серьги — подарок Берти к Рождеству.
