Роман медленно встал и с папкой в руках шатающейся походкой направился к мини-бару. Нашел коньяк, достал стакан и, вспомнив про Арсена, спросил:

- Будешь?

- Нет, - отказался тот. – Да и ты бы притормозил. Там есть еще кое-что.

Коваль кивнул на папку.

- Что еще-то? – хохотнул Моджеевский, все-таки плеснув немного алкоголя. – Фотки с пьяных бухгалтерских корпоративов? У них виртуальный роман. А я реальный лох.

- Осенью прошлого года Евгения Малич стала клиенткой брачного агентства «Купидон». И в течение не одного месяца регулярно ходила на организуемые агентством встречи. Так что, пьяные корпоративы – это цветочки по сравнению с тем, чем она занималась.

Роман так и замер со стаканом в руках, глядя на Арсена и с трудом сдерживая подкативший к самому горлу горячий ком. В ушах зашумело. Или это музыка в клубе громче играет?

Опомнился он только в секунду, когда понял, что пальцы сведены так сильно, что стекло вот-вот треснет.

- Что это значит? Чем она занималась?

- Клиентов, с которыми она встречалась, я не опрашивал, - продолжил докладывать Коваль, - но не исключаю брачные аферы. Авантюристка она, Рома. И шлюха.

Моджеевский сам не до конца осознал собственные действия в следующее мгновение. Просто в какой-то момент коньяк расплескался по полу. По нему же затарахтел покатившийся стакан, а он сам оказался носом к носу с Ковалем и держал его за грудки одной рукой, другую занося для удара.

Одна секунда, чтобы одуматься, но труда думать Роман себе не дал. Врезал Борисычу со всей дури, копившейся последние двое суток в его кулаках.

А в мозгу долбило: шлюха. Его Женя – шлюха!

- Ты совсем охренел? – рявкнул Арсен, стряхнув с себя сорвавшееся с цепи начальство и откинув его на диван. – Все в папке. Проспишься – сам посмотришь. А еще лучше – гони ее в шею. Не нагулялся до сих пор?

Вместо того, чтобы рвануть на второй раунд, Моджеевский уронил лицо в ладони и попытался очухаться. Какая папка? Что там смотреть? Нахрена?

- Брачная аферистка? – рассмеялся он, наконец посмотрев на Арсена, на щеке которого начинало краснеть внушительное пятно. От этого рассмеялся еще громче. – Так значит, все-таки дело в том, кто я? Мешок денег? Нашла же она, где искать бабки – в агентстве! Че за агентство-то хоть? Приличные люди или фуфло какое?

- Разные, - уклончиво ответил Коваль и теперь уже сам подошел к бару. Плеснул в стакан из первой попавшейся бутылки, быстро выпил и повернулся к Моджеевскому. – Слушай, Рома. Кончай ты этот балаган. Включи, наконец, мозги и займись семьей.

- Иди ты... сам займись... тебе ж Нинка давно нравилась? Вот и вперед, мое благословение.

- Слабак! – громыхнул Борисыч и, развернувшись на каблуках, двинулся к выходу.

- Арсен! – позвал его начальник.

Тот застыл в дверях и обернулся.

- Чтобы завтра же никакого «Купидона» в моем городе не было. Мне плевать как. Убери их нахрен.

- Я понял. Сделаю, - кивнул Коваль и вышел. А Моджеевский так и остался на чертовом черном диване. Кожаном. Дорогом. Как вся его жизнь – черная и дорогая. Больше уже не пил. За каким фигом пить, если не помогает? Как способ забыться – сомнительно. Имя свое забудешь, а почему оказался в этой жопе – не сотрешь. Во всяком случае, не алкоголем.

Сколько так сидел – тоже не знал. Грохотавшая музыка не перекрикивала его внутренней тишины, родившейся из того, что еще недавно было живым и звучащим. Она была болезненной, эта тишина, она не тревожила мыслей, плавно перетекавших из одной в другую. Сейчас они уже не прыгали, как последние пару суток взбесившимися птицами с ветки на ветку. Нет. Закономерно текли, как текут реки, сплетаясь, впадая друг в друга и выходя к морю. 

К морю.

К морю, на пляж вышел и Роман, когда воздух в кабинете сгустился вокруг него настолько, что стало трудновато дышать им и оставалось глотать, как вязкую массу. Он долго стоял один, в стороне от клуба, в котором мигало и переливалось все сообразно прейскуранту и счетам, выкаченным организаторами. Поистине, царский юбилей. Трехсотлетие дома Романовых меркнет в свете иллюминации его собственной днюхи. Интересно, в конце чем удивят? Фейерверками? Световым шоу?

Моджеевский хмыкнул про себя и, скинув туфли и стащив носки, поплелся к воде. Руки в карманы. Теплые волны, лижущие кожу ступней и штанины, моментально пропитывая черную ткань солью. Почти как босиком по парку, только еще лучше. Здесь не холодно, здесь лето, которого Жене мало. Или достаточно? Создавала же она ему ту иллюзию, которую он хотел видеть.

Мрачно выдохнув, Роман наклонился, зачерпнул море в ладони и брызнул им себе в лицо, после чего, вытерев руки о собственную одежду, нащупал телефон в кармане. Самый безотказный и исполнительный секретарь на свете не кочевряжился, несмотря на позднее время, и трубку взял после первого же гудка.

- Алена, привезите мне в «Айя-Напу» свежие брюки, пожалуйста, а то я свои измызгал. Черные, под смокинг. Я буду в кабинете вас ждать, знаете, где Ивашков?

- Сколько у меня времени? – сдержанно спросила Алена, больше ничем не интересуясь, включая то, где ей в начале одиннадцатого раздобыть брюки для Моджеевского. Впрочем, она любого портного или владельца бутика поднимет среди ночи, но штаны – доставит точно в срок. Были у Моджеевского пара любимых магазинов, где ему в жизни не откажут, даже если он по дури попросит за двадцать минут найти ему лосины в крупный розовый горошек.

- С полчаса, - прикинув, ответил Роман. – И еще, если вас не затруднит, созвонитесь с Наташей Семеновой, помните? Юрист по имущественным вопросам. Назначьте с ней встречу завтра самое позднее на десять утра. Лучше раньше.

- Поняла, Роман Романович! – с готовностью отозвалась Алена, и он отключился. Постоял так еще некоторое время, чувствуя, как овевает лицо легкий, ласковый ветерок. В стороне виднелся маяк в порту. Но ощущение того, что мир заканчивается здесь, а дальше – темный провал, даже этот маяк, мигавший далеким суднам, не нарушал.

Потом вышел из воды и уселся прямо на мокрый песок. Очнулся только когда его повторно набрала секретарша. Она уже подъезжала. Пришлось подниматься и топать переодеваться.

В клуб возвращался с улыбкой на губах и спокойствием, которое обычно испытывал, совершая рискованную сделку и чувствуя на уровне молекул – дело выгорит. Женя все еще была возле Богдана и выглядела терпимо, пряча растерянность, которую не могла не испытывать от его долгого отсутствия.

- Соскучилась? – громыхнул он, оказавшись близко-близко, и целуя ее тонкую алебастровую шею.

- Да, - быстро отозвалась она, задумалась на мгновение, но так и не решилась попроситься домой, где можно было бы укрыться от накатывавшего волнами беспокойства. Вместо этого торопливо спросила: - Что случилось?

- Система безопасности подгуляла. Обещали, что полиция подежурит на случай, если своими силами не управимся, а нету. Ты же знаешь, у Коваля – паранойя. Ему везде чертовщина мерещится. Короче, не грузись, пошли лучше потанцуем. Слышишь, какая песня? Надо танцевать.

Музыканты на сцене как раз заиграли Wind Of Change из репертуара Scorpions. Роман взял Женю за руку и прижал к губам ее пальцы.

Она послушно пошла за ним, и когда они оказались на площадке, где танцевали еще несколько пар, негромко спросила:

- А тебе нравится?

- Музыка? Или ты? – усмехнулся Роман.

- Вот это все, - Женя обвела глазами клуб. – Люди, фотокамеры, торты с сюрпризом.

- Торта не будет, - отрезал он, обхватил ее талию и прижался щекой к макушке, после чего медленно задвигался в такт музыке. – Не будет торта, не бойся. А остальное – можно как-нибудь пережить.

- Ромка, это глупо – бояться торта, - рассмеялась Женя, чувствуя, что ей ничего не страшно, пока он держит ее в объятиях.

- Тебя не было в прошлом году, - выдал он в ответ. – А в следующем вообще ничего не будет. Надоело.

- Ну что-то же будет.

- Наверное, что-то... Как Бодя? Веселее стал, да?