– Чего? – возмущенный визг Либерсон почти достиг ультразвука, но Эванс и бровью не повела, даже не поморщившись.

– Мне нужен был образец для спорово-пыльцевого анализа дочетвертичного периода. Ты же ботан. Ты должна это знать, – Эванс глубоко вздохнула, о чем пожалела практически сразу, и продолжила разгребать мусор подворотни.

– Я помню, блин, что это был спорово-пыльцевой анализ. Я его для тебя и делала. Главный вопрос, как всегда, один. Какого хрена? – Либерсон зажала нос свободной рукой, оттаскивая пакет с мусором в сторону и прогоняя мелких мышей громким топотом.

– Коммерческая тайна, – опять в голосе Эванс не было никаких эмоций даже при виде потревоженных грызунов.

– Вечно ты так. Хоть скажи толком, что мы ищем? – квесты подруги были, конечно, очень интересным занятием, но в последнее время начинали слегка раздражать Миру. – Могли бы просто в кино сходить, потом пиццу съесть, потом выпить и о мужиках потрепаться, но нет же! Мы роемся в мусоре, и ищем, даже не знаю что! – в ворчании Миры было сплошное раздражение с легкой ноткой обиды.

– Крышку от мусорного бака, – словно не слыша претензий подруги, инструктировала ее Эванс, как всегда: быстро, четко, детально и конкретно.

– Таааак, уже лучше. Это, видимо, какая-то особенная крышка, поскольку два доктора наук ковыряются ради нее в мусоре, да? – любопытства Либерсон было не занимать, как и Эванс скрытности.

– Да. Она вся вмята и покорежена, – это было самое точное описание, на какое только была способна Эванс, полностью захваченная поиском объекта.

В приступе ищейки она не замечала рядом с собой ничего и никого и не успокаивалась, пока не находила желаемое, попутно не давая успокоиться и всем окружающим.

– А, ну это проще простого. Ведь все остальные крышки от старых мусорных баков очень гладкие и ровные, верно, Миа? Верно! – констатировала Либерсон будничным тоном, пнув набитый мусором пакет.

– Ты вообще помогать собираешься? – Эванс вопросительно посмотрела на подругу, осуждая взглядом за пустой треп.

– А у меня есть выбор? – смиренно вздохнула Либерсон, зная, что выбора у нее нет.

– Есть. Пойти в оранжерею и помирать там от скуки в ноябре-то месяце, – улыбка Эванс напоминала оскал.

– Злыдня ты, – насупилась Мира. – Мужика тебе надо. Так и будешь пускать слюни на своего босса, который брат этого.… Как его… – с именами у Либерсон был полный швах, если дело не касалось людей по ее работе, но туда, как говорится, лучше никому не соваться. – Ну, он учился ещё с тобой на одном курсе. Блондинчик такой, кстати, симпатичный, – девушка пыталась щелкать пальцами, чего не давали сделать резиновые перчатки, и имени она так и не вспомнила. Не ее день. Точно не ее.

– С нами, Либерсон. «Этот», – Эванс нарисовала пальцами в воздухе кавычки, – учился с нами на одном курсе, и зовут его Лиам. И он, на минуточку, заноза в заднице, – в голосе девушки появилось раздражение после упоминания старого друга.

– Странно, я думала, вы дружили, а сейчас он вдруг стал «занозой в заднице», – удивилась Мира, ставя кавычки в воздухе, как сделала это Эванс. – Вспомнила! – щелчок пальцами в перчатках неожиданно удался. – Мы еще на латыни в одной группе были, – утвердительно указывала она на подругу указательным пальцем. – Или на химии? – а после задумалась на пару секунд.

– Латынь, – констатировала Эванс. – И Ли всегда был занозой, но раньше ему нужно было у кого-то списывать. И нет, я не пускаю слюни на его брата. Хотя он приятный внешне. И не тупой.… Временами, – последнее было добавлено тише. – Что весьма странно, учитывая, что он бывший спортсмен, – вот за эти слова Мира, имевшая за плечами спортивное прошлое, ущипнула подругу. –  И глаза у него такие… – не могла подобрать нужного описания Эванс, будучи поглощенной поисками той самой крышки, и настал ее черед щелкать пальцами.

– Какие такие? Подбирай же эпитет, ну? – Либерсон закатила глаза. – Синие, серые, зеленые, карие, блеклые, красные от недосыпа, умные, большие, маленькие, – быстро накидала она варианты и готова была подбросить еще пару сотен. – Выбери уже что-нибудь, а? – теперь уже Либерсон вела речь не о глазах босса Амелии, а  намекала на нечто более определенное, способное принести хоть какую-то стабильность в жизнь одинокой подруги.

«Радиоактивные», – единственное, что приходило Эванс на ум, но озвучивать этого она не станет, особенно перед любопытной и эмоциональной Либерсон.

– Зелёные, обычные зелёные глаза, – подытожила Миа. – И чего ты привязалась. На таких, как я, такие мужчины не смотрят, да и как ты, кстати, тоже. Без обид. Мы для него бесполезная, легко заменяемая и возобновляемая биомасса, – с силой отбросив очередной бак, начала занудствовать Эванс. – Я и сейчас работаю в их компании, потому что помогла Лиаму с парой-тройкой проектов в колледже. Крис, кстати, привет передавал, – она едва вспомнила про Оулли, почти забыв передать Мире его горячее, буквально пламенное приветствие.

– О, доктор Крыс, как он, кстати? – Либерсон скривилась, услышав имя общего знакомого.

– Все тот же «Крыс», как и раньше. Недавно предлагал мне сделку, чтобы я продала свою бессмертную душу Ларссонам, – в тон Мире ответила Эванс, продолжая разгребать мусорные баки.

– А разве они ее тебе вернули? – злорадствовала Либерсон, с силой отшвыривая пластиковый контейнер, – и, Эванс, красное полусладкое, пожалуйста.

– В смысле? – Эванс вопросительно посмотрела на подругу.

– Да в прямом. Я пью красное полусладкое, – сказала Мира указывая на противоположную сторону подворотни, где между пожарной лестницей, стеной и водосточной трубой торчала помятая крышка мусорного бака.

Эванс рванула с места к ней и попыталась вытащить, но крышка застряла, что называется, на совесть. Использовав кирпичную стену в качестве упора для ноги, девушка потянула крышку на себя, но все было без толку. Кусок железа застрял намертво.

– Отойди уже, а? А то реально бесишь-раздражаешь, – Либерсон сняла кожаную куртку и передала подруге. Взявшись за крышку и уперев ногу в туфле на высоком каблуке в кирпичную стену, Мира дернула крышку, что есть мочи, и та поддалась, издав противный скрежет и поцарапав водосточную трубу.

– Ну? Кто сказал, что спорт для тупых? Держи уже «свою прелесть», – последнюю фразу Мира сказала голосом Голлума из Властелина колец и вручила Эванс драгоценную крышку.

Придирчиво осмотрев крышку, Эванс засунула ее в заранее приготовленный стерильный пластиковый пакет.

– Ты ведь так и не расскажешь, зачем она тебе, да? – Либерсон смирилась, что ей уже не суждено узнать всех вкусных подробностей, но все еще надеялась.

– Отчего же, – и Эванс оправдала ее надежды. – Здесь произошла драка, которую я видела, на крышке могут остаться следы крови или ДНК одного человека, который очень не хочет, чтобы его нашли. Теперь я буду его шантажировать, получу повышение и уволю Крыса, – она выложила все, как на духу, что было весьма странным, ведь откровенность по натуре ей была несвойственна. Хотя, возможно, Эванс просто шутила, а Мира не разобрала этого из-за отсутствия интонаций в голосе подруги и от нахлынувшего счастья из-за перспективы увольнения хвастунишки Криса.

– Да ты, блин, шутишь? – Либерсон в итоге все же перешла на ультразвук, и только долгие годы тренировок позволили Эванс не оглохнуть.

***

На заседании намечалась скука смертная. Крис впервые, наверное, на памяти Эванс пришел в костюме, но старательно создаваемый им образ взрослого и серьезного человека портили хипстерские очки и джинсовые кеды. Эванс же была в строгом черном платье, которое она не надевала уже два года. Оно слегка висело на девушке, что было неудивительно, учитывая ее потерю в весе более двадцати фунтов, но платье было выбрано, что называется «к случаю».

– Вы готовы, доктор Эванс, – с напускной важностью позвал ее Крис, который зашел за ней пораньше, чтобы успеть занять удобные места на заседании.

– Еще не совсем, – складывая документы в стопку, Эванс покачала головой, а Крис закатил глаза, едва не ткнув ее стереотипом, что девушки всегда долго собираются.