Скомканный листок прилетел обратно, попадая точно в лоб и выбивая из меня мысли о минусах феминизма. Если так подумать, то, будучи такой домашней девочкой, не умеющей острить и логично мыслить, разве смогла бы я найти подобие взаимопонимания с Пятым?
«Да хрен бы я тогда к нему подошла, — закатила я глаза. — Да и маловероятно, что нам бы пришлось встретиться. Наверняка, меня бы тогда окружали лишь галантные, красивые и воспитанные мужчины, красиво ухаживающие и нежно любящие…»
Забившаяся в голове ваниль, как и сюжет прочитанного романа, заставили растянуть губы в мечтательной улыбке, ведь в голове у меня мистер Дарси приглашал меня на танец. И я, провожаемая завистливыми взглядами молодых девиц, выходила на площадку, клала руку на крепкое плечо и, смотря в голубые глаза мужчины, игриво говорила…
— Ты нашла второй коэффициент?
Вздрогнув, я бросила в Пятого первое, что попалось под руку — этим первым оказался блокнот для заметок — и выразила своё негодование невнятным шипением.
— Так нашла или нет? — ничуть не смутился он, невозмутимо открывая пойманный блокнот.
— Нет! — фыркнула я, откинувшись на спинку. — Вот вечно ты так — сбил с такой мысли!
— О чём же ты так усердно задумалась, что чуть не обслюнявила всю работу? — вздёрнул он бровь, ухмыляясь.
— О втором уравнении, разумеется. Загадки, знаешь ли, так… возбуждают! — хихикнула я.
— Вот как. Хорошо, что мы всё прояснили. Ведь я почему-то подумал, что это как-то связано с романом, что лежит у тебя на коленях.
— Просто… Просто у каждого своя мотивация!
— Тебя мотивирует мужчины с голым торсом? — сказал ехидно Пятый, откладывая работу.
— И не только! — дополнила гордо я, краснея.
— Значит, чтобы ты перестала отвлекаться, мне стоит ходить без одежды?
Я выпучила глаза — это что, намёк, флирт или извращённая непосредственность?
— Ты можешь попробовать, — выдавила из себя я.
Мы гипнотизировали взглядом друг друга какое-то время, пока он наконец не хмыкнул и не начал непринуждённо снимать с себя кофту.
— Ты чего? — рассеянно спросила я, пока мой мозг обдумывал происходящее. Когда он снял с себя футболку, до меня, что называется, дошло, и я, не раз видевшая в своей жизни моделей без одежды, завизжала так, будто бы мне было шесть, а Пятый предлагал конфеты, зазывал в машину и намекал на непристойности.
Я отвернулась и требовательно и истерично попросила его перестать заниматься извращениями. Кажется, «заниматься извращениями» ему понравилось, потому что он весело хмыкнул и появился передо мной.
Благо, мне уже удалось влепить себе мысленную пощёчину, и я даже смогла оценить представший вид.
— Теперь ты будешь работать до поздней ночи с такой-то мотивацией, — хмыкнул он, смотря на моё покрасневшее лицо.
— Ты себя переоцениваешь, — съязвила я, приставив палец к подбородку и приняв на себя вид эксперта в мужской красоте. — Телосложение слишком худощавое, мышцы на руках развиты не так хорошо, как мне бы хотелось, а кубики пресса не чётко прорисованы. Экспертная оценка — на любителя, так что не знаю, смогу ли с таким видом проработать хотя бы до полудня.
— Не знаю, сможешь ли ты дожить хотя бы до полудня, — многообещающе прошептал он.
Невольно я напряглась — Пятый мог орать, возмущать и громко размахивать руками, сетуя на чужую глупость, но, когда он начинал говорить едва слышно, было тревожным звоночком, означавшим, что пора бить тревогу.
— Слушай, — решила пойти на мировую я, но не успела — изо рта вырвался невнятный хрюк, когда его пальцы нагло прошлись по рёбрам. — Пять!
— Что? — невозмутимо спросил он, продолжая пытку — как же я ненавижу щекотку!
— П-переста-ань! — простонала я, не переставая гомерично хохотать и отбиваться.
Когда я своими отросшими ногтями нанесла ему достаточный вред, он решил сменить стратегию и быстро перехватил лежащий у меня на коленях роман.
— «Его губы мягко и ритмично прижимались к её губам, » — продекламировал он, едва сдерживая смех.
— Чёрт, верни! — взбеленилась я и начала скакать вокруг него в бессмысленных попытках отобрать книгу.
— «Страсть поднималась и разрасталась в ней горячей волной, » — продолжил он, задрав одну руку с книгой и невозмутимо отбиваясь от меня второй.
— Перестань!
— «Калеб стал снимать с неё…»
Я поняла, что ещё немного, и этот позор станет одним из тех воспоминаний, которые ты иногда прокручиваешь перед сном, тоскливо называешь себя дурой и предполагаешь, как бы ты могла поязвительнее ответить обидчику. Такого добра мне и так хватало в избытке, потому я собрала свои силы в кулак и своими немалочисленными кило с громким кличем прыгнула на этого придурка.
Придурок охнул, и нас обоих поглотила голубая вспышка. Шлёпнулись мы дружно на его стол, отправив в полёт все расчёты и сломав прощально скрипнувшую мебель. Перекатившись с пробурчавшего что-то нелицеприятное Пятого и не забыв, разумеется, прихватить роман, я позволила себе застонать от прострелившего болью позвоночника.
Ноющая спина заставляла меня чувствовать себя бабулькой с последней стадией развитости сколиоза. Порой у меня возникало чувство, что домой я вернусь, похожей на капитана Флинта. Без ноги, глаза, ровной осанки и зубов (что уже начало сбываться, ведь в апокалипсисе не нашлось выживших стоматологов, и ходила я с неполным набором тридцать-два-без-двух, чудом не шепелявя). Впрочем, я была согласна на что угодно, лишь бы это не включало в набор преждевременный маразм.
Прилетевшие на голову листы не хотелось даже смахивать, но чертыхающийся Пятый не способствовал релаксу, потому со вздохом взяв листы, я села, оглядывая погром.
— Дерьмо! — всё не успокаивался уже вставший и осматривающий беспорядок Пятый. — Где расчёты по второму кругу? Я не собираюсь начинать с начала! Чёрт бы побрал эту тригонометрию…
Я вздохнула, мудро решив не лезть под горячую руку, ещё чего — как всегда вспылит, раскричится, поссорится со мной и уйдёт, обиженный, чтобы потом осознать свой идиотизм и кидать украдкой виноватые взгляды. Лучше грустно кивать на его восклицания, добавляя изредка что-то вроде: «Ух», «Ага», «Да-да» и «Я полностью согласна».
Мой бедовый ежедневник лежал рядом, и я кинула рядом с ним листы Пятого и со стоном потянулась. Решив не помогать в наведении порядка, — ещё больше всё перепутаю, в творческом хаосе Пятого никто, кроме него, ничего не понимал — я глянула на приземлившиеся на голову листы и с недоумением нахмурила брови. Переводя взгляд с ежедневника на листы, я чувствовала необъяснимый трепет и то, что хочу завизжать. Вместо этого я открывала рот, как рыба, и разведя руки в стороны, оглянулась на Пятого.
Он всё ещё что-то ворчал, и я не придумала ничего лучше, чем кинуть в него ручкой.
— Совсем сдурела?! — ещё больше взбеленился он, но, увидев моё лицо, озадачился. — Что с тобой?..
Я не смогла объяснить свой восторг, вместо этого улыбнулась, как припадочная, и, схватив расчёты, шлёпнулась рядом с ним.
— Смотри! — восторженно прошептала я.
Наблюдая, как с лица Пятого пропадает скептицизм, я поняла, что мне не привиделось.
— Ты думаешь, что?.. — пробормотал он неразборчиво.
— Что всё так просто? Да! — энергично кивнула я, не сводя жадного взгляда с листов.
— Её придётся изменить, — всё сомневался он, и я не выдержала.
— Пять! — воскликнула я, схватив его за плечи. — Это же, чёрт подери, то, что мы так долго искали! Можно выкинуть половину расчётов, убрать ненужное оборудование, и наш шанс на успех окажется ближе, чем ты думаешь!
— Ты же понимаешь, что твои решения поспешны? — сказал он осторожно, боясь поверить, а потом разочароваться.
— Да плевать, у нас появилась рабочая теория! — подпрыгивала на месте я, едва сдерживаясь от того, чтобы начать лихорадочно трясти за плечи Пятого.
— Стоит попытаться, — наконец выдавил из себя он.
И я, в мыслях уже находясь дома, заверещала так, будто мне было восемь, а отец разрешил мне покататься на пони, и притянула за шею Пятого, шестым чувством ощущая, что нащупала нужную ниточку.
