Надо бы к стандартной аптечке в Пункте Связи добавить коробку с антидотами на все случаи жизни и потенциальной смерти.

Дойдя до буквы Л, я стала отчаянно зевать. Там как раз яд под названием «Лазарус» обещал очень спокойную, мирную смерть от медленного затухания сердечного ритма.

Интересно, кто придумывает имена этим жутким субстанциям? И что служит вдохновением? Например, почему «Лазарус» назвали именно так? Из-за голубой паутинки вен или из-за способности жертвы чудесно воскресать под утро (при принятом антидоте, естественно)? Автор был очень нудным и педантичным, но прояснить этот момент отказался.

Захлопнув жуткую энциклопедию – третий раз наступать на ядовитые грабли я не планировала! – я спрыгнула с больничной койки и вышла в коридор. Тихо. Скорая помощь никому не требуется. Ничего страшного, если я на полчаса покину пост и сбегаю к тайному пациенту.

Моя смена была только завтра, но внеочередная водная процедура нашему секретному постояльцу точно не повредит. Его «кожа» сохла все быстрее, успевая потрескаться между купаниями. Но и оставлять подопечного в тазу было нельзя: вода быстро остывала, и он начинал мерзнуть.

Заговорив жезл на теплый поток, я наполнила ванночку и перевалила в нее икринку из коробки. Тяжелый, гаденыш! И когда успел так раздаться в размерах? Сейчас наш постоялец напоминал солидный арбуз на пять-шесть килограммов.

А мы до сих пор ничего о нем не выяснили. У кого Присцилла украла фальшивое «яйцо»? Куда, кому и зачем его везли контрабандисты? Насколько опасно сидящее внутри существо?

Надо бы разобраться, кого нам принес аист. Потому что будет большим сюрпризом, если этот малыш питается юными девами… Или, к примеру, ядовит. «Смерть в считанные секунды» меня совсем не прельщала.

Да и чем его кормить, когда «вылупится»? Но я не представляла, откуда начинать поиски. Специалистов по редким магическим тварям у нас в Академии не водилось. В Эстер-Хазе при Заповеднике имелась большая библиотека, но сколько шансов, что крестный меня в нее отпустит? Правильный ответ – ноль.

Я вынырнула из подземелья с греющим чувством исполненного долга, как вдруг мои нежные уши заложило от неприятного звона.

Так рассыпаются окна и зеркала, разбитые вдребезги. Сердце замерло: неужели новое нападение? Но следом за звоном наступила зудящая тишина. Ни шага, ни скрипа. Тогда что разбилось?

Сделала ставку на роскошное витражное окно в фойе или огромное зеркало в золоченой раме возле портрета Авроры Мудрой. Но я ошиблась. Звук шел из больничного отделения. Доказательством тому был Дорохов, с ошалелым видом и окровавленной рукой вывалившийся из места моего дежурства.

Он уперся в меня осознанным, ясным взглядом. Вовсе не мутным, не подернутым дымкой, как во время странных пророчеств. Бежать не пытался, просто стоял. Его правая рука была разодрана и усыпана мелкими зеркальными осколками от запястья до локтя. Кажется, прихорашиваться мне теперь будет не перед чем…

– Сейчас ты скажешь, что опять ни черта не помнишь?

Я затолкала его обратно в больничное отделение, беспокойно оглядываясь по сторонам. Больше на шум никто не спешил, Елисею повезло.

– К сожалению, помню. И даже лучше, чем хотелось бы, – поморщился Дорохов, косясь на руку, напоминавшую сейчас, по меньшей мере, ежа. А по большей – дикобраза.

– Зачем? – растерянно глядя на пол, усыпанный осколками, воскликнула я. – Тебе что, отражение свое не понравилось?

Елисей посмотрел на меня с нотками высокомерного удивления. Ладно, уговорил. Вряд ли этого симпатягу хоть что-то в себе не устраивает.

– Не знаю, зачем… Я объясню, если поможешь.

Поспешно убрав с койки ядовитую энциклопедию, я усадила на ее место Дорохова.

– Еще как объяснишь, – возмущенно засопела, выуживая из шкафчика снадобья первой помощи. – Не расскажешь по-хорошему, у меня заживляющая мазь имеется… Идеальное средство для пыток.

Елисей оказался не таким изнеженным аристократом, каким я его себе рисовала в голове. Сидел смирно и без жалоб терпел все мои манипуляции с осколками. Я даже на обезболивающее расщедрилась по такому случаю.

– Это отголоски, – вдруг прервал мои почти уважительные мысли пациент, он же дебошир и вредитель. – Сломанный дар.

– Высший? – я едва не икнула. – И как он работает?

– Моя бабка Фелисити видела реалистичные сны о будущем и писала по ним странные сказки. У других дальних родственниц по материнской линии случались пророческие трансы. Но только у женщин.

– Честеры имели дар к ясновидению?

Хотя, чему я удивляюсь? Сама общалась с Лукрецией Кавендиш. В девичестве – Честер.

– Мне кажется, что с даром было все сложнее. Честеры видели нити Судьбы. Она будто приоткрывала им свои планы… А вот со мной делиться отказывается, – проворчал Дорохов.

– У меня к ней тоже давние претензии, – хмыкнула в ответ.

– Обычно люди управляют своими способностями, но мой случай обратный. Дар управляет мной, – парень стряхнул со лба соломенные пряди и явил мне свои прозрачные глаза во всей красе. – Подталкивает к действиям… Так настырно, что я почти не могу сопротивляться. И знать бы еще зачем? Видимо, разбив зеркало, я запустил какую-то цепь вероятностей. Чувствую себя орудием Судьбы…

– Ты поэтому столько пьешь?

– Понимаешь, Анна… Когда половину жизни проводишь на пассажирском сидении в собственном теле, порой очень хочется от всего отрешиться.

– Меня иногда тоже накрывает ощущение, что я ничего не контролирую, – призналась парню с горьким вздохом.

– Ани! – вдруг рассмеялся Елисей. – А давай встречаться?

– Чего?! – у меня даже склянки из рук попадали, благо, на мягкую кушетку.

– А почему нет?

– Ты точно кулаком зеркало бил? Не лбом?

Я с подозрением осмотрела его глаза. Зрачки нормальные. Фокусируются четко. На моей слегка расстегнувшейся блузке. Вполне здоровый… интерес.

– Будешь моей девушкой?

– Стать одной из этих девиц? Третьей в свите? Или первой, но по вторникам и четвергам?

– Единственной. Если захочешь.

– Это дар тебя заставляет говорить глупости?

– Нет, это я сам их говорю, – ехидно ухмыльнулся парень. – Ты необычная.

– Прости, я ведь так и не заполнила анкету…

Парень хрипло рассмеялся и, ухватившись здоровой рукой за уголок юбки, игриво притянул меня поближе.

– Между прочим, я практически принц.

Аристократическая бровь приподнялась в недвусмысленном намеке. Только и осталось, что закатить глаза и расхохотаться. Точно… Мне же двух обещали. Можно планировать гарем по-королевски.

– А конь белый? А поступок героический? А спасение прекрасной дамы?

– Пока только ты меня спасаешь…

Теперь уже смеялись мы оба, разгоняя звоном голосов мглу больничного отделения. Но тьма вернулась. Налетела, мягко говоря, незаметно.

– И что бы это все значило? – разглядывая зеркальные осколки, в дверях стоял мрачный, как грозовая туча, Карпов. Позади него маячили полусонная Мари и растрепанный Эйвери.

Видимо, за маленький погром расплачиваться придется нам обоим.

Всю вину Дорохов героически взял на себя, выставив меня перед мрачными взорами собравшихся едва ли не матерью Терезой. Так что «протирать склянки» отправился в одиночестве. Карпов был непреклонен, а мои робкие намеки, что у парня разодрана рука, вызвали на демонической физиономии лишь хищную, многообещающую улыбку.

– Вы ведь дали ему обезболивающие, мисс Дэлориан, – отметил профессор, разглядывая пустые флаконы, разбросанные по кушетке. – Хотя при поверхностных ранах…

– Да, сэр, я помню, что они не положены, – с обиженным вздохом пробормотала я и виновато кивнула Дорохову.

Склянки так склянки. Хотя бы кухонные, а не подвальные.

***

Военное положение, виртуально объявленное крестным, никак не сказалось на наших с Демоном дополнительных занятиях. Их никто не отменял, но, как по мне, лучше бы меня отправили на съедение к троллям… Потому что с некоторых пор все пошло наперекосяк. Малиновое желе окончательно загустело и «варить» отказывалось.