Боль от удара я не почувствовал. Всё погрузилось во тьму, а мысли исчезли, будто никогда не существовали вовсе. Вместе с ними исчезла и память. Ничто заполнило всё, и всё стало ничем.

– Гля, какой валяется. – прозвучал шепелявый голос и тьма отступила.

Мне не понадобилось даже глаз открывать, чтобы понять, где я оказался. Сладковатый запах гниения и терпкий аромат тухлятины. Помойка, что же ещё? Вот только как я сюда попал, вспомнить не мог.

Я помнил и дубовые нотки виски, и запах крупных купюр, и смрад отчаяния, похожий на затянувшуюся диарею. Я даже мог вспомнить запах падения. Он сильно походил на свежесть после пробежки. А вот когда всё это сменилось на вонь свалки – понятия не имел.

– Эй! Ты живой, аль как? – вновь прошепелявил голос.

На этот раз его обладатель ткнул меня в бок чем-то твёрдым, да с такой силой, что я съёжился.

– Я где? – только и смог выдавить из себя.

Вопрос был глуп до скрежета зубов, но в голове лишь он и крутился.

– Где, где. И курям безголовым ясно, где. Небось нажрался до беспамятству и до дому не дополз, а? – и снова незнакомец принялся тыкать меня в рёбра. – Подымайся, свинтус, чаво разлёгся?

– Да отвяжись ты! – прикрикнул я и открыл наконец глаза.

Нос не обманул. Я действительно был на помойке. В куче отбросов, давно ставшей обиталищем всякой гадины. А надо мной, закрыв собой мрачное ночное небо, навис до невозможности уродливый мужичок. Перекошенный, с огромным горбом на левой лопатке, с бородавчатым массивным носом, навалившимся на густую, косматую бороду. Из-под сальных чёрных бровей он смотрел на меня с такой злобой, будто именно я и есть причина всех его проблем. А в том, что проблем у него больше, чем чирьев на лице, сомневаться не приходилось. Иначе стал бы он на помойке ошиваться?

– Ты чаво здесь? – продолжал он вызывать боль в моей черепной коробке. – Колян прислал? Ну так я уже тыщу раз сказал, что куча моя, и хрена лысого вы её сопрёте. Моя, слышишь? Я с тобой вообще-то разговариваю!

Вновь он попытался ткнуть в меня корявым костылём, но я его перехватил.

– Я тебя слышу прекрасно. А теперь послушай ты меня. Никакого Коляна я не знаю и помойка твоя мне нафиг не сдалась. Так что иди туда, откуда пришёл, и оставь меня в покое. Всё понял?

Горбун скорчил недовольную рожу и попытался высвободить костыль. Я не отпустил и повторил вопрос:

– Я не услышал ответа. Ты всё понял?

– А ты чаво такой дерзкий? Ты вообще-то на моей куче. На моей! – вспылил горбун, двумя руками вырвал костыль и лишь чудом устоял на ногах. – Моей она была, моей и останется! И всё, что на ней лежит – моё! И ты тоже. Вот продам тебя бесам, будешь знать!

– Остановись, ты бредишь.

Я поднялся и потянул затёкшие конечности. Даже стоя ниже, я оказался выше горбуна на две головы. Тот с явным страхом в глазах глянул на меня исподлобья, но сдаваться и не подумал.

– Ты мой холоп, так что не вздумай уходить. Наклонись-ка лучше, я тебе верёвку повяжу.

– Погоди. – отмахнулся я, осматриваясь по сторонам.

Вид был тошнотворный. Ничуть не лучше запаха. Множество куч, одна другой выше, и все они превращались в горный хребет, уходящий до самого горизонта к крошечному островку мерцающего света вдалеке.

– Мы в Подмосковье что ли? – предположил я первое, что пришло в голову.

– На Свалке мы, ослеп?

– Вижу, что не на пляже. Что там за город тогда? – я указал пальцем на свет.

– Город, как город. Совершенно обычный город.

– Ты достал уже. Если продолжишь хамить, я тебе горб вправлю.

– Это ты не смей с хозяином толковать так, будто бы я хрен с горы.

– Вообще-то так оно и есть.

– Ах ты сволота неблагодарная!

Горбун замахнулся костылём и собирался меня ударить, но я его опередил. В один миг выхватил из-за пояса пистолет и нацелился ему аккурат между глаз.

– Знаешь, сколько людей пропадает без вести ежегодно? Хочешь стать одним из них?

Горбун отшатнулся, бросил костыль и закрыл руками голову. Мне показалось даже, что он обгадился, но смрад тут и без того стоял знатный, так что это осталось только догадкой.

– Пощади! Я ж ничаво тебе плохого-то не сделал! Я ж только так, шуткую я, чаво ты взбеленился-то?

– Если будешь себя вести нормально, останешься цел.

Горбун опасливо глянул на пистолет, затем на меня и чуть успокоился.

– Откудава только такие берутся? Хуже беса, чесслово. – прокряхтел он и потянулся за костылём.

– Что это за бесы, о которых ты говоришь? Барыги местные? Или уважаемые люди?

– Бесы как бесы, а то сам не знаешь. Не с Пандоры же ты свалился.

– Откуда? – нахмурился я.

Непонятная информация, которую цедил горбун по капле в час, меня смущала. Какие ещё бесы в России? То есть бесов-то у нас с головой хватало, но сейчас-то речь шла о какой-то конкретной группировке, а я о такой и не слышал никогда. Потом свалка эта. Неужто это первые плоды мусорной реформы? Я за МКАД не выбирался лет двадцать, не считая заграницы, а теперь думаю, что правильно делал. И напоследок какая-то Пандора, с которой я якобы свалился. Понятия не имею, что это такое, но звучит грозно.

Одним словом вопросов становилось всё больше, но ни одного ответа мне получить так и не удалось. Не хотелось бы, чтобы всё это оказалось адом, в который я искренне и изо всех сил не верил, иначе придётся встретить множество знакомых.

– С Пандоры, чаво непонятного? – продолжал бубнить горбун.

На этот раз он указал пальцем вверх. Я поднял голову и челюсть моя чуть не отпала. Огромный неровный шар завис над землёй. За ним тянулся шлейф обломков и пыли. Где-то позади скрылось светило, проявляющееся лишь слабым желтоватым ореолом.

То, что я не на Земле, стало вдруг яснее ясного. Я никогда не думал, что это возможно… чёрт, да я вообще никогда об этом не думал, а теперь был попросту ошеломлён. Не знал даже, можно ли это назвать удачным продолжением неудачного дня, или стоило жалеть, что падение не закончилось обыкновенной смертью.

– А где Луна? – только и смог спросить я.

– Кака-така Луна? Чаво это такое? Нажрался, басни навыдумывал, а мне их знать надобно… – по новой начал своё брюзжание горбун.

Но я его прервал:

– Завязывай. Прекрати! Я понял, что ты себя самым умным считаешь, но я понятия не имею, что это за место. Так что лучше говори прямо, это ад?

– Свалка энто, самая простая свалка.

– И мусора здесь столько из того города? – кивнул я на островок света вдалеке.

– С чего бы? Там свой мусор, у нас свой. И нечего ихнему мусору к нашему лезть.

– Тогда откуда он здесь берётся?

– Как это – откуда? Ты ещё и этого не знаешь? Где-то кто-то чего-то потерял, а оно сюда попадает. Вон, глянь. – горбун поковырялся в куче возле себя и выудил из пакета женские кружевные трусики. – Вот те, например, труселя бабские. Забыла краля какая у любовничка их, а мужичок заметил, да под кровать кинул, чтоб жинка не нашла. А там суть, да дело, и позабыли все про них. Вот так и свалились они в мою кучу. А я их возьму, да на рынке барышне какой сторгую. И мне хорошо, и ей красиво. Вещица-то дорогущая, цельное состояние стоит.

Горбун скрутил трусики и сунул в карман. Я проследил за его движениями в полной растерянности. Как он узнал эту историю, как трусы из-под кровати попали на свалку, причём здесь вообще любовники и их проблемы? Я не понимал, как ни старался, но чем усерднее думал об этом, тем яростнее голова шла кругом. Всё, что видел я, превращалось в иллюстрацию бреда для толкового словаря. И хуже всего – я не знал, как отсюда выбраться. Прежняя жизнь, пусть и со всеми неприятностями, нравилась мне куда больше.

– Ладно… ладно. Ладно! Ни хрена не понимаю, но ладно. – проговорил я, пытаясь вытянуть из воспалённого сознания хотя бы намёк на план. Но получалось только повторять: – Допустим, допустим, допустим, допустим…

– Эко тебя накрыло. – пожалел меня горбун. – Видать, совсем крыша течь дала. Ну это не чего. Поспишь, оклимаесся, а там и поработать смогёшь.