И поднимаясь в небеса

   Сверкала на крутых боках

   Баллонов и гондол,

   Больших сигар - небес коней,

   Приютов воинов и вестников смертей

   Душонок мелких,

   Что по земле ногами ходят.

   Я прислушивался к песне и отрешённо думал: Урал... Это севернее... Значит, северяне тоже летают. И наверно ещё как летают.

   Позади меня возвышался Верховный, и что-то монотонно втирал про изменение баланса на огромном кладбище слонов, в которое превратилось в последние дни Подлунное Общество. Меня же волновало совершенно другое.

   - Может, не следовало его взрывать?

   Эрик меня понял сразу:

   - Проходы расчистят. Пусть даже на это потребуется несколько столетий. Вопрос в том, что времени может нам не хватить. Теперь вся надежда на вас. Прочитайте кристалл.

   Я не стал ему отвечать, что верования людей дело не наше. При разговоре с исступлённо верующим человеком на воздушном корабле, принадлежащим фанатикам, такой ответ весьма нежелателен. Бережёного бог бережёт. А болтливый может уподобиться птице. Летать я не умел, а перестрелять всех в случае чего у меня не хватит ни стрел, ни нервов. Да и что мне делать на судне без экипажа? Но в Кыявль лететь у меня нет желания.

   - Куда летим?

   - Вас беспокоит ваш груз?

   Именно. Я в ответе за него. Мысль о том, что в недрах Путеводителя остались двое заключённых с изрядной примесью нашей крови, я старался гнать от себя. Я не мог для них ничего сделать. По крайней мере, не при такой спешке. Да, в момент бегства я о них напрочь забыл. А напоминание Верховного пулей просвистело вдоль извилин мозга, ничего не задев. Я не считал их за своих и не возлагал на себя тяжесть ответственности, но воспоминание - они брошены там - было весьма неприятно.

   - Выгрузите груз в указанной точке.

   - Где именно?

   - Восточнее Харка, - я смотрел на горизонт, туда, где в атмосферной дымке должна вскоре обозначиться суша, и думал о том, что у Смотрителей и Верховного свои планы на счёт прокладываемого курса. - Намного восточнее...

   - Если мы заберёмся слишком далеко на восток, то возвращаться нам придётся против встречного ветра при весьма неблагоприятных условиях...

   Я молчал. И неуверенный голос у меня за спиной умолк. Человек отошёл, задержавшись на миг, чтобы робко напомнить:

   - Барометр падает...

   Я знаю.

   Небо на юге неприятно темнело. Грозовой фронт надвигался, скользя в верхних слоях атмосферы. До полудня погода была великолепной. Синева вокруг нас казалась чудесной и вечной. Чуть выше над нами проплывали кучевые облака хорошей погоды, похожие на небрежно разбросанные куски белой ваты. Однако со временем мне указали, что их вид изменился: они резко выросли, приняв вид вертикальных столбов. Как для меня - ничего необычного. Но для опытных небесных волков их вид говорил, что приближается холодный фронт, несущий с собой ливни, грозы и шквалы.

   Беда приближается.

   Судно шло по ветру. Двигатели были переведены в экономичный режим. Ветер умеренный. Но выше уровнем он надрывался сильней. И облака нас обгоняли, а темнота за спиной стремилась окрасить всё небо, расправив крылья дождя и обхватив треть горизонта.

   Меняем курс.

   Северо-северо-восток.

   Дирижабль плохо управляем. Что-то там произошло с предохранительным газовым клапаном, ответственным за стравливание из оболочки избытка газа, и он выпустил водорода несколько больше чем следовало. Пока обнаружили неисправность, пока исправили это дело, оболочка дирижабля сморщилась, утратив упругость и образовав так называемые "ложки" - неприятные складки и впадины, ухудшающие аэродинамику и затрудняющие динамическое управление посредством стабилизаторов и рулей. Это основная причина почему "Кит" не мог взять круто к ветру и уклониться в сторону от надвигающегося ливня.

   Утечка водорода имела ещё одну неприятную особенность - грозовые разряды угрожали стать смертельно опасными. Легенды воздухоплавателей гласили, что можно пройти сквозь грозу, но маневры, связанные со снижением высоты, следовало полностью выставить. Чёрт! Нельзя было совершать такие манёвры даже просто рядышком с дождевым облаком, а не то что в утробе его. Если клапан будет пропускать, когда нас накроет - мы мертвецы, и наши останки поглотит глубокое море. Потому команда под руководством неугомонного такелажмейстера, опоясанная страховочными тросами, который час ползала по оболочке, проверяя и перепроверяя состояние маневровых и предохранительных клапанов, герметизируя их для пущей надёжности специальным раствором и фиксируя в замкнутом состоянии железными скобами.

   Выживем. Мы обязательно выживем. И когда-нибудь тоже окажемся частью легенды.

   Небесный кит, вышедший победителем в битве над Путеводителем Мёртвых, везущий Усопших Ушедшего Народа, пролетит сквозь грозу и плавно вплывёт в сказанья и песни. Рассказ о нём усложнится, обрастёт эффектными подробностями и странным образом преобразится, приобретя глубокий смысл и философскую подоплёку, о которых с серьёзным видом спустя столетия, а может и больше, будут разглагольствовать учёные мужи, производя анализ мифологии и сказочного эпоса.

   Мы последние осколки Эпохи Легенд.

   Мысль об этом вызывала одновременно и веселье и грусть. Всё вперемешку.

   Я стоял, глядя в меркнущую синеву, и прислушивался к словам эпической песни, посредством которой люди пытались заглушить свои страх и тоску.