– Любой может быть Сосудом, – сказал он.
Краем глаза Элли увидела, как Анна налетела на Харграта, но, отброшенная простым толчком плеча, полетела кубарем. Перед глазами у Элли замелькали белые точки. Мысли её спутались.
– Любой. Маленький мальчик. Маленькая девочка. И я убью любого из них, чтобы сохранить Город.
С этими словами он улыбнулся и сбросил её в море.
Из дневника Клода Хестермейера
После похорон я не знал, чем себя занять. Я вышел из собора Св. Горация и вернулся пешком в мой пыльный кабинет в университете – кабинет, который мы делили с Питером. Я сел за свой стол и не мог отвести глаз от его пустого кресла. Моё сердце сжалось, сделавшись твёрдым зелёным яблоком в моей груди.
Я был так растерян, что не сразу заметил мужчину, стоявшего в дверях. Лица его я не мог разглядеть. Отчего-то на нём была чёрная вуаль.
– Прошу прощения, – обратился я к нему. – Я ценю, что вы пришли принести свои соболезнования, но я сказал всё, что мог, на похоронах Питера. А теперь я прошу оставить меня в покое.
– Профессор Клод Хестермейер, – глубоким голосом проговорил мужчина.
– Да, это моё имя, – отвечал я. – То, что вы его знаете, не извиняет того, как грубо вы ворвались в мой кабинет.
– Ты не узнаёшь мой голос?
Нет, я не узнавал, однако я заметил, что пальцы мои дрожат, а по спине пробежал холодок.
– Сэр, боюсь, я должен настоять на том, чтобы вы оставили меня одного, – потребовал я.
– Данное соглашение не позволяет подобного, – сказал мужчина.
– Соглашение? Какое соглашение? Это какая-то недобрая шутка? Питера Ламбета сегодня кремировали – имейте же совесть!
Горячие слёзы пролились по моим щекам. Я встал и обошёл свой стол, приготовившись при необходимости применить силу. Но прежде чем я подошёл к мужчине, тот отбросил вуаль с лица.
Карандаш, который я сжимал в руке, переломился.
Передо мной стоял мой дорогой друг Питер Ламбет.
3
Мальчишка в зелёном камзоле
Сверху до Элли доносились далёкие крики. Морская вода наполнила её рот.
Падая, она задела ногой край крыши, разорвав штаны и ссадив кожу. Её передёрнуло, когда морская соль разъела ранку.
Она заглянула в мутные глубины. Призрачные шпили и крыши маячили во мраке, словно подводный горизонт. Большая часть Города давным-давно ушла под воду.
Элли, барахтаясь, пыталась подняться к поверхности, но её тяжёлый бушлат тянул её вниз. Она обругала саму себя – вечно карманы полны всякой всячины! Она набивала их гаечными ключами и компасами, телескопами и маслёнками, перочинными ножами и спичками. Дымовая шашка и карманные часы проплыли мимо её головы. Она собиралась уже вывернуться из бушлата, когда услышала зычный и влажный шлепок. Она подняла голову, и сердце её радостно ёкнуло.
Древко фленшерной лопаты!
Откуда только силы взялись! Элли схватила рукоять, и тотчас её потащило вверх. Звуки надводного мира оглушили её, неожиданный свет слепил глаза. Пока она отплёвывалась и хватала ртом воздух, кто-то втащил её на крышу часовни.
– Элли, – воскликнула Анна, рухнув рядом с ней. Тут же был и молодой стражник, сжимавший в руках фленшерную лопату.
– Харграт забрал мальчишку, верно? – проговорила Элли. Она закашлялась, из уголка губ потекла струйкой морская вода.
Анна кивнула. С немалым усилием Элли поднялась на ноги.
– Элли, сядь, или ты сблюёшь, – сказала Анна, торопливо отступив назад.
Но Элли замотала головой. Она утёрла рот тыльной стороной ладони, и, пошатываясь, шагнула вперёд, волоча оковы намокшей одежды. Она протянула руку стражнику.
– Спасибо, что спас меня.
Стражник опасливо поглядел на протянутую ладонь. Это была та рука, которой она только что утёрла рот.
– Тебе нужно вернуться в мастерскую и переодеться, – заявила Анна, снимая водоросли с шеи Элли. – Ну-ка, дай я возьму это, – прибавила она, потянув за промокший и капающий бушлат.
– Нет, со мной всё хорошо, – буркнула Элли, строптиво кутаясь в своё пальто.
– Ты простудишься! – настаивала Анна.
– Ну ладно, ладно, – сказала Элли и раздосадованно скинула бушлат. – Но я пока не могу вернуться в мастерскую, я иду в Цитадель Инквизиции. Кто-то должен вступиться за мальчика. Он не Сосуд!
– Элли, если Инквизиция хочет его убить, нам лучше не вставать у них на пути.
– Но Сосуд всегда знает, что он Сосуд, в этом сходятся все книги, что я прочитала, а этот мальчишка не знал даже собственного имени! И вдобавок Сосуд выглядит болезненным, а Сиф казался вполне здоровым. Ну, если забыть обо всей этой крови. А теперь послушай внимательно, мне нужна твоя помощь в очень важной миссии.
Анна навострила уши. Отправляя Анну с поручением, нужно было, во-первых, ни в коем случае не называть его поручением, а во-вторых, приукрасить немного, наобещав встречу с матросами. И ввернуть потасовку, если получится.
– Мне нужно, чтобы ты пошла на Большую Верфь и разузнала, вдруг кто-то из моряков слышал о мальчишке, упавшем с корабля и, может, проглоченном заживо китом.
– Зачем? – осведомилась Анна.
– Потому что, если мы сумеем узнать, кто Сиф на самом деле, это поможет очистить его имя. Но будь осторожна – в доках сегодня моржовые бои, а они могут закончиться потасовкой.
Это была ложь, но она отлично сработала: Анна развернулась и рванула прочь. Элли похромала вслед за ней, хлюпая башмаками при каждом шаге. Она прошла мимо кита, глаз которого был смиренно закрыт. Одна из горгулий, придавленная его хвостом, грозила обвалиться и рухнуть в море. Забавно, что и она изображала кита.
«Голубые глаза», – подумалось Элли, и девочка содрогнулась при мысли о том, что в эту минуту, быть может, происходит с Сифом. Что, если Инквизиция уже решила, что он Сосуд, и в этот самый миг его бросают в огонь? Она заторопилась, вскарабкалась на мол, протолкалась через толпу и побежала по мощёной улочке вверх.
Утренняя сутолока дел шумела и кипела вокруг бежавшей по Городу Элли. На рынке Ангелуса покупателей было битком, они задорно торговались то у одного прилавка, то у другого. На крышах рядами несли дежурство голодные чайки, в воздухе крепко воняло рыбой. Три бородатых музыканта тянули печальную мелодию на своих виолончелях, а пожилая дама из высокого окна осыпала их язвительными замечаниями и турнепсом, требуя, чтобы они сыграли что-нибудь духоподъёмное. Уличный фигляр в серой рубахе и вспученной валяной шляпе развлекал фокусами стайку хлопающих в ладоши ребят, которые возрадовались ещё громче, когда трюк не заладился и белёк, которого фокусник пытался вытащить из шляпы, выпрыгнул сам и цапнул хозяина за палец.
Элли замедлила шаг, потирая ссадину на ноге. Её всё ещё жгло от солёной морской воды.
– Нелли! – окликнул её весёлый голос.
Она подняла голову и скривилась. Улыбающийся мальчишка, одетый в травянисто-зелёный камзол и чёрный плащ, вприпрыжку направлялся к ней.
– Ты мокрая, как мышь, – сказал он, оглядывая её с головы до пят. У него были золотистые локоны, россыпь веснушек на щеках и ярко-голубые глаза, которые пристально смотрели на неё. Он был немного младше Элли и такой смазливый, что напоминал вытянувшегося и переросшего детскую пухлость херувима; такого ангелка забаловала бы любая мать, а любой священник с радостью переставил бы в первый ряд хора.
– Да я плавала, – отвечала она делано жизнерадостным голосом.
Он заметил прореху на её штанах и озабоченно нахмурился:
– Ты в порядке?
– Полном. – Элли глубоко вздохнула. – Чего тебе надо?
– Ох… – Мальчик, казалось, был удивлён Эллиной резкостью. Он перебирал пальцами серебряную цепочку у себя на шее, с которой свисало множество побрякушек: ключи, ракушки и оловянные фигурки. – Ну, я слышал, что из кита появился какой-то мальчишка.
