– И среди них есть Инквизиторы? – поинтересовался Харграт.
– Нет, но…
– Тогда у тебя нет влиятельных друзей.
– Господа, – сказал Кастион, вставая между Харгратом и Арчером. – Нет причин ссориться. – Он положил руку на плечо Харграту.
– Не трогай меня, – зашипел Харграт с таким ядом в голосе, что Элли удивилась, как это он не пронзил Кастиона насквозь своим мечом.
– Что ты такой взвинченный, Киллиан? – спросил Кастион. – Сосуд пойман. Разве это не повод возрадоваться?
Харграт раздосадованно зыркнул на него.
– Верховный Инквизитор проводит собственные испытания над мальчишкой. Пока не доказано, что он является Сосудом, нет никакого повода для радости.
Кастион тепло улыбнулся.
– Но если Враг придёт снова, ты можешь просто убить оного, разве нет? Как в прошлый раз.
Харграт уставился на Кастиона с выражением беспримесной ярости в глазах.
– Да, мы с тобой в надёжных руках, Харграт! – воскликнул молодой властитель китов с клочковатыми усиками. Харграт зарычал и шагнул к нему, и лицо повелителя китов разом сделалось пепельным.
Кастион поспешно похлопал Харграта по плечу.
– Он ничего такого не хотел сказать, Киллиан. Неудачно выразился, только и всего. Ну и будь уверен, мы к киту не прикоснёмся, следуя твоему приказу. – Он сопроводил глубокий поклон той самой сверкающей улыбкой, что сделала его любимцем всего Города. – Гильдия властителей китов существует для того, чтобы служить народу. И мы благодарны Инквизиции за всё, что она делает, чтобы оградить народ от опасности.
Харграт нахмурился.
– Вы существуете, чтобы служить самим себе. И потому лишь, что это дозволяет Инквизиция. С приливом вы отбуксируете этого кита на пять миль[5] в море, и пускай он там и затонет. И если я услышу, что кто-то из вас хотя бы кожу снял с его хвоста себе на мудрёный камзол, я засажу его в камеру где-нибудь в безрадостном закоулке Города, где он станет гнить, пока родная семья не позабудет, как его звали.
Он зашагал прочь, оттолкнув Элли в сторону.
– Тебе стоит убраться в местечко потеплее, Ланкастер. Ты околеешь от холода в своих мокрых одёжках. – Тут он примолк, и неприятная улыбка скривила его губы. – Впрочем, если промедлишь здесь достаточно долго, непременно дождёшься большого костра.
С этими словами он прошествовал через площадь и исчез среди улиц.
Властители китов снова принялись препираться, споря о том, кому предстоит отбуксировать кита в море. Элли же тем временем смотрела на Цитадель Инквизиции, пытаясь вообразить, каким испытаниям подвергают там Сифа; воображение её рисовало жуткие пыточные инструменты с острыми наконечниками и зазубренными лезвиями. Она гадала, каким способом можно спасти его – нет ли секретного пути в Цитадель из канализационных туннелей под ней. «Ей нужно свериться со строительными планами в своей библиотеке», – решила девочка и тихонько ускользнула, воспользовавшись тем, что Кастион отвлёкся.
Однако Финн дожидался на углу и встретил её той милой ангельской улыбкой, которую она просто ненавидела.
– Прошло не очень хорошо, да? – сказал он.
– Нет, – огрызнулась она, не удостоив его даже взглядом. Он поскакал вслед за ней, побрякушки, болтавшиеся у него на шее, весело позвякивали при каждом шаге.
– Так, значит, они убьют его? – спросил он.
– Они проводят испытания. Но, вероятно, да.
Финн затряс головой:
– Как ужасно.
Вверх и вниз по рыночной улице прогуливались толстосумы, вышедшие за утренними покупками. Аристократы, торговые бароны, хирурги и законники, облачённые в камзолы из мятого бархата и пальто, отделанные мехом тюленей или рыжих лисиц с охотничьих островов. Вместе с ними ходили дозором на высоких каблуках их супруги, увешанные нитями жемчугов. Финн, пышущий здоровьем, розовощёкий, с чисто вымытыми золотыми локонами и весело поблёскивающими глазами, мог сойти за одного из их отпрысков.
– В такую минуту хорошо иметь рядом того, на кого можно положиться, – обронил он. – Кого-то умного и достойного доверия. Разве ж Анна тебе поможет? А насколько мне известно, у тебя нет других друзей.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи, Финн.
– Ох, – проговорил он, явно пав духом. – Ты хочешь сказать, что сама измыслила способ спасти мальчишку?
– Я что-нибудь придумаю.
Финн понимающе кивнул.
– Да, я уверен, ты найдёшь способ спасти его, Нелли, ты же такая умная. Я убеждён, что ты отыщешь способ вызволить мальчишку, посаженного под стражу в наиболее тщательно охраняемом здании Города.
– Он не останется там надолго. Если они решат казнить его, это будет прилюдно.
Финн звонко притопнул ногой по каменной мостовой.
– Что же, это превосходно. Ну, разумеется – ты сможешь запросто умыкнуть его прочь от беды на глазах у десяти тысяч зевак! Проще простого!
Увернувшись от гружённой влажно поблёскивающей макрелью повозки, которую тянули за собой два торговца рыбой, Элли снова ускорила шаг.
– Ты думаешь, они проявят милосердие? – спросил Финн. – Я что-то сомневаюсь. Они захотят показать всем и вся, как мучается Сосуд. Извини, Нелли, – наверняка тебе будет нелегко на это смотреть. Мне ужасно жаль. Думаешь, они поступят с ним, как с двадцать девятым Сосудом? Крючья и крысы? Или, может, окунут его в свиную кровь и выбросят на съедение акулам?
– Они его сожгут.
Финн вздохнул:
– Что ж, это определённо не самое плохое, что они могли бы сделать. Уже что-то. Может, не стоит из-за этого так огорчаться?
Элли проскользнула между высокими аристократами, кое-кто из них при этом недовольно сморщил нос. В верхнем Городе жили лишь самые богатые, и Элли, в её мокрой и рваной одежде, заляпанной краской и жиром, с исцарапанными и покрытыми синяками руками, выглядела здесь на редкость неуместно.
В эту минуту на рыночную площадь вылетела раскрасневшаяся женщина, шею которой и видно не было под рядами сияющего жемчуга.
– Они нашли оного! – закричала она. – Они нашли Сосуд!
Аристократы утратили всё своё самообладание. Один подбросил в воздух лисью шкуру, другой запел во весь голос. Элли вздрогнула и скользнула в безлюдный проулок, но Финн, посмеиваясь, рванул за ней.
– Право слово, – сказал он, задыхаясь, – можно подумать, ты пытаешься улизнуть от меня.
– Да, пытаюсь!
Элли вытянула из привязанного к ремню кошеля шар размером с каштан и с силой швырнула его между ними двумя. Раздалось шипение, и вверх поползло облако серого дыма, наполняя переулок резким и едким запахом.
Убегая по мостовой, Элли слышала возмущённые крики Финна:
– Думаешь, этот фокус со мной сработает, Элли? Думаешь, я тебя не смогу найти? Отлично, ОТЛИЧНО! Покинь меня снова, оставь меня совсем одного! Это у тебя хорошо получается. Но я скоро тебе понадоблюсь, вот увидишь!
Из дневника Клода Хестермейера
Я отступил назад, к стене. Я пытался заговорить, но слова не приходили.
– Клод, это я, – сказал Питер.
– Нет, – прошептал я. – Нет, не может быть. Питер умер. Он умер у меня на глазах.
– Да, я умер, – сказал Питер.
– Убирайся.
– Клод.
– Убирайся вон! – завопил я. – Чем бы ты ни был, УБИРАЙСЯ!
Я потянулся за первым, что подвернулось под руку, – это была чернильница. Я швырнул ею в Питера, но промазал. Чернильница будто просвистела навылет прямо сквозь него, забрызгав чернилами мои книги, мои полки, мои половицы. Но отчего-то на его крахмальной серой рубашке не было ни пятнышка.
Я смотрел на него в недоумении. Я привалился к письменному столу.
– Мне нужно… мне нужно отдохнуть. Мне уже мерещится непонятно что.
– Я настоящий, Клод, – сказал Питер. – Вполне настоящий. Подойди и позволь мне доказать тебе это.
Он протянул мне свою руку. Я заколебался, но потом взял её. Его рукопожатие было крепким и тёплым.
– Но как же чернильница? – спросил я.
– Это просто чернильница. – Он накрыл мою руку своей второй ладонью. – Мы связаны вместе, ты и я.
– Но… ты же иллюзия. Ты внутри моей головы. Ты не настоящий.
– Нет, я настоящий, и я внутри твоей головы, – сказал Питер. – Я сам вошёл туда.
– Ну, значит, выйди обратно! – вскричал я, выхватывая руку из его ладоней. Смотреть на него мне было невыносимо. Глаза у него были холодные и безразличные, тогда как глаза Питера были ласковые и сострадающие.
– И снова, боюсь, данное соглашение не позволяет подобного.
Я принялся шарить в своём столе в поисках бутылки, которую я держал в нём. Перед глазами у меня плыло.
– Не желаешь ли… не желаешь ли немного виски? – сказал я, садясь. – Или оно прольётся через тебя насквозь?
– Боюсь, я даже не смогу поднять стакан, – сказал Питер. – Если только ты не попросишь меня об этом.
Я спрятал лицо в ладонях. Моё сердце болезненно колотилось.
– Ты настоящий, но ты в моей голове. Ты в моём кабинете, но в реальности ты вовсе не здесь. Ты можешь передвигать предметы, но только если я прикажу тебе.
Питер кивнул.
– Ты знаешь, что это означает, верно?
Я знал. Я знал признаки лучше кого-либо – до того как настал этот роковой день, моя научная работа была посвящена изучению истории Врага.
Я пригубил виски и не сводил глаз с мужчины, который некогда был моим другом.
– Это значит, что я – Сосуд.
