Внизу, в вестибюле, откуда они только что поднимались, скрипнули дверные петли. Отблеск света упал на стену. Волкоклык стремительно повернулся, выхватывая меч. Снизу доносилось пыхтение и шаркающие шаги. Дверь закрылась, но свет не исчезал… Кто-то поднимался по лестнице. Западня!

Не сговариваясь, оба Клинка нырнули в арку, сбежали по ступенькам и вылетели на мощенную камнем дорожку. Заросли кустов справа от арки казались достаточно надежным убежищем. Упав на четвереньки, они заползли под колючки и замерли. Волкоклык чуть слышно ругался последними словами. Где-то рядом журчала вода, но уюта это не добавляло.

Свет под аркой разгорался ярче, переливаясь разноцветными бликами на камнях дорожки. Из проема шаркающей походкой вышла обезьяна и остановилась футах в пяти от затаившихся шивиальцев. Она была одета в обычные пестрые шаровары и держала в руке горящий факел. На спине висел меч. Она подозрительно принюхалась. Почуяла чужих?

Дюрандаль мог вскочить недостаточно быстро, чтобы пронзить ее мечом, не дав ей возможности вскрикнуть; звериные рефлексы обыкновенно быстрее людских. Он мог зацепиться за ветку и растянуться во весь рост. Тем временем окошко в башне над ними тоже осветилось: по лестнице спускались новые люди или обезьяны. Арка снова осветилась изнутри, и первая обезьяна посторонилась, освобождая проход.

Во двор вышли еще две обезьяны, словно свернутый ковер тащившие на плечах освежеванное тело Хивы; застывшие в трупном окоченении руки торчали вперед. Замыкала процессию четвертая обезьяна с факелом, все четверо заковыляли по дорожке в центр двора. Волкоклык двинулся было с места и тут же снова опустился, заскрежетав зубами от досады; из арки снова лился приближающийся свет.

Дюрандаль придвинулся к нему.

— Пожалуй, нам придется отдохнуть здесь немного. Кто-то, похоже, устраивает тут собрание.

— Отдохнуть? Конечно, сэр. Разбудите меня, когда пора будет идти.

Следующей из арки показалась обезьяна с факелом, освещавшая дорогу двум едва переставлявшим ноги людям. Скорее всего это были женщины, но Дюрандаль не мог утверждать этого наверняка, такими сморщенными и скрюченными они казались. С лестницы доносились новые голоса.

В дальнем углу сада появились новые факелы, медленно двигавшиеся в их сторону. Раз или два их свет отразился на водной поверхности. Похоже, уровень земли понижался к тому углу, так что живительный источник рядом с ними, должно быть, питал цепочку декоративных прудов, как в Королевском Саду в Олдмарте. В одних окнах огни загорались, в других, напротив, гасли. Наверное, весь монастырь уже проснулся, и логично было предположить, что все направлялись сюда.

Зачем? Центр двора располагался как раз перед Дюрандалем — платформа из белого камня, возможно мрамора. Он осторожно прополз под ветками вперед, чтобы лучше видеть. Площадка была неправильной формы; ее окружали декоративные стены и цветочные клумбы; с противоположной стороны ее раскинулась лужайка. Труп Хивы лежал ничком в центре темного пятна, которое при более внимательном рассмотрении оказалось выложенной из черного камня октаграммой. Две старухи уже сидели в дальнем углу площадки; в поле зрения появилась обезьяна, тащившая еще одну, которую она осторожно усадила рядом с первыми. Нет, это оказался мужчина — как и следующие трое, едва волоча ноги, присоединившиеся к обществу. Все держались вне октаграммы, подальше от зловонной, облепленной мухами груды плоти, что еще вчера была Хивой, сыном Замбула. Кто-то явно собирался заняться заклинанием духов.

Восход и закат в Алтаине всегда наступают неожиданно. Силуэты крыш и башен четко выделялись теперь на фоне неба. Даже в тенистом дворе сделалось достаточно светло, чтобы он превратился в маленький потаенный рай из лужаек, кустов, цветов, маленьких прудов, вычурных мостиков и деревьев.

— Кромман, должно быть, ушел, — прошептал ему на ухо Волкоклык. — Люк он собирался оставить открытым.

— С этим уже ничего не поделаешь. Будем надеяться, все обезьяны собрались здесь. Как по-твоему, кто здесь объект колдовства?

Глаза его Клинка расширились.

— Вот вы и скажите.

Дюрандаль не стал даже пытаться. Он и себя-то не мог убедить в том, что заподозрил, не говоря уж о том, чтобы облечь эти подозрения в слова. И все же это начинало складываться в одну чудовищную картину. Самые сильные заклинания действенны только в определенное время суток. Сейчас как раз наступал рассвет, начало нового дня. К УТРУ СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ Я БЫЛ КАК НОВЕНЬКИЙ, говорил тогда Эвермен.

Теперь вокруг платформы было разложено уже двадцать три таких живых трупа. Большинство были закутаны в какое-то подобие халатов, несколько — совершенно раздеты, но у всех кожа была старческая, сморщенная, а головы либо лысые, либо поросшие седыми волосами. Кто-то неразборчиво бормотал что-то, обращаясь к соседу, кто-то лежал, вытянувшись, словно при смерти. Принесли и усадили еще троих, доведя тем самым общее количество до пятнадцати обезьян и двадцати шести людей, если так можно было назвать эти отвратительные полуживые скелеты. Большинство обезьян вытянулись на травке, двое залезли на дерево, а еще четверо стали внутри октаграммы и запели — сначала одна, потом остальные. Шивиальские заклинания обыкновенно требуют участия восьмерых человек, но в других странах ритуалы могут оказаться иными.

Волкоклык сжал плечо своего подопечного.

— Идем!

— Погоди!!

— Идем! Если хотите, я посмотрю, что будет дальше, но если вы останетесь здесь еще хоть ненадолго, я сойду с ума. — Разумеется, он был прав. Сейчас, когда весь скот собрался смотреть на церемонию, лучшего момента уносить ноги им могло и не представиться.

Дюрандаль тронулся с места, и тут же застыл снова.

— Слушай! Они призывают духов Времени! — Ритуал не походил ни на один из тех, о которых ему приходилось слышать, — замысловатая последовательность призывания и изгнания духов по всем углам октаграммы. В заклинании участвовали все основные стихии. Этого можно было ожидать: жизнь истекает из сочетания всех четырех — Воздуха, Огня, Земли и Воды, тогда как сотворение золота требует изрядной толики Земли и Огня. Однако тут, похоже, призывались духи всех видов, даже духи Любви. Королевская Коллегия Заклинателей в полном составе повыдирала бы себе волосы ради возможности хоть краем глаза посмотреть на этот ритуал, но у Дюрандаля по спине бегали мурашки. Кульминация наступила одновременно с первыми лучами солнца, осветившими верхушки башен. Пение оборвалось на долгой, торжествующей ноте. Труп пошевелился.

Невероятно! Человек пробыл мертвым двадцать четыре часа! Его внутренности выпотрошили, его кровь спустили, его плоть уже прогнила — и все же Хива начал барахтаться. Казалось, он пытается встать.

Трое из сморщенных мумий, шатаясь, поднялись на ноги и заковыляли к нему. Четверо или пятеро поползли за ними вслед. Добравшись до тела, они упали на него и начали рвать его зубами, как изголодавшиеся псы. Дергающееся в конвульсиях тело отшвырнуло нескольких в сторону, но они упрямо ползли обратно. Обезьяны поднимали самых слабых и подносили их к трупу, чтобы и они могли принять участие в пиршестве. Вскоре все двадцать шесть рвали свою добычу на куски, похоронив труп под своей копошащейся массой. Обезьяны отступили назад и смотрели; некоторые из них довольно ухали.

Обнаженная женщина поднялась на ноги, зажав в зубах клок мяса и придерживая его обеими руками. Прямо на глазах ее тело распрямлялось и округлялось. Цвет кожи менялся с мертвенно-бледного на розовый, молодой. Иссохшие груди наполнились и поднялись, превратившись в тугие девичьи, волосы потемнели и сделались пышнее. Она отбросила в сторону остатки своей трапезы и торжествующе рассмеялась, сверкнув окровавленными зубами.

— Дюрандаль, — простонал Волкоклык едва слышно. — Если мы не уйдем сейчас, мы не уйдем никогда!

Верно. Дюрандаль привстал на колени, все еще не в силах оторвать взгляда от этой чудовищной картины. Теперь из этой кучи-малы отделилось несколько мужчин — крепких молодых мужчин, всего пару минут назад напоминавших престарелые мумии. Он узнал одного — тот стоял рядом с Гератом при их вчерашнем разговоре в переулке. Он был мускулист, с волосатой грудью, но выглядел даже моложе, чем накануне. Он рассмеялся и, раскинув окровавленные объятия, бросился на женщину. Та отскочила в сторону и притворилась, что убегает; он побежал за ней. Пробежав по дорожке мимо шивиальцев, она позволила ему догнать себя под самой аркой. Они обнялись и прильнули друг к другу окровавленными губами, оставляя на коже друг друга красные следы. Они как раз закрывали Клинкам путь к отступлению. Волкоклык всхлипнул.