Холодный ноябрьский ветер сильными порывами безжалостно врывался в город, наполняя серые улицы влажным воздухом, принесенным с залива. Привкус морской соли, всплывая в памяти, ощущался на языке при недостаточно глубоком и прерывистом дыхании. Временами порывы казались настолько сильны, что даже поверхностные частые вдохи давались с трудом. При легком головокружении от постоянной нехватки кислорода тело постепенно захватывала подступавшая паника. Выпавший утром снег за день успел подтаять и покрыть улицы липкой смесью снежной жижи из грязи и воды, добавив и без того мрачному городу серости и сырости.

Некогда центр Нордэма, а ныне старопромышленный район, располагался в северной части города – в непосредственной близости от и поныне действующих доков, осуществлявших поставки более половины контрафактной продукции страны. Прошлым летом Nickols Terminal and Dock Company арендовали крупную часть территории доков, что увеличило количество прибывающих в порт сухогрузов под флагами «банановых республик» под завязку набитыми контейнерами, невольно заставляющими сомневаться в легальности грузов. Приток дешевой рабочей силы на свободные места со всего Нью-Джерси и окрестных штатов не заставил долго ждать. Чернорабочие соглашались тянуть любую лямку за гроши, лишь бы хватило на бутылку после смены. Шныряющие по округе с желанием расслабиться после долгого трудового дня пьянчуги стали для местных обыденностью. Этой осенью ничего не изменилось, а поток приезжих превысил все ожидания, что привело к ажиотажу и резко возросшему спросу на услуги местных барыг, проституток и круглосуточных забегаловок с дешевой едой и выпивкой.

Ночная жизнь Северного Нордэма кипела. Порой ночные гуляния проходили настолько бурно, что утром улицы напоминали декорации документалок о массовых беспорядках со всеми вытекающими последствиями ночных потасовок. Тротуары покрывали груды стекла от разбитых бутылок, на мостовой встречались выбитые зубы, лужи крови и клоки волос, а в мусорных баках зачастую попадались закоченевшие неопознанные тела.

Старый город умирал с предсмертным криком из сирен полицейских машин, отдаленных (и не только) хлопков перестрелок, хрустом ломающихся в подворотнях костей и звоном расколотых стекол. Умирал, источая запах плесени, выбросов предприятий из прилегающей промышленной зоны, гниющего мусора, дешевой выпивки, низкосортного фастфуда и горящих автомобильных шин. Некогда величественный исторический центр Нордэма разваливался на части из заброшенных складов, осыпавшихся красных кирпичных домов постройки времен сухого закона, наспех смастеренных бараков, мелких фабрик, продуктовых рынков и барахолок, а также госучреждений, о существовании которых забыли, казалось, не только городская администрация и муниципалитет, но и сам Господь Бог. Если силы богов питает вера их последователей, то Всевышнему нечего ждать от жителей старого города в частности, да и большей части Нордэма в целом. Каждый, кто пытался выжить здесь, не строил планов на следующий день, а некоторые молились, чтобы для них он никогда не настал.

Нордэмитов сложно удивить разгулом преступности. Их родной город давно занимает первые строчки криминальных сводок по стране. Постоянные гнетущие мысли о грядущей гибели и скорой кончине – здесь верные спутники. Большинство из местных делают ставки, как именно они погибнут. Кого-то, возможно, пристрелят по дороге с работы или в супермаркете, а может быть – взорвут за ужином в кругу семьи вместе со всем многоквартирным домом. В этом городе принимают обстоятельства как должное, и впадают скорее в уныние, а не в панику, если поймут, что не угадали, и, что не удивительно, цинизм здешнего люда – неотъемлемая черта.

Меряя шагами извилистые улицы старого города, девушка в сером пальто уныло брела вперед, опустив голову и ссутулив плечи. Мешанина из снега и грязи казалась ей куда более приятным зрелищем, нежели окружающий пейзаж. Перекинутая через плечо дорогая, но видавшая виды чёрная кожаная сумка служила грабителям и карманникам верным сигналом, что брать у прохожей просто-напросто нечего. Тем самым, хрупкая по виду особа выпадала из поля зрения охотников за легкой наживой. Мешковатое пальто в тон городским улицам и худощавое телосложение отпугивали от нее любителей весело провести время в переулке у задней двери бара. Неудивительно, ведь в этой части города эталоном привлекательности служили пышные и объемные формы. Демонстрировать их не считалось зазорным не только для рекламы товара лицом, кто получал с этого основной доход, но и для счастливых обладательниц таковых.

Чёрный шарф выглядел поношенным и небрежно намотан в несколько оборотов вокруг шеи. Оно и нестрашно. Главное, что тот отлично выполнял предназначение, надежно защищая от ледяного ветра. Перчатки на узких ладонях выглядели сильно потрепанными, местами были протерты и хорошо сочетались с сумкой и тяжелыми ботинками без каблука, подходившими для долгих пеших прогулок. На ее осунувшемся заостренном лице с выступающими скулами без прочих уловок большие глаза сильнее выделялись в силу худобы и впалых щек. Темно-серые омуты привлекали внимание каждого, кто хоть мельком поймал ее взгляд, что, по сути, и стало основным поводом, кроме, конечно же, банальной усталости, смотреть под ноги.

Путь от станции метро до ее небольшой квартиры в старом городе составлял восемь кварталов пешком. Общественный транспорт в этом районе ходил исключительно в светлое время суток. Девять вечера здесь – позднее временем для прогулок, но многие, как и она, возвращались домой с работы из делового центра в это же время и по тому же маршруту. Шли толпой от метро, рассеиваясь по мере продвижения вглубь жилых кварталов. Все спокойнее, чем бродить одной. Ей было приятно ощущать себя частью человеческого потока: клеткой одного огромного организма, мелкой рыбешкой в огромной стае, что несёт течением в открытое море, как и на работе – чувствовать себя маленьким винтиком в огромной машине транснациональной корпорации. Все же для людей важно думать, что они являются частью чего-то большего, их приход в этот мир не случаен, и каждому в жизни отведена определенная и исключительная роль. Порой мысли о жизни в таком ключе помогали отвлечься от происходящего вокруг. Не думать, куда попадешь после смерти, что ад и рай это выдумка, и после смерти нас ждёт забвение. Или, что еще печальнее: о мыслях, что ад существует здесь и сейчас в местном филиале, а, оглядевшись, все тверже убеждаться в этом.

Она остановилась и взглянула на себя в забрызганное грязью окно одного из бесчисленных уличных баров. Все ожидания и прогнозы по поводу ее нынешнего облика нашли подтверждение в отражении, застывшим в окне серым пятном. После десятичасового рабочего дня серые глаза на бледном пергаментном лице смотрели с пустым выражением и выглядели темными прогалами. После прогулки рука об руку с ветром длинные русые оказались растрепаны и пребывали в полном беспорядке. Усталость, накопившаяся за рабочий день и проявившаяся на девичьем лице, дала о себе знать накатывающими приступами внезапной нервозности. Избавиться от нее помешала улица, заполненной людьми. Сиюминутное желание закурить разогнало кровь и подстегнуло свернуть в ближайшую подворотню подальше от назойливых глаз прохожих.

Тишину темного переулка огласил щелчок зажигалки. Едкий дым заполнил легкие, заставив прикрыть глаза от сомнительного, но очень доступного удовольствия. Никотин пустился по венам, даруя минутное расслабление. Девушка выдохнула дым, опустила руку с сигаретой и подняла голову. Задумавшись о чем-то, она разглядывала ночное небо, затянутое хмурыми тучами, и мирно курила.

– Привет, красавица, не хочешь поразвлечься? – грубый мужской голос выдернул ее из мыслей и привлек внимание к его обладателю.

Не успела она повернуться, как кто-то крепко схватил ее за локоть и резко развернул в противоположную сторону. От рывка сигарета выпала из пальцев, и уголек затух, издав шипящий звук на мокром асфальте. Подняв глаза, девушка увидела нарушителя спокойствия, так бесцеремонно обратившим на себя внимание, хотя чему удивляться. В Северном Нордэме неоткуда взяться манерам, если те не раздают в доках вместо платы за погруз. Перед ней стоял крупный заросший неаккуратной бородой мужчина в засаленной зеленой бейсболке и черной спортивной куртке. Он, вцепившейся ей в локоть, все еще не отпускал девушку, успевшую его рассмотреть.