Последнее он крякнул совсем уныло, на «отвяжись», и наконец-то наткнулся взглядом на Женю с шампанским в руках.

Но несмотря на праздничный антураж выглядела она хмуро, хотя на самом деле на нее снова навалилась жуткая усталость. От осознания, что ее планы вспомнить как это – веселиться – пошли прахом и теперь ей, вместо беззаботного отдыха, придется изображать радость и спустя приличествующее время уходить огородами с этого чертового корпоратива. Только лишь потому, что Моджеевскому ударило в голову выйти в народ. Именно сегодня и именно сюда.

Не сиделось же ему... где он там сейчас... Господи, она даже не представляла себе, где он сейчас... Вот за что он так с ней?!

- И вас, Роман Романович, с наступающим, - буркнула она себе под нос, отставила бокал на стол и уткнулась в тарелку, чтобы он не думал, будто бы ей есть дело!

Потом началась пытка под названием «конкурсы и танцы». И если во время конкурсов Ромке еще удавалось гаситься от предприимчивого во всех смыслах ведущего – тот не трогал его исходя из уважения (то ли к статусу, то ли к сединам), то Жене – пришлось участвовать. Не во всех, конечно, и выбирала она по понятным причинам наименее активные. Но и того было довольно, чтобы оказываться под всеобщими взглядами и вниманием.

Большинству, конечно, было плевать. Большинство, освоившись с присутствием Моджеевского, тупо нажирались и без лишних уговоров лезли на стульчик ловить ртом яблоко. Сам же главный страдалец восседал за столом, дул понемногу коньяк и наблюдал вполне себе трезвую Женьку, с огоньком отгадывающую загадки, участвующую в конкурсе песен и в танцевальном баттле.

И реагировал на каждый взгляд, который бросали на нее присутствующие мужчины. А те, подогретые алкоголем, и правда без зазрения совести пялились, невзирая на сопровождавших их жен. Ромка и сам не мог по-другому. Пялился. Все помнил про их прошлое. Все понимал о том, что она согласилась на отступные. Все знал о том, что она его не любит и не любила. И продолжал пялиться.

Потому что он, черт бы все подрал, все еще хотел эту женщину и все еще мечтал о ней.

Безответная любовь – самыя паршивая разновидность чувств.

Но движимый именно ею, он, в конце концов, не выдержал. Психанул. После очередного конкурсного блока подорвался и под зазвучавший в ресторане импортный и проникновенный по пьяни медляк поплелся к предмету своих круглосуточных грез, пока она не успела еще сесть.

Ему не повезло. Женя и не собиралась возвращаться за стол. И пока на Романа налетел кто-то из гостей, слишком энергично рассказывая, а точнее показывая какой-то анекдот, Женька растворилась за дверями банкетного зала. Когда ему удалось наконец отвязаться от этого урода, строившего козни на пути к его, хоть и вопреки здравому смыслу, но любимой женщине, Евгении и след простыл. Роман покрутился среди гостей, даже подошел к Жениному столику и перекинулся парой слов с Горбатовой. Но Женьку так и не дождался, а стоять там и дальше, слушая о нуждах многострадального храма науки, сил не было, потому пришлось ретироваться на свое с Палычем место, где на него напала жена самого ученого из мужей, ректорская супруга, почтенная женщина шестидесяти с лишним лет, принявшаяся вещать о театральных постановках этого сезона. Ромка брякнул что-то про «Романтический уик-энд», на который по-прежнему непросто достать билеты, но это было последнее, что он посмотрел в их солнечногорской драме. И что там теперь идет, не имел ни малейшего представления.

А потом Женькины яркие ботинки снова мелькнули среди гостей. И Моджеевский вскочил со стула, обрывая ректоршу на полуслове, и ринулся прямиком к ней. Но когда он ее почти настиг, эти самые ботинки уже кружились в незамысловатом танце рядом с мужскими туфлями черного цвета, конечно же вовсе не брендовыми, но чистыми и модной в этом сезоне модели.

Женя улыбалась, чтобы всякие там не думали, что она переживает или расстроена. Моджеевский скрежетал зубами, пытаясь совладать с собой и ответить себе на несколько вопросов, первый из которых: что это он творит. А потом еще ряд других. К чему он стремится. Чего добивается. И на кой оно ему теперь нужно. Обманщица же! Коварная!

Эта же самая обманщица коварная непринужденно болтала со своим партнером – главой кафедры радиофизики и кибербезопасности, а Ромке вдруг стрельнуло в голову: а откуда ему знать, что она действительно ходила в тот чертов «Купидон», если он так и не нашел там ее анкеты? Со слов Борисыча, который Женьку с самого начала недолюбливал? Чушь, конечно, и Коваль не стал бы придумывать. Но всему этому должно же быть какое-то объяснение!

В конце концов, Моджеевский стащил с себя галстук, посмотрел на часы – он находился на вечеринке уже на целый час дольше планируемого. И обреченно, но упрямо уселся на место, опять взявшись за графинчик с коньяком. Тот был неплох, хотя отнюдь даже не марочный. И снова со своего наблюдательного пункта принялся безрадостно следить за перемещениями охрененно красивой Женьки по залу. Такой красивой, что дышать трудно и ниже пояса давно все живет отдельной от Моджеевского жизнью.

- А в будущем году мы мечтаем воплотить на базе университета нечто вроде электронного кампуса для студентов! – торжественно объявил Палыч ему на ухо.

- Это что? Вход в общагу по электронным пропускам? – мрачно хохотнул Роман, наблюдая, как к Жеке подошел очередной ученый муж. Или, вернее сказать, отрок. Ему, наверное, и тридцати нет, ботану малолетнему! 

- Да нет же! – принялся увещевать ректор. – Это модули доступа к электронным библиотекам, дистанционному учебному процессу, системе оценивания, университетским новостям...

«Бла-бла-бла-бла», – звучало в Ромкиных ушах, и ясно было одно. Попросят денег.

Он снова не выдержал. Что-то пробурчал в ответ, что нужно запустить среди студентов конкурс проектов этого самого кампуса и воплотить победивший, и рванул к Женькиному столику под надрывающегося у микрофона солиста, певшего что-то на итальянском и из Ромкиной юности.

- Позвольте, я украду у вас собеседницу! – громогласно заявил он ученому отроку, веско и многозначительно положив ладонь ему на плечо. Тот даже ростом меньше стал. И попятился в сторону, бормоча: «Конечно, конечно». И они с Женей наконец-то остались одни, плевать на галдящую толпу вокруг.

- Вам разговоров мало, Роман Романович? – нарочито весело спросила Женька.

- Катастрофически, - ответил он. – Знаете, Евгения Андреевна, тактильные ощущения заменить чем-то трудно. Но, за неимением лучшего, приходится чесать языком.

«Или пальцами по клаве!»

- Угу, - кивнула Женя. – А я при чем?

- Ну вы, конечно, совсем ни при чем! Как поживает ваша сестра?

- Хорошо поживает. А Богдан?

- Богдан – прекрасно! А ваш отец? Как там дело всей его жизни? Все еще предпочитает индпошив ширпотребу?

- У нас у всех всё хорошо, - улыбнулась Женя. И продолжая ослепительно улыбаться, резко проговорила: – Может быть, свернем этот обмен любезностями? Тебя вряд ли интересуют Юлька и отец, а вот у меня есть вопрос. Чего ты хочешь?

- Потанцевать я с тобой хочу.

На мгновение Женя замерла. Выпала из этой реальности, а перед глазами замелькали воспоминания о ярких, теплых, солнечных днях рядом с этим человеком. Она ведь тоже хотела с ним танцевать, быть с ним… Да, черт возьми на эту вечеринку приехать вместе, чтобы сейчас или даже гораздо раньше иметь право попроситься домой и почувствовать на своем виске его поцелуй, заменяющий все на свете «да».

Она сморгнула так не вовремя нахлынувшие мечты, облизнула пересохшие губы и негромко сказала:

- А я не хочу.

- Значит, с этим молокососом – хотела, а со мной нет? – взбесился Роман.

- Я свободный человек.

- Так вот оно что! Ты – свободный человек! А я-то думал, что это ты пришла сюда одна! Никак понять не мог! А ты, оказывается, свободный человек!

- Если тебя что-то не устраивает – это твои проблемы.

- Правильная позиция. Любые возникающие проблемы – не твои. Танцевать, говорю, пошли, Жека! С твоим отношением к жизни – с тебя не убудет.