Сораса была не единственным посетителем портовой таверны, казавшимся весьма потрепанным жизнью. Она заметила нескольких мужчин в синяках и ссадинах, которым, по всей видимости, не повезло столкнуться с ее быками. За остальными столиками сидели моряки, напившиеся эля до полусмерти. Среди них она разглядела нескольких помятых айбалийцев в темно-синей шелковой форме Штормовой флотилии. Они тоже ее увидели и взмахнули пальцами, приветствуя соотечественницу.

Она не ответила им тем же.

Разносчица поставила перед ней две оловянные кружки за мгновение до того, как дверь отворилась, впустив свет в темный обеденный зал. Моряки принялись морщиться и материться, но бессмертный не обратил на них никакого внимания. На секунду он застыл в ореоле света, отбрасывая на Сорасу свою тень.

Она не шевельнулась, пока он проходил по залу и усаживался на стул.

Не говоря ни слова, Сораса толкнула кружку на другую сторону щербатого стола. Древний изумленно уставился на плескавшейся в ней эль, но все же поднес ее к губам и сделал глоток. Его жесты казались неестественными и напыщенными.

Сораса молчала, глядя на него ничего не выражающим взглядом. В ее ушах гремел пульс.

Древний снова опустил взгляд на кружку, вглядываясь в ее золотистое содержимое. На его лбу пролегла морщина. Затем он снова поднес кружку к губам и осушил ее до дна. В сердце Сорасы вспыхнуло торжество; однако оно погасло, как только немигающие глаза бессмертного уставились на нее. Его зрачки расширились в тусклом свете, поглощая зеленую радужку.

– Вы не знали, что на видэров не действует большинство разновидностей яда? – медленно произнес он.

На видэров. Она спрятала незнакомое слово в глубинах своей памяти и выдохнула последнюю надежду.

– Что ж, значит, я зря потратила мышьяк.

Какая-то часть Сорасы по-прежнему призывала ее схватиться за кинжал или плеть, рассыпать последние порошки, оставшиеся в мешочке. Еще один яд, еще один удар, еще одна возможность. Ее ум до сих пор хватался за любые соломинки, которые могли бы ее спасти. Сорасе казалось, что под ее ногами разверзлась пропасть.

Я должна выбрать: прыжок или падение.

Тело Сорасы нещадно ломило. Она сделала большой глоток дрянного эля, жалея, что это не айбарийский ликер. Она бы предпочла умереть с домашним, горько-сладким привкусом на губах. «Ведь мне предстоит умереть здесь и сейчас, от его руки и от руки Меркьюри», – едва ли не с облегчением призналась она себе.

Древний изучал ее лицо и татуировки, видневшиеся на шее. Сораса не возражала. В отличие от нее он вряд ли знал, какое значение и ценность каждая из них имела для Гильдии.

– За сегодня вы попытались убить меня три раза, – пробормотал он, как будто это его удивляло.

Она сделала еще один глоток.

– Я бы засчитала все три за одну долгую попытку.

– В таком случае вы троекратно подошли к успеху вплотную.

– Троекратно, – язвительно повторила она, подражая его интонации. Такое ощущение, что мы сидим в королевском дворце, а не в поганой таверне. – Итак, Древний, что теперь? Как ты это сделаешь?

Он моргнул, переваривая ее слова, хотя они были предельно просты. В этот момент он напомнил ей ребенка из Гильдии, сидящего на уроке, который он не мог понять, как ни старался. Он сжал зубы и откинулся на спинку стула. Сораса не удивилась бы, если бы стул разломался под его весом. А потом он медленно положил на стол обе руки ладонями вверх в знак того, что он не желает ей зла. «Он ведет себя так, словно я испуганное животное», – с яростью подумала она.

– Я уже говорил, что не намерен причинять вам вред.

Он потянулся к поясу и откинул мантию. Сораса приготовилась услышать песнь меча, покидающего ножны. Но Древний достал другой, хорошо знакомый ей клинок.

Ее собственный.

Меч был тонким и хорошо сбалансированным – обоюдоострая стальная лента с кованой бронзовой рукоятью. Выкованный в оружейной цитадели, он был дитем Гильдии – так же, как и она сама. На нем не виднелось ни эмблемы, ни символов, ни драгоценностей, ни выгравированных слов. Едва ли кто-нибудь мог бы назвать его сокровищем. Но он служил Сорасе верой и правдой.

Она взяла его уверенным движением, не отводя взгляда от Древнего, сидевшего напротив нее.

– Меня мало беспокоит ваше благополучие. Послужит ли это вам во зло или во благо, мне неведомо.

Теперь, когда ее меч снова был при ней, Сорасу охватила удивительная легкость.

– Ты говоришь это всем смертным девчонкам или мне одной?

По его лицу пробежала сумрачная тень.

– Я редко разговариваю со смертными, – выдавил он.

– Это заметно.

Разносчица поставила перед ними еще по кружке эля, едва его не расплескав. Она глазела то на убийцу, то на бессмертного, напоминая овечку, окруженную волками. Сораса отмахнулась от нее серебряным пенни.

Увидев монету, Древний вздрогнул и извлек из мантии свой собственный кошель. Сораса замерла, тут же забыв об эле и смерти. Хотя кошель был небольшим, он едва ли не лопался от золота, весело подмигивавшего ей из своего кожаного ложа. Монеты мерцали даже в тусклом свете таверны.

– Мне нужна информация, и я готов за нее заплатить, – резко произнес Древний, доставая кусочек кованого золота. Идеально круглая монета была украшена изображением оленя. Сораса знала, что она не является валютой ни одного королевства, но это не имело значения: золото оставалось золотом.

– Этого будет достаточно?

К своему изумлению, Сораса услышала в голосе Древнего сомнение. Внезапно ее осенило, и она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться вслух. Он понятия не имеет, что делает. Он не работает ни на лорда Меркьюри, ни на кого-либо еще. Пусть он силен, он не убийца. Треклятые Веретена, этому тупице просто повезло, что его не успел одурачить какой-нибудь уличный попрошайка.

В ее крови запело предчувствие удачной возможности, более родное, чем любая мать, которая у нее когда-либо была. Словно зеркало, Сораса отразила позу Древнего, положив локти на стол и слегка склонившись вперед. Потом она взяла монету в пальцы.

– Как я могу назначить цену, если не знаю, о чем ты меня просишь? – спросила она. Золото грубо обработано, но добыто из чистейшей руды. Качественной, ярко-желтое. Такое редко где встретишь.

Древний ответил не задумываясь.

– Я разыскиваю смертных, в чьих жилах течет кровь Древнего Кора, потомков старинной империи. Насколько мне известно, амхара знают о них либо могут их отыскать.

Не снимая с лица маску безразличия, она принялась отсчитывать монеты, вытягивая их из кошеля на стол – одна, две, три. Древний наблюдал за ней, но не останавливал. Они даже не пытались спрятать деньги от чужих глаз. В таверне – а может быть, и во всем городе – не было существ, опаснее их.

Амхара. У Сорасы свело горло, но ее лицо по-прежнему ничего не выражало. Она прикусила монету, оценивая качество золота. Бессмертный брезгливо сморщил нос.

– Сыновья и дочери Древнего Кора малочисленны и разбросаны по всему Варду, – сказала она, не отнимая монеты ото рта. – Даже амхаре тяжело разыскать их след.

– Мне нужен определенный смертный.

Сораса вытянула из кошеля еще три монеты.

– Это ребенок.

Еще монета.

– Незаконнорожденный ребенок принца Кортаэля и неизвестной женщины.

И еще одна.

– На памяти ныне живущих не существовало королевства, принцем которого он мог бы быть, – ответила она.

Это имя было ей известно. Очередной смертный, происходивший от Веретен, из древней империи и забытого мира. Принц лишь на словах, и то для очень немногих. Однако в Гильдию приходили контракты на его убийство. Ни один из них не был выполнен. Она еще раз окинула Древнего воина взглядом. И теперь я понимаю почему.

Она усмехнулась и сложила монеты в аккуратную стопку.

– По крайней мере, на памяти ныне живущих смертных.

Древний вспыхнул от гнева, что, кажется, было для него нехарактерно.

– Меня не заботит то, что вы ничего не знаете о былых эпохах. Вы можете оказать мне помощь или нет?