Совершенно забыв о приличиях, Фрэнсис обнял новую знакомую крепко-крепко, прижимая к себе и гладя по волосам, пока Рози не успокоилась.

Вскоре ее слезы иссякли, и она отстранилась от юноши.

– Позвольте, я провожу Вас домой, – тихо попросил он, – если, конечно, Ваш муж не будет против того, что Вас провожают до дома другие мужчины.

– Не будет, – покачала головой Рози, – я вдова, сэр.

На этот раз Фрэнсис даже ахнуть не сумел, он лишь молча, приоткрыв рот, смотрел на эту маленькую, хрупкую женщину, уже успевшую пережить столько бед в своей жизни.

– А я, – заявила Розмари, окончательно успокоившись, – буду совсем не против, если Вы меня проводите. В конце концов, уже вечереет, а в сумерках улицы становятся опасными.

Фрэнсис робко улыбнулся и протянул ей руку. Рози приняла ее, и попросила горничную сообщить о том, что мистер Дейл ее проводит, всем остальным. Они вышли на улицу вместе и отправились в путь.

Никем не замеченная, со второго этажа их проводила взглядом Джоанна. Лицо ее было белым, как полотно, а глаза неярко блестели. Рози ошибалась, миссис Хоуп очень часто проливала слезы о пропавшем муже, но так, чтобы этого не видел никто в доме, кроме, пожалуй, одного человека… Да, она верила в то, что ее Энтони жив, и вернется к ней, но это не мешало ей скучать по нему больше, чем кому бы то ни было в этом доме.

За спиной Джоанны в соседней комнате слышался слабый стук туфелек по полу – это Люси усердно тренировалась исполнять фигуры венского вальса, изящно кружась под музыку, которую сама же тихонько напевала.

Женщина обхватила себя охладевшими руками и покрепче сжала губы, чтобы не заплакать. Рози наконец-то повезло, у нее появился человек, на плече которого она может проливать хоть моря слез. Ну, и хорошо, достаточно она побыла одна.

Джоанна захлопала глазами, пытаясь сморгнуть слезы, а затем начала осторожно вытирать их кружевным белым платочком.

Увлекшись этим занятием, она не заметила, как из сгущавшейся снаружи темноты вынырнула маленькая фигурка, очевидно, последние несколько минут стоявшая там, так же никем не замеченная, и видевшая все, что произошло. Джоанна увидела ее лишь тогда, когда фигурка оказалась в центре холла, под самой люстрой.

Бен.

Несколько секунд женщина и мальчик просто смотрели друг на друга, а затем Бен решительно дернул плечиками и поднялся по лестнице наверх.

– Не плачь, мама, – твердо произнес он, и яркие, карие глаза его сверкали совсем не детским пониманием происходящего, – папа не хотел бы, чтобы мы плакали о нем.

Джоанна судорожно закивала, а затем опустилась на колени и заключила мальчика в объятия.

Она сама не знала, как вышло так, что в свои неполные шесть лет ее сын был ее главной опорой, гораздо более сильной, чем бабушка, свекровь или лучшая подруга. Он никогда не был обычным мальчиком – он был очень, порою даже слишком веселым и шаловливым, но при этом он ухитрялся быть не по годам мудрым и ответственным. Джоанна сама никак не могла взять в толк, как сочетались в нем эти качества, однако они сочетались. Ее мальчик всегда очень хорошо оценивал обстановку вокруг себя, и был рьяным защитником матери и сестер.

Бен обнимал маму, зная, что она скоро успокоится. Исчезновение отца, которого он очень любил, заставило его с ранних лет чувствовать и принимать ответственность за маму, бабушку, прабабушек и сестер. Он был единственным мужчиной в доме, кроме, пожалуй, садовника Вуда, который не считался, так как не был членом семьи, и он понимал, насколько он важен, и насколько велика его ответственность перед женщинами в его семье.

У Бена была чуткая и светлая душа, он с малых лет научился понимать и бабушку, и сестер, ощущать их настроение… Легкий и веселый, хотя и несносный порой в его озорстве характер помогал ему уживаться с кем угодно, а потому он прекрасно ладил и со старшей сестрой, настоящей леди, и с младшей, озорницей и пацанкой. Однако ни с кем его связь не была так сильна, как с матерью. С самого рождения они были друг для друга всем, понимали друг друга с полуслова. Бену, единственному из всех, Джоанна позволяла видеть не только свой смех, но и слезы, и мальчик принимал их с недетским хладнокровием, успокаивая и утешая маму.

Отстранившись, когда материнские рыдания затихли, он аккуратно стер последнюю слезу с маминой щеки и сообщил:

– Там Хелен снаружи осталась. Она с мистером Вудом, но ей уже пора домой. Становится холодно и темно, мы доиграем в садоводов завтра.

Джоанна кивнула, поднимаясь на ноги, взяла сына за руку и спустилась в сад, чтобы забрать дочь внутрь.

Бен оглянулся при спуске, и усмехнулся, тоже слыша, как его старшая сестра, бубня что-то себе под нос, танцует в соседней комнате. Затем вздохнул и покрепче сжал руку Джоанны.

========== Часть 15. Откровенность ==========

Фрэнсису было девять, когда умер его отец. Матери он вообще не помнил, та умерла родами Луизы, когда мальчику было всего два, а потому его растили мать отца, бабушка Аннабель, и ее сестра, Амелия Фреймс. Сын Аннабель, и без того не слишком старательный и деятельный по жизни, после смерти жены совершенно замкнулся в себе, очень редко обращая на собственных детей хоть какое-то внимание. Однако Фрэнсис все равно очень любил папу, и искренне радовался, когда тот изредка приходил поиграть с ним и его сестрой, а потому его внезапная смерть совершенно раздавила мальчика. Не способствовали улучшению его состояния и обстоятельства: в тот день мистер Дейл как раз был в редком хорошем настроении, и он возвращался домой с подарками для детей, которые, конечно же, ждали и отца и подарки у окна. Не дождались.

Фрэнсис по природе был мальчиком очень добрым и общительным, а потому его любили все вокруг, хотя большого количества настоящих друзей он никогда не имел. В его весьма ограниченный круг близких друзей почему-то входила и бледненькая девочка из соседского богатого особняка, где работала бабушка Амелия. Подруга бабушек, старушка Бетти, нередко приводила ее с собой, когда заглядывала в гости, и Фрэнсис и Луиза с удовольствием играли с ней в самые обычные игры. Правда, при их знакомстве выяснилось, что ни в одну из даже самых обычных игр она играть не умеет, но это дети быстро исправили, и скоро маленькая Джоанна стала для них чуть ли не членом семьи, хотя и появлялась у них нечасто – ее отец был очень строг, и редко выпускал ее из дома.

За добрый десяток лет дружбы мальчик очень привязался к Джоанне, которая с возрастом становилась все красивее, а потому он весьма огорчился, когда она объявила о своей помолвке с тем долговязым путешественником, который был выше Фрэнсиса головы на полторы, а потом и вовсе покинула Лондон. Впрочем, юный Дейл был не из тех, кто долго оплакивает любые потери, поэтому в скором времени он перестал думать о Джоанне, лишь изредка вспоминая ее.

Фрэнсис рос, годами наблюдая окружавшую его несправедливость и преступность, ведь, в отличие от той же Джоанны, он не был когда-то спрятан за стенами особняка. Чуткая, справедливая душа юноши негодовала от такого количества самых разных нарушений законов, и человеческих, и Божьих. Однажды ему случилось стать прямым свидетелем довольно ловкому воровству, когда женщина в годах на его глазах ловко подменила кошель с деньгами, висевший на поясе какого-то ротозея, на мешочек с камнями. Женщина была очень худой и бледной, а потому юноша сперва даже пожалел ее, и то, как ей приходится жить, однако тем же вечером он увидел ту же самую женщину в подворотне недалеко от своего дома, мертвецки пьяную и в компании такого же по состоянию неопрятного мужика. Жалость во Фрэнсисе в тот момент смешалась с сильнейшим отвращением. А после по странному совпадению он снова встретил и ротозея, рядом с которым шел маленький мальчик, выпрашивающий что-нибудь поесть. Тщетно, ведь все деньги его отца достались воровке на выпивку.

В тот день до него дошла очень простая мысль: на всех жалости не хватит, да ее и не должно на всех хватать. Полиции он ту женщину не сдал, но с того дня загорелся желанием самому стать полицейским, и привнести в мир чуть больше порядка и законности.