— Он без сознания, — сказал Монпурс. — А как бы вы перенесли это? Давайте-ка снимем с бедолаги эти чертовы цепи и отнесем его в постель.

Когда потребность в туалете стала нестерпимой, Дюрандаль открыл глаза, признавая тем самым, что пришел в сознание. Монпурс сразу же закрыл свою книгу; он сидел в кресле у окна последние три часа, если не больше, и читал. Возможно, он тоже притворялся.

— Как ты себя чувствуешь, брат?

Слабый шепот:

— Горло болит.

— Я удивляюсь, как у тебя вообще осталось что-то от горла.

Комната была большой и хорошо обставленной. В самой кровати без труда разместилась бы пара волов, шторы были из дорогого бархата, хоть и выцвели кое-где. Пейзаж за окном напоминал тоскливые, каменистые холмы Старкмура, но таких палат в Айронхолле Дюрандаль не помнил.

— Где?..

Коммандер встал, и когда он отвернулся от света, стало видно, что он улыбается.

— Дома, в Холле. Это королевские покои. Молодняк сюда не пускают. Тебе не это нужно? — Он полез под кровать и достал требуемый предмет.

Последующая процедура отняла у Дюрандаля все силы — Монпурсу пришлось помочь ему встать и поддерживать его. Он рухнул на кровать словно выброшенная на берег рыба. Монпурс протянул ему флягу, чтобы он напился.

— Жареной оленины? Горохового пудинга? Куриного бульона?

Дюрандаль молча закрыл глаза. Прошло почти три года с тех пор, как он в последний раз выспался.

Битва Королевской Гвардии с сэром Дюрандалем продолжалась три дня и три ночи. Они ни на минуту не оставляли его одного: Монпурс, Хоэр, Чефни и другие, дежурившие по очереди. Они таскали ему подносы изысканных яств. Они наставляли его. Они ругали его. Они молили его. Хоэр даже плакал. Они посылали к нему Великого Магистра и других рыцарей. Они показали ему королевское прощение, его кинжал и даже перекованный Харвест, такой же прекрасный, как прежде, с названием, выбитым аккуратными маленькими буковками у основания клинка, видишь? Ничего не помогало.

Он отказывался говорить. Он отказывался есть. Он пил, мочился и спал. Ничего больше. Лицо его, и без того худое, осунулось под щетиной еще сильнее. Вечером третьего дня дверь распахнулась и вошел Король.

— Вон! — рявкнул он, и Монпурс вылетел, словно перепуганный заяц. Король захлопнул за ним дверь с силой, сотрясшей дом до основания.

Его Величество шагнул к постели и остановился, уперев руки в бока.

— Ну? — спросил он. Казалось, он заполнил собой всю комнату.

— Нет, — прошептал Дюрандаль.

Король взвился, как огромная жаба; казалось, от свирепого взгляда его янтарных глаз в комнате стало светлее.

— Я не принимаю такого ответа ни от кого. Что с того, что Таб Ниллуэй мертв? Он так и так помер бы на плахе. Совращение Клинка само по себе преступление. Сущий вздор!

Его убил собственный Клинок. Все остальное не имело и не будет иметь значения.

Августейший взгляд потемнел.

— Почему тебя беспокоит то, что случилось с этим изменником? Ты свободен от Уз.

Он не ощущал себя свободным.

— Ну? — взревел Амброз. — Где твоя преданность мне, а?

— Да здравствует Король, — прошептал Дюрандаль.

— Думаешь, этот пухломордый Наттинг победил тебя? Черта с два, это ты его победил! Он думал, я дал ему Клинка, так как считал его важной персоной, а я просто пометил его как опасного. Гниль вроде него забирается под обшивку и потихоньку гложет мебель, но он не мог оставаться невидимкой, когда ты следовал за ним. Ты просто сиял. Весь двор оборачивался тебе вслед. А я всегда помнил, что пометил господина Таба Ниллуэя как опасного.

Это была ложь. Дюрандаля назначили к маркизу, чтобы нюхачка могла идти за Клинком в темноте. Он двойной изменник, предавший и подопечного, и монарха.

Король ждал ответа, но так и не получил его. Увидев, что разговор на повышенных тонах не дает результата. Король повысил голос еще больше, грохоча как гром. Он пнул ногой столик у кровати. Он швырнул на одеяло свиток.

— Вот твое прощение. Я сделаю тебя рыцарем Ордена, и ты сможешь использовать все свое мастерство в фехтовании, обучая будущих Клинков здесь, в Айронхолле. Ну, что ты на это скажешь?

Прожить всю оставшуюся жизнь среди этих пустынных холмов? Навсегда остаться жутким примером Клинка-неудачника, помогать юнцам попасть в ту же ловушку, в которой оказался сам? Немыслимо.

— Нет.

— Так я и думал. — Во взгляде Короля вдруг мелькнуло довольное выражение. — Ладно, не для того я ехал сюда целый день на пустой желудок, чтобы слушать какое-то жалобное хныканье. Ты вмешиваешься в дела королевства. От тебя только хлопоты, но я собираюсь попытаться подвергнуть тебя новым Узам.

— Что? И это получится?

— Возможно, нет. Заклинатели говорят, что это убьет тебя. Вот как раз и проверим. — Дом снова содрогнулся от королевского рева. — Его Величеству нужен Клинок. Готов ли ты служить?

Дюрандаль мотнул головой.

Желтые королевские глаза вспыхнули опасным огнем.

— Ты отказываешься исполнять мою волю?

— Узы порочны, — сказал Дюрандаль с усилием. — Они крадут у человека душу.

— Крадут? Ты хочешь сказать, дают. Если бы у твоего прошлого имелось хоть какое-то будущее, парень, тебя бы ни за что не привезли в Айронхолл. У Клинка есть гордость, статус и главное — у него есть цель. Он нужен. Его жизнь нужна. Случается, его смерть бывает еще нужнее. И уж сейчас по тебе никак не скажешь, что у тебя есть будущее. Служи или умри! — Король поднял стиснутый кулак. — Но я никогда не буду посмешищем, даже для тебя. Ты можешь держаться на ногах? Ты скажешь слова?

Забираться на наковальню или поднимать меч в его нынешнем состоянии требовало слишком много сил.

— Нет.

— Отлично. Тогда я отменяю помилование, — Король скомкал свиток и сунул его в карман. — А теперь выбирай: хочешь ли ты, чтобы тебя выдали Инквизиции, подвергли Испытанию, судили и отрубили голову или чтобы тебе пронзили сердце мечом? Ну? Что тебе больше по душе?

Поскольку лишить себя жизни сам он не мог, кратчайший путь к смерти был предпочтительнее. И потом, это заставило бы жирного Амброза самому приводить свой грязный приговор в исполнение.

— Ладно. Я скажу слова.

— Тогда выматывайся из своей вонючей постели и кланяйся своему сюзерену.

— Я не одет.

— Как-нибудь переживу. Вставай!

Дюрандаль заставил себя сесть. Простыни, казалось, были сделаны из свинца, но он отбросил их и поставил ноги на пол. Он встал, пошатнулся, выпрямился.

— Ну давай, парень! Мы ждем!

Дюрандаль сделал попытку поклониться и рухнул на пол.

— Я не говорил «ниц!», я приказал поклониться! — Король взял его под мышки и поставил на ноги как огромную куклу. Долгое время они молча смотрели друг на друга.

Потом король легонько толкнул его, и он повалился на кровать как грязный халат.

— Одевайся. Мы начнем, как только ты будешь готов. Сначала холодная ванна. — Дверь за монархом захлопнулась. Дом снова содрогнулся.

— В последний раз говорю, — прорычал король, от чего в Кузнице долго не смолкало эхо. — Я не собираюсь медитировать. Ни пять минут, ни минуты. Я медитировал весь день верхом по дороге сюда. Кандидат медитировал в постели еще дольше. Я голоден. Начинайте прямо сейчас!

Восемь горнов мерцали красными огнями. Больше сотни мужчин и подростков затаили дыхание в наполненном незримыми духами полумраке.

Магистр Ритуалов болезненно поморщился.

— Сир!

Кандидат? Да, Дюрандаль снова был кандидатом. Он снова был слаб, как новорожденное дитя. Даже стоять не качаясь требовало от него усилий, а тут еще эти перепуганные мальчишечьи глаза… Такие юные! Не прошло и трех лет с тех пор, как он сам был одним из этих розовощеких юнцов, но тогда они не казались ему такими невинными, правда? Неужели это Старшие? Соглашаясь пройти все это, он как-то забыл, что здесь будут зрители. Он был знаменит, можно сказать, прославлен — возродившийся сэр Дюрандаль, отвоевавший год назад Королевский Кубок у самого Монпурса, а всего несколько дней назад выигравший дуэль на мечах без единого удара. Каким же скрюченным паралитиком представляется он сейчас этим подросткам; должно быть, он крушит все их мечты. Каждому из них предстоит пройти этот обряд — не через несколько месяцев, так через пару лет — и зрелище того, как Король на их глазах убивает знаменитого Дюрандаля, будет долго-долго мучить их по ночам…