И так долго не могла отлипнуть от статьи, что сложно было представить, сколько прошло времени с тех пор, как Шань вложила это оружие... нет, не массового, а ее личного, персонального поражения ей в руки. Когда Женя перестала наконец снова и снова листать фотографии, а экран телефона погас, она вернула его Таше и, не глядя на нее, глухо сказала:

- Он свободный человек. Имеет право.

- Жень! – словно бы сквозь толщу воды позвала ее Шань, но смотреть на нее сил недоставало. – Жень, эй!

До ее плеча дотронулась ладошка напарницы и принялась аккуратно тормошить.

- Тихо, - прошептала наконец Женя и вцепилась в столешницу, пытаясь удержать равновесие. – Я тебе не груша.

- А на вид – такая же неживая! – перепугано заявила Ташка и метнулась к кулеру с водой, чтобы через пару мгновений сунуть Женьке под нос полный стакан. – У меня валерьянка есть, будешь? Да что ж ты бледная такая, а?!

- Голова закружилась, - побормотала Женя, но стакан взяла и сделала пару глотков. – Пройдет сейчас.

- Давление, да? Давай я за Царюком сбегаю, он тебе мернёт! Я быстро!

- Не надо никуда бегать.

Дверь в кабинет распахнулась, и какая-то мелкая рожа сунулась в проем:

- Драсьть! Справку! Можно?

- Неприёмный день! – гаркнула в ответ Таша, схватила с Жениного стола ключ и рванула закрываться, информируя о том напарницу: – Я сейчас, я кабинет запру.... Ты это... ты, может, давай на диван! Жека! Ну уже аж позеленела!

- Прошло уже, говорю, - мотнула головой Женя и усмехнулась. – Зеленый цвет – цвет надежды.

- Да какой еще надежды! Я понимаю, если б надежда – чтоб ему кто морду начистил его красивую!

Женька подперла голову рукой и спросила:

- Ну начистят. Что от этого изменится?

- Ну ты хотя бы будешь отомщена... – Шань вздохнула и обняла подругу, устроив подбородок у нее на плече. – А я тебе говорила, между прочим... Слушалась бы хоть немножко, а! Тетя Таша умные вещи говорит!

- Я путаюсь в твоих умных вещах, тетя Таша. Их слишком много и все разные.

- Дура ты, Женя... влюбленная... хоть бы поревела – может, полегчало бы. Ходишь уже месяц как робот, меня пугаешь. Тут же два варианта всего: либо забыть, либо бороться. А ты посередине будто ждешь и мучаешься. Вот чего ждешь? Что этот гад одумается и сам придет? Так он не придет. Значит, надо было самой как-то... добиваться. А это для гордости плохо. Никого они, Жека, не любят, кроме себя!

- Одуматься можно, если совершаешь необдуманные поступки, - негромко проговорила Женя скорее себе, чем Таше. – А это не случай Романа. Он действует, заранее рассчитывая все риски и возможные отклонения. Чтобы наверняка и без ошибок. Надеяться, что он изменит мнение – бессмысленно, - Женя встрепенулась и посмотрела на коллегу. – Так что ничего я не жду, Ташка. Ну разве что Новый год. Люблю Новый год и оливье.

- А давай на Новый год рванем куда-нибудь в теплые края, - невпопад предложила Шань, чуть слышно всхлипнув.

- С Юрой поезжай. Или с Александром. А к нам Юлька приедет. Мы дома будем.

- Ну их в баню, этих мужиков, - проворчала Таша. – Сначала он весь влюбленный, а потом вот так сидеть... ни с чем, как ты... Нахрен! Я Андрейке сама надбавки посчитаю, ты того... отдыхай пока. У тебя реально вид тот еще. Людей в кабинет запускать нельзя.

- Что-то у тебя вид, будто ты реально привидение увидел, Маратик! – прозвучало среди звуков набираемого на клавиатуре текста, работающего электрочайника и сверления этажом выше в продолжение того же самого дня, но географически не только в другом помещении, но и даже в другом городе – областном центре, к которому административно относится знакомый читателю Солнечногорск.

Маратик же, к которому сейчас обращались, или, если быть точными, широко известный в узких кругах журналист местного издания и ведущий киноальманаха на местном же телевидении, Марат Валерьянович Уваров, поднял голову от монитора своего компьютера и рассеянно глянул на соседа по кабинетику – вернее, по маленькой каморочке, которую они делили пополам. В сигаретном дыму, стоявшем коромыслом вокруг слегка тронутой сединой темной головы господина Уварова, его глаза в мелкой сетке морщин, как ни странно, казались еще более синими, чем обычно, и горели, как звезды посреди ночного неба.

- Это я удивляюсь, Валик, как иногда полезно почитать собственную газету на досуге! – заявил господин Уваров и расплылся в улыбке, которая до сих пор, несмотря на годы, оставалась довольно обаятельной – Марат Валерьянович следил за состоянием полости рта, регулярно посещал кабинет стоматолога и носил фарфоровые виниры, считая улыбку – своим самым главным оружием на карьерном и любовном пути. Единственная привычка, портившая ему зубы и от которой он никак не мог избавиться – это курение. Но что делать? И на солнце бывают пятна.

Тем больше денег относилось дантисту в карман.

Сейчас он потушил сигарету в стоявшей рядом с ним диковинной пепельнице, приспособленной из подаренного когда-то блюдца с национальным орнаментом какого-то дикого племени, и проговорил:

- Новости от соседей. Олигарх и стриптизерша. Известный солнечногорский бизнесмен и меценат, сорокапятилетний Роман Моджеевский замечен в клубе «Айя-Напа» с двадцатилетней танцовщицей Наоми Чоботарь. Пара весело проводила время в отдельном Ви-Ай-Пи-кабинете, куда Романом Моджеевским был заказан приватный танец. С вечеринки олигарх и его новая подружка удалились вместе – очевидцы утверждают, что они садились в автомобиль, принадлежащий бизнесмену…. Бла-бла-бла… Выдержки из его карьеры и крах семейной жизни. А вот самое интересное. Как известно, последнее время Роман Моджеевский состоял в отношениях с тридцатисемилетней Евгенией Малич. Девушка работает в финансовом отделе Солнечногорского политехнического университета, и по сведениям некоторых СМИ – они собирались пожениться. Об этом недвусмысленно свидетельствовало кольцо на пальце госпожи Малич. Пока скандал набирает обороты, издательство задается вопросом: выдержат ли подобное испытание чувства простой солнечногорской Золушки и «хозяина побережья».

Марат перевел дыхание и снова рассмеялся, весьма довольно потирая руки.

- Ну как тебе? – поинтересовался он у Валика. Тот лишь пожал плечами и бросил дротик в мишень прямо над головой Уварова. Дартс был любимой его игрой. Почти такой же любимой, как у Марата – блэкджек.

Уваров слегка пригнулся от неожиданности и рассмеялся:

- Придурок! – после чего принялся набирать чей-то номер. И далее на всю их каморку зазвучал очень душевный, добрый и ласковый такой монолог Марата, обращенный к его незримой собеседнице: - Риточка! Привет, дорогая, сколько лет, сколько зим!.. Да вот никак не доеду до тебя, а надо бы! Ну что ты, родная, какие бабы!.. Я люблю только тебя! И ты это знаешь!.. подумаешь, развелись. Нам ведь хорошо вместе, как в первый день... Ладно, ладно, не шуми, родная... ты же так и работаешь в госреестре имущественных прав? Прекрасно! А пробей-ка для меня информацию... По работе, конечно! Да, не уволили! Я лучший сотрудник штата, детка!.. расследование у меня, помощь нужна... Вот есть такая Евгения Андреевна Малич... что на ее имя зарегистрировано – можно узнать? Место жительства – город Солнечногорск... да... наш Солнечногорск... Ну милая, валишь вопросами! Для дела, конечно! Никакого личного интереса, что ты! Больше у меня по ней ничего нет... ну еще дату рождения могу... Да? Сделаешь? Вот же солнце мое! Спасибо, дорогая! Созвонимся. И это... вино я привезу, как ты любишь, а с тебя... ну ты сама знаешь... Давай, пока!

И с этими словами Марат Валерьянович отключился. Валик же смотрел на него во все глаза и удивленно переспросил:

- Что? Отступными пахнет?

- А то! Без гроша бабы от олигархов не уходят! А если дельце правильно представить, то можно на него еще и в суд подать – голой девка не останется. Моральный ущерб, абьюз, физическое и психическое насилие... Да мало ли, что всплывет! Тут главное, грамотного адвоката подобрать и не поскупиться...