Финн ухмыльнулся, соскочил со статуи и вприпрыжку исчез в толпе. Элли ждала, отсчитывая мгновения по болезненно гулким ударам сердца.
Но ничего не происходило. Один из стражников шагнул к костру, держа в руках горящий факел, и поднёс его к растопке, сложенной у края костра. Она занялась, оранжевые языки пламени заплясали по дереву, испуская тонкие вертушки дыма. Элли вонзила ногти себе в ладони. Толпа в предвкушении затаила дыхание.
Затем раздалось шипение и, словно пушечные выстрелы, зарябили взрывы. Фейерверки взмыли в воздух вокруг клетки Сифа, заплёвывая толпу фонтанами искр с шипением хлынувшей в брешь воды. Шум сделался оглушительным, а громыхающий поток искр стал таким ярким, что казался колонной слепящего света, словно бы в центре толпы зародилась звезда.
Сквозь весь этот свет Элли уже не могла разглядеть клетку Сифа. Каким-то образом Финн умудрился подложить фейерверки внутрь костра. Молодой парень ринулся мимо Анны, спеша сделать ноги, и Элли пришлось соскользнуть с её плеч, пока обе они не упали.
Без малейшего предупреждения свет разом исчез, оставив густую завесу дыма, накатившуюся на толпу и заполнившую площадь кашлем и испуганными криками.
– Охраняйте клетку! – взревел Харграт где-то неподалёку. Глаза у Элли слезились, и она пыталась разогнать дым вокруг себя.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть его там не будет».
– Поберегись! – закричал кто-то.
Фейерверки подожгли брёвна, и пламя уже поднималось и разгоралось. Харграт вскочил на костёр сбоку и полез вверх. Элли стиснула зубы. Харграт подтянулся и поднялся на вершину как раз тот момент, когда развеялись последние клубы дыма.
Клетка стояла с распахнутой дверью.
Она была пуста.
Элли благодарно осела возле Анны. На неё вдруг накатило изнеможение, словно все силы разом вытекли из неё.
– Он сбежал! – заорал голос.
– НЕТ! – возопил другой.
Женщина рядом с Анной подхватила на руки своего ревущего ребёнка и взмолилась к стоявшим позади неё морякам, чтобы те пропустили её. С возгласами и воплями охваченная паникой толпа хлынула, как стадо перепуганных овец.
Анна прижалась к Элли, напуганная неожиданной переменой в настроении толпы. Элли схватила её руку и крепко сжала.
– Всё в порядке, – сказала она, собравшись с силами, чтобы начать шагать. – С нами всё будет хорошо. Давай пойдём отсюда.
Вокруг со всех сторон плакали дети, зовя своих родителей. Какой-то старик споткнулся и исчез под напором тел. Три бледных инквизитора пробежали мимо, даже не попытавшись помочь. Элли подтолкнула Анну прочь с площади в какой-то проулок, такой узкий, что обе руки задевали о стены по сторонам. Они протиснулись мимо проповедника, бессмысленно, словно лунатик, уставившегося на костёр. Он запустил руки себе в волосы, глаза его наплывали ужасом.
– Враг! – вскричал он. – ВРАГ ХОДИТ СРЕДИ НАС!
Из дневника Клода Хестермейера
В Городе этой ночью великое столпотворение. До меня доносятся взрывы фейерверков и крики. Над крышами поднимается дым. Я заперся у себя в кабинете в надежде на тишину и покой – я чувствую, что обязан записать мой опыт как Сосуда. В конце концов, я учёный, и это уникальная возможность продвинуть учёное сообщество к более глубокому пониманию Врага.
После нашей первой встречи я был сокрушён. Всю свою жизнь я боялся Сосуда, как и всякий добропорядочный гражданин, и вот теперь я сам Сосуд и не вижу, отчего другие люди должны бояться меня. Я не обладаю силой и явно пребываю не в лучшем здравии, несмотря на то, что мне всего двадцать пять лет, и я вовсе не настолько умён, насколько я привык казаться.
Через два дня после похорон я сидел возле фонтана на площади Св. Ефрема, глядя на статую Врага над Цитаделью Инквизиции. Затем я осознал, что настоящий Враг сидит рядом со мной.
– Итак, никто не способен увидеть тебя, кроме меня? – сказал я ему.
– Это верно, – сказал он.
Выглядит Враг в точности так, как Питер. Возвращаясь к моему дневнику, я вижу, что в первый раз описал его холодным и отстранённым, но, должно быть, это объясняется шоком, потому что этот Питер держится с тою же теплотой, как и настоящий Питер, каким он мне помнится.
Мы прошлись по выгоревшим Кроличьим норам, где банды мальчишек в отрепье играют в руинах. Я пытался вообразить, как Кроличьи норы могли выглядеть до Великого пожара, когда Враг поджёг чан с ворванью[6] и ходил по улицам, сотнями убивая бежавших из своих горящих домов людей.
– Ты покамест был добр ко мне, – сказал я, следя за кружащей над нами стаей чаек. – Но я знаю, как это происходит. Ты не останешься навечно внутри моей головы. Я знаю, что рано или поздно ты воплотишься в собственную форму, появившись из моего тела. И я знаю, что я этого воплощения не переживу.
– И как ты можешь это знать? – спросил Враг.
Я засмеялся.
– Потому что так происходит всякий раз! Враг – это паразит. Вроде одной из этих зловредных ос[7], откладывающих свои яйца внутри других насекомых.
– Как образно.
– Вылупившись из яйца, личинка питается телом своей жертвы, пока не вырастает и не убивает её, а тогда она расправляет свои крылышки и улетает. Но… я не чувствую, чтобы ты питался мною.
– Может, истории обманчивы, – сказал Враг. – Может, я не настолько злой, как все говорят.
Я покачал головой, показывая на обвалившиеся руины трёх сотен халуп.
– Я боюсь, что материальные свидетельства против тебя.
7
Оный ходит среди нас
Высоко над Городом колокол Инквизиции бил набат; холодный и тяжёлый гул переполошил чаек и поднял их с гнездовий. Двери хлопали, ключи дребезжали, тяжёлые засовы с лязгом вставали на место. Шикали на детей, закрывали ставни. Шёпотом возносили молитвы святым. Высоко над головами облако дыма от костра текло по крышам, скрывая из вида луну. Элли и Анна неслись по камням мостовой, шлёпая по лужам. Улицы тонули в сизой дымке тумана и дождя.
– Он просто… исчез, – сказала Анна. – Он точно Сосуд. Как ещё мог он сбежать с того костра? Если только… – Она с ужасом посмотрела на Элли. – О нет, ты же не…
У Элли в горле встал ком.
– Ну конечно, нет, – слабо промолвила она. Анне нельзя знать… нельзя.
– Но это твоих рук дело, верно? – затараторила Анна. – Фейерверки были точно в твоём стиле, ты нашла какой-то секретный ход под площадью и, запустив фейерверки в качестве дымовой завесы, вытащила его из клетки и…
– Тсс! – прошипела Элли, косясь на доходные дома вокруг. Кто знает, кто вслушивается в их разговор из-за закрытых дверей? – Я всё время была с тобой, помнишь? – зашептала она. – А весь день я просидела в мастерской.
Но Анна не выглядела убеждённой. Она глядела через улицу на примыкавший к приюту тесный и неприглядно мрачный угольный подвал с повисшими на петлях дверьми. Она вздохнула. В свете луны её глаза были круглыми и блестящими.
– Ты ведь сказала бы мне, если что-то такое задумала, правда? Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то дурное.
Элли кивнула, ощутив при этом болезненный укол стыда. Анна была её самой верной подругой, но были такие вещи, о которых ей никак нельзя знать. Финн был одной из этих вещей.
– Я устала. Мне нужно поспать, – сказала Элли. И это была чистая правда – она чувствовала себя так, будто вот-вот рухнет.
Анна оглядела её с головы до ног.
– Да, выглядишь ты просто ужасно, наверняка же простыла. Я тебе говорила, чтобы ты просохла как следует, после того как Харграт сбросил тебя в море. Может, тебе поспать в приюте? Там куда теплее, чем в твоей промозглой мастерской.
Элли заколебалась.
– Тебе необязательно спать в твоей старой комнате, – продолжала Анна, явно обнадёженная. – У Эммы вши, и её усадили на карантин в отдельной комнате, так что рядом со мной есть свободная кровать. Но вшей там уже нет! – поспешно прибавила она.
