— Ей не становится лучше, – не поддержала игривости Тафти и посмотрела хмуро в ответ, – и ты видела, какими глазами она смотрит на наших детей?

Айлин окончательно отстранилась от пышной и такой приятной на ощупь подруги и сестры-волшебницы. Пробудившаяся после инициаций чувственность и страсть требовали продолжения любовных игр, но Айлин обуздала себя, понимая, что Тафти и без того оказалось непросто начать разговор, раз уж она выбрала такой момент.

— Вчера она рассказывала о сотворении мира Небесным Отцом и разрыдалась на моменте “каждый будет растить детей своих” и затем долго прижимала к себе Гюльнару и Саадаку.

Речь шла о Наиме, но Айлин все равно не удержалась, дала волю вспышке злости.

— Глупости все это! – она вскочила на ноги.

Стеснительность, привычка скрывать тело, все это давно ушло в прошлое, по крайней мере здесь, в компании других женщин. Айлин уперла руки в бедра, стояла обнаженная и прекрасная (ей очень хотелось в это верить) и метала взглядом молнии. Не в адрес подруги и любовницы, конечно, а в адрес рассказа.

— Какое еще сотворение мира Небесным Отцом?! – воскликнула она.

— Известно какое, – чуть пожала плечами Тафти.

Она откинулась на диване, затем разлеглась во всем великолепии обнаженной плоти и Айлин едва удержалась от того, чтобы прыгнуть на нее и начать снова наслаждаться этим прекрасным телом. О, теперь она прекрасно понимала, откуда в мужчинах такая ненасытность по части любви, вот если бы она еще не сопровождалась насилием и унижениями.

— Вначале возник Отец и сотворил себе Небо, чтобы опираться на него, а затем сушу и отделил небо от суши и создал на нем людей и...

— Я знаю эту историю! – перебила ее Айлин зло и тут же прикусила язык. – Извини, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть, просто эти слова!

Она вскинула руки, Тафти смотрела недоуменно и все же слегка обиженно.

— Признавая историю сотворения мира Отцом, мы признаем и его самого, и то, что он вручил власть мужчинам. Тем, против кого мы собираемся бороться, да что там, уже боремся!

Айлин сказала и мысленно скривилась. Она представляла себе борьбу как вылазки в ночи, нападения на заставы, помощь тем бедняжкам, вроде Наимы, кто пытался пробраться и был схвачен. Пылающие лагеря, убитые мужчины, спасенные женщины и целый город внутри Пущи. Леди Ариана разбила все эти мечты, указав, что Пуща не зря именуется Смертельной и если персонально они еще могут жить здесь, то целый город не сможет.

А потом добавила, что без зачета по магии она просто не пустит их ни на какие вылазки. Они долго ругались, то есть Айлин ругалась, но так ничего и не добилась. Да, женщины страдали, их хватали, насиловали и убивали, но леди Ариана верно указывала, что Айлин и ее подруги-волшебницы должны быть сами готовы, иначе они пополнят ряды тех, кого схватили и убили.

— Нет, – решительно взмахнула рукой Айлин, – мы должны изменить историю! Убрать из нее Небесного Отца!

Ее распирало энергией, жаждой борьбы, она взмахивала руками, словно репетировала речь на собрании “девушек-волшебниц”.

— Люблю, когда ты командуешь, – вдруг простонала Тафти, чуть изгибая тело и протягивая руки, – иди ко мне!

Они снова сплелись в объятиях, скользили по телам друг друга теплыми руками.

— Мы поможем Наиме? – прошептала Тафти, кусая Айлин за ушко.

— Поможем, – пообещала Айлин.

4 декабря 1437 года

Наима сидела, чуть покачивая головой в такт движениям цепочки с прикрепленной к ней блестящим камнем. Ее расплывшееся тело вполне отвечало мужским стандартам красоты в Кравии и раньше они казалась Айлин отвратительными. Теперь же, после обширной практики с подругами, она вдруг поймала себя на мысли, что такие тела тоже хороши – их можно было как следует помять, потискать, утонуть в горячей плоти.

— Воздействие магией на разум всегда опасно, – пояснила леди Ариана, – даже легилименция в неумелых руках может повредить, особенно если производится воздействие на разум не-мага. В случае застарелых травм, как у Асемаи, например, следует быть особенно осторожными, даже с немагическими способами.

Айлин мысленно вздохнула. Они все попробовали поговорить с Наимой, но та словно зажималась и уходила в себя. Даже Гюльды, теснее других общавшаяся с ней, ничего не добилась, даже сделала хуже. Начала настаивать, хватать за руки, кричать, повела себя так, словно мужчина-маг с безответной служанкой. До насилия, конечно, не дошло, но пришлось звать на помощь леди Ариану.

— Которые действуют не всегда, но я уже гипнотизировала Наиму и раньше, – сказала леди Ариана, убирая цепочку с камнем. – Наима, сейчас ты правдиво ответишь на мои вопросы, не испытывая никаких эмоций. Затем, когда я щелкну пальцами, ты освободишься, но забудешь все, что говорила здесь, это приказ.

— Слушаюсь, – ответила Наима.

Она выпрямилась, смотрела в пространство незрячими глазами и Айлин вдруг стало жутко. Казалось бы, после стольких испытаний, переживаний, увиденных чудищ Пущи и собственной магии, бояться такого просто глупо. Ан нет, словно вернулось детство и истории про злых духов (души тех, кто не слушался заветов Отца, но сумел избежать попадания к демонам внизу), только и ищущих тех, кто ведет себя плохо, чтобы вселиться в них. Именно так они и описывались, неестественная поза, остекленевшие глаза, странная речь, ведь дух вселялся в чужое тело и ему требовалось привыкнуть к нему.

Айлин сжала кулаки, ругая себя последними словами и опять думая о том, что надо все эти сказки и суеверия взять и выкинуть прочь! А может даже и самих мужчин выкинуть прочь, построить общество из одних женщин, способных любить друг друга без насилия! Делать детей друг другу при помощи зелий, доработать их и все тут, или вообще придумать такую магию, чтобы и зелья не требовались.

— Расскажи о том, что тебя беспокоит.

— Мне кажется, что моих детей там уже убили, пока я здесь веселюсь и ничего не делаю.

Айлин не назвала бы жизнь Наимы здесь весельем, но ей было понятно это чувство вины. Она сама испытывала нечто схожее от мыслей, что сидит здесь и ничего не делает, пока там, в большом мире за пределами Пущи страдают и гибнут женщины. Айлин понимала, что не сидит без дела и учится, и леди Ариана говорила ей то же самое, но чувство где-то в груди не унималось.

— Другие стали волшебницами, а я словно нахлебница. Ненужная никому, бесполезная, игрушка для любовных утех.

Все отводили глаза смущенно, а Наима продолжала рассказ, который в общем-то, лишь расширял уже сказанное.

— Усни, – приказала ей леди Ариана и Наима сразу закрыла глаза, повалилась и захрапела.

Леди Ариана выпрямилась.

— Знаю о чем вы все думаете, – сказала она. – Надо идти спасать детей.

И, как всегда, не ошиблась, именно об этом Айлин и думала. А еще о том, что Наима жила тут уже два месяца, если не больше, но никому даже в голову не пришло идти спасать ее детей. Ведь не жаловалась! Потому что видела в них мужчин-магов-угнетателей и насильников, только в женском обличье. Айлин не удержалась и скрежетнула зубами, впилась ногтями в кожу рук до крови.

От отвращения к самой себе и своей медлительности.

— А разве не надо? – тихо спросила Гюльды.

— А почему только этих детей? – спросила в ответ леди Ариана. – Тогда надо спасать всех детей, всех женщин, а стало быть переходить к открытой борьбе, если не войне. И вы к ней не готовы, месяц обучения – слишком мало.

— Мы готовы, – неожиданно твердо возразила Тафти. – Да, мы проявили слабость, прихватили своих детей и закрыли глаза, отвернулись от страданий других, но это же как раз то постыдное деяние, идущее во вред!

Леди Ариана чуть прищурилась, а Айлин словно воспряла. Да, она и подруги-волшебницы постоянно спорили, как бы все устроить так, чтобы не допускать постыдного по словам леди Арианы, не скатываться в превращение мужчин в рабов, но в то же время обеспечить власть женщинам.

— Мы слишком долго закрывали глаза!

— А сейчас вы открыли их слишком рано, – возразила леди Ариана. – Хорошо, снег тут выпадает редко, дороги проходимы круглосуточно, но никто из вас не освоил аппарацию. Как вы собираетесь добираться до детей Наимы? Верхом на Кудахе?