– Сдается не так хорошо, как я ожидал, – говорит Хофф. – Экономика на подъеме, у людей деньги уже из жопы лезут, а две тысячи двадцатый обещает быть еще лучше, но нынче все в Интернете, Билли… Можно называть вас Билли?

– Конечно.

– В общем, я в этом году слегка на мели, особенно с тех пор, как раскошелился на Дабл-ю-дабл-ю-и, но, черт возьми, три дочерних канала – как я мог от такого отказаться?

Билли понятия не имеет, о чем речь. Может, о профессиональном рестлинге? Или о шоу «Монстр-трак джем», которое рекламируют по телевизору? Хофф явно полагает, что Билли должен быть в курсе, и потому он со знающим видом кивает.

– Местные толстосумы думают, что я давно в минусе, но экономика у нас на подъеме, верно? Куй железо, пока горячо. Чтобы заработать, надо сперва потратить, так?

– Ага.

– Вот-вот. Так что я кручусь, как могу. Знаете, у меня нюх на хорошие проекты. Вот и это дело, чую, верное. Да, риски есть, но что поделать. К тому же Ник меня уверяет, что если вас заметут – не заметут, конечно, но мало ли, – вы будете держать язык за зубами.

– Да. Буду. – Билли еще ни разу не заметали, и в его планы это не входит.

– Кодекс чести, все дела.

– Ага. – Кажется, Кен Хофф насмотрелся боевиков. И часть их, несомненно, была из категории «последнее дело». Скорей бы уже переходил к сути. Здесь жарко, даже под тентом. Жарко и влажно. Птичий климат, думает Билли, но, наверное, птицам здесь тоже не очень.

– Я для вас подготовил отличный угловой офис на пятом этаже, – говорит Хофф. – Три комнаты: кабинет, приемная, мини-кухня. Мини-кухня, каково, а? В общем, долго можно в засаде просидеть. Тепло, светло – сиди не хочу. Я пальцем окна показывать не буду, но вы ведь умеете считать до пяти?

Ага, думает Билли, а еще я умею одновременно шагать и жевать жвачку.

Здание прямоугольное – обыкновенная коробка из стекла и бетона, – поэтому на пятом этаже есть два угловых офиса, но нетрудно догадаться, какой именно ему приготовил Хофф: тот, что слева. Из окна по диагонали видно Корт-стрит, улицу длиной всего в два квартала, на которой находится внушительное здание окружного суда из серого гранита: диагональ упирается прямо в его ступени (по ней полетит пуля, если Билли примет заказ). Ступени, которых не меньше двадцати, ведут на просторную площадку со статуей богини правосудия посередине: глаза завязаны, в руках весы. Среди множества фактов, о которых Билли никогда не расскажет Кену Хоффу, есть, например, такой: богиня правосудия – это богиня Юстиция, придуманная, по сути, императором Августом.

Билли вновь поднимает взгляд на угловой офис пятого этажа и мысленно проводит диагональ. Навскидку здесь – от окна до ступеней перед зданием суда – ярдов пятьсот. Такой выстрел он сможет произвести даже при сильном ветре. Разумеется, если инструмент будет подходящий.

– Что вы для меня приготовили, мистер Хофф?

– А? – На мгновение Хофф включает собственное «тупое я».

Билли поясняет вопрос жестом: сгибает указательный палец правой руки. Это могло бы означать «иди сюда», но в данном случае смысл другой.

– Ах да! Конечно! Вы же просили. – Он оглядывается по сторонам, никого не замечает, но добавляет уже тише: – «Ремингтон-семьсот».

– «Эм-двадцать четыре». – Это ее армейский индекс.

– «Эм»?.. – Хофф лезет в задний карман брюк, достает бумажник и роется в нем. Находит клочок бумаги и смотрит на него. – «Эм-двадцать четыре», точно.

Он уже хочет спрятать записку обратно в бумажник, но Билли протягивает руку.

Хофф отдает листок, и Билли прячет его в свой карман. Позже – еще до встречи с Ником – он смоет его в унитаз гостиничного номера. Записывать ничего нельзя. Как бы этот Хофф не натворил дел.

– Оптика?

– Э-э?

– Прицел какой?

Хофф краснеет.

– Какой вы просили.

– Он у вас тоже записан?

– На той же бумажке.

– Хорошо.

– Э-э… инструмент лежит в…

– Мне это знать ни к чему. Я еще даже не решил, берусь за дело или нет. – Вообще-то Билли решил. – Здание охраняется?

– Ну да. Конечно.

Очередной вопрос «тупого я».

– Если я соглашусь, то инструмент поднимать на пятый этаж буду сам. Договорились, мистер Хофф?

– Не вопрос. – Хофф, пожалуй, даже рад.

– Ну, тогда мы с вами закончили. – Билли встает и протягивает руку. – Рад знакомству. – На самом деле нет. Билли не знает, можно ли доверять этому человеку. Да еще эта дурацкая облезлая бороденка. Какой женщине приятно целовать губы, окруженные рыжей щетиной?

Хофф жмет ему руку.

– Я тоже рад. Мне сейчас туго приходится. Читали когда-нибудь «Путь героя»?

Билли читал, но мотает головой.

– Почитайте, советую. Всякие там литературные изыски я пролистал, перешел сразу к сути. Глупости не для меня, я предпочитаю самую мякоть. В общем, не помню, как зовут автора, но он говорит, что любой герой сперва проходит ряд испытаний – и только тогда становится героем. Вот я как раз на этом этапе.

А испытания – это, выходит, подогнать киллеру винтовку и предоставить ему удобную огневую позицию, думает Билли. Вряд ли Джозеф Кэмпбелл отнес бы эти поступки к разряду геройских.

– Что ж, надеюсь, у вас все получится.

Рано или поздно Билли, наверное, предоставят машину, но сейчас он плохо знает город и только рад, что из гостиницы до жилища Ника, за которым тот «присматривает», его подбросит Пол Логан. Примерно таким Билли и представлял себе этот дворец: колоссальных размеров безобразина на двух акрах газона. Поли касается устройства на солнцезащитном козырьке, ворота открываются, и они въезжают на территорию усадьбы. Во дворе в самом деле есть фонтан с писающим мальчиком и еще парой скульптур (римский легионер, дева с обнаженной грудью), подсвеченных снизу скрытыми прожекторами. Уже темнеет, и сам особняк тоже освещен снаружи – видимо, чтобы подчеркнуть убогое излишество. По мнению Билли, он напоминает внебрачное дитя супермаркета и мегацеркви. Не дом, а архитектурный эквивалент красных брюк для гольфа.

На бескрайнем крыльце его поджидает Фрэнк Макинтош, он же Фрэнки Элвис. Темный костюм, сдержанный синий галстук. Глядя на него, ни за что не догадаешься, что свою карьеру он начинал, ломая ноги должникам черных кредиторов. Конечно, то было давно, теперь он работает на криминальных воротил. Вот он вальяжно идет вниз по ступеням крыльца, протягивая руку гостю, как настоящий хозяин имения. Ну, или его дворецкий.

Ник опять-таки встречает Билли в коридоре, только этот куда богаче, чем коридор скромного желтого домика в Мидвуде. Ник мужчина немаленький, однако рядом с ним стоит настоящая глыба весом фунтов за триста. Это Джорджо Свиньелли, свои его называют (за глаза, разумеется) Свином. Если Ник – генеральный директор этой конторы, то Джорджо – его заместитель. То, что они оба здесь, вдали от родного дома, означает, что «комиссия», как ее назвал Ник, выльется в очень немаленькую сумму. Билли сулят два миллиона. Сколько же пообещали этим ребятам – и сколько они уже положили себе в карман? Видно, Джоэл Аллен крупно насолил какому-то богатею. Живущему вот в таком безобразном домине, как этот, если не хуже. Сложно поверить, что на свете есть дворцы еще ужаснее, но они наверняка есть.

Ник хлопает Билли по плечу и говорит:

– Небось решил, что этот жирдяй – Джорджо Свиньелли?

– Ну, похож, – осторожно отвечает Билли, и Джорджо хохочет. Смех у него такой же жирный, как он сам.

Ник кивает. На его лице опять вспыхивает улыбка на миллион долларов.

– Верно, похож. Но это Джордж Руссо. Твой агент.

– Агент? Типа риелтор?

– Нет, другой агент. – Ник смеется. – Идем в гостиную. Выпьем, поболтаем, и Джорджо все тебе расскажет. Как я говорил вчера, идея – просто чума!

Гостиная в этом особняке длинная, как пульмановский вагон. Под потолком висят три люстры, две маленькие и одна большая. Мебель приземистая и роскошная. Два херувима держат огромное зеркало в полный рост. На полу стоят старинные часы. Вид у них сконфуженный, им словно неловко здесь находиться.