Она открыла глаза и увидела невозможное. Акулина сидела на полу, сжавшись и трясясь. Рядом лежала путешественница, похоже, пребывая без сознания. Возле неё лежал её муж, а над ним на четвереньках стояла Соня. По её лицу гуляли разноцветные всполохи, она улыбалась.

— Ты, — бессильно прошептала Настя, — Ты ж обещала… сука…

Соня распрямилась, неспешно встала. Теперь ей на вид никто не дал бы больше сорока. Её фигура подтянулась, грудь поднялась, лицо стало гладким и прорезались лисьи скулы.

— Дурочка, — сказала она сытым, утробным голосом, — Что он тебе? Найдёшь себе кого получше. Смотри! — она ткнула пальцем под ноги. — Это ведь она виновата. Если бы не потратила столько сил, нам бы её одной хватило.

— Настя, она врёт, — просипело из-под ног. Настя опустила взгляд. Путешественница слабо возилась на полу, пытаясь перевернуться на живот и бормотала:

— Врёт…она. Это… изначально… Золотая рыбка!

— Что? — почти беззвучно спросила Настя.

— Это… метафора. — из-под путешственницы выехала бессильная рука и она снова упала навзничь. — Это значит — жертва. Это… из книжки… одной…

— Ты хотела её выкинуть, — сказала спокойно Соня, — Вот и не тормози. Давай, как я учила, тем самым броском.

Плохо, что Настя не успела подумать. Она наклонилась и швырнула грёбаную жабку, мерзкую серую моль, козу тупую, сраную гадину, которая создавала ей столько проблем, швырнула не пределе возможностей, так, чтобы даже безмерного Там не хватило затормозить её бросок.

А потом села на пол и завыла.

Поздним вечером в одну из квартир на первом (а по-испански — нулевом) этаже большого дома на Авенида де Гойя в Мадриде постучала заплаканная, растрёпанная рыжая толстушка в красной курточке и синих тренировочных штанах. Как только хозяйка квартиры встретилась с ней взглядом, она выпалила подготовленную фразу:

— Сеньёрита, ес муи импортанте, ес собре носотрас, лас вьяхерас!

Открывшая ей дверь сонная смуглая «сеньорита» прервала на середине зевок и спросила:

— Ке паса?

— Ми амига… — на мгновение девушка подумала, что забыла слова, но тут её словно толкнуло:

— Ми амига… тенер ун проблема мас гранде!

Смуглая несколько секунд задумчиво смотрела на неожиданную гостью, затем открыла дверь пошире и мотнула головой — проходи.

То и дело листая словарь, она смогла попросить стакан воды, отказаться от еды, сна и душа и кое-как объяснить, что ей нужно. Амайя принесла ей воду, потом схватилась за телефон и стала названивать. Меньше, чем через три часа Олеся сидела в другой квартире, за большим столом, вокруг которого собралось несколько женщин из разных стран, говорящих на разных языках, пытающихся с помощью английского разного качества и звучания обменяться информацией и принять решения.

Олеся успела успокоиться по поводу того, что оказалась в чужой стране без визы и почти без денег, она поняла, что по крайней мере некоторые из этих женщин ей помогут.

Она очень хотела надеяться, что со Светкой будет всё в порядке, что Соню общими силами остановят, закрывающийся над Светкиным городом кокон уничтожат, а её саму спасут.

Но одно обстоятельство очень сильно мешало верить в чудо: Светки не было. Во всём огромном мире, среди всех бесчисленных холодных огоньков обычных людей и тёплых — женщин с даром, нигде не было единственного диковатого, странного мерцающего зелёного огонька.

2006

Глава 55.

Звонит и звонит.

Настя попыталась отбросить от себя монотонное, мерзкое завывание телефона, нырнуть обратно в сон, не думать. Кажется, удалось: телефон замолчал и в наступившей тишине сознание благодарно устремилось туда, где не было мыслей и переживаний.

Краем засыпающего мозга она успела безнадёжно понять, что сейчас телефон зазвонит снова, но ошиблась.

Вместо этого с неё содрали одеяло.

Она заорала, попыталась пнуть неизвестно кого, отползла к изголовью дивана, неловко толкаясь пятками и запястьями по съезжающей простыне. Перед ней стояли тёмные фигуры, облитые по краям ярким весенним солнцем, врывающимся в комнату из окна за их спинами.

— Это она? — спросила одна из них по-английски.

— Да.

— Забираем.

Они пренебрегли её воплями, попытками нащупать телефон и отчаянными пинками. Она, в общем, даже ничего толком не успела сделать, как две женщины (одна показалась смутно знакомой) схватили её за плечи, а третья, оказавшаяся тощей взъерошенной девчонкой, подошла и небрежно ткнула её пальцем в голый живот.

Она поняла, что происходит, только в последний момент. Воздух как будто превратился в пластик, дыхание перехватило, на мгновение она успела увидеть происходящее как замершую картинку — искажённую и безумно яркую, а потом её унесло.

Она никогда особо не задумывалась, как себя чувствуют те, кого она толкала. Соня говорила ей, что нагрузка на организм связана не только с дальностью перемещения, но и с некоторыми другими вещами. С тем, какова вероятностная сетка для местности. С тем, насколько точно целится толкачка. С тем, как расположена точка выхода. Так или иначе, она видела, что большинство её подопытных — вплоть до «того самого» раза — умудрялись ничего не заметить. В самом неприятном случае они немного теряли равновесие или осознавали внезапную головную боль.

Её кинули далеко, небрежно и поперёк всякой логики. А самое невероятное — самое, будем говорить, чудовищное, едва не вывернувшее её мозги и остальной организм наизнанку — её кинули прочь из закрытого города.

Видимо, она потеряла сознание, потому что момент выхода не запомнила совершенно. Просто в какой-то момент осознала себя лежащей на кафельном полу и блюющей так, как будто вознамерилась избавиться от всех внутренностей разом. Её трясло, выжимало и дёргало чудовищными спазмами, а голова болела до белых вспышек перед глазами.

Над ней словно птичий базар галдел. Несколько человек говорили, кажется, одновременно на нескольких языках, и Насте в её тошно-обморочном состоянии ни один из них не казался знакомым. Да что там, она и слова-то не различала, всё сливалось в мешанину резких звуков, буквально выедавших ей мозги.

Ей было так худо, что, когда галдёж вдруг прекратился, её окатило облегчением, как водой. Водой, впрочем, её тоже незамедлительно облили: кто-то вывернул ей на голову целое ведро. От неожиданности и холода она заорала, точнее, думала, что орёт. Стоящие вокруг неё мучительницы услышали довольно жалкий скрип, как будто Настя спала и кричала во сне.

Рядом раздался ещё один голос, довольно низкий и резкий. Тут же Настю подхватили, перевернули и прислонили к стене в сидячем положении. Она с трудом приоткрыла глаза, борясь с тошнотой и головной болью. Перед ней на корточках устроилась рыжая девица, та, что показалась ей смутной знакомой в момент нападения. Настя подняла руку (пальцы дрожат), провела по мокрому лицу, отводя слипшиеся, воняющие рвотой волосы. В желудке снова задёргалось. Девица словно поняла, что происходит, и быстренько вскочила, отошла на шаг. А Насте в лицо прилетела ещё одна порция холодной воды.

Когда она проморгалась и отплевалась, рыжая снова аккуратно присела перед ней на корточки. Подождала, пока их взгляды встретятся, и спросила:

— Поболтаем?

Настя бессильно повозилась на мокром кафеле, убрала за уши волосы, пошмыгала носом, но рыжая не переживала. Она понимала, что пленница тянет время, и её это не беспокоило.

— Что вам надо? — наконец спросила Настя. Она лихорадочно соображала, стараясь держать лицо растерянным и испуганным. Рыжая была в границах досягаемости, её достаточно толкнуть н метр, в стену, а потом…

— Для начала чтобы ты перестала фантазировать, как сейчас нас всех раскидаешь и убежишь, — сказала рыжая. — В этом городе только одна толкачка может толкать, и это не ты. — Рыжая улыбнулась и спокойно протянула руку, так что пальцы оказались прямо у Настиного лица. — Давай, попытайся.