Отсутствие романтики, социума, общения, постоянный стресс и волнения творили чудеса, и я с ностальгией вспоминала доходягу с соседнего отдела, который, неловко запинаясь и постоянно поправляя очки, пытался мне понравится и пригласить на свидание. Тогда меня он жутко раздражал, ведь он был далёк от моего идеала с голливудской улыбкой и ровными кубиками пресса, сейчас же я отдала бы что угодно, лишь бы один денёк пообедать с ним в кафешке.

Не сказать, чтобы Пятый хотя бы мизинцем походил на Орландо Блум, — со своей неухоженной бородой он походил скорее на чокнутого кавказца — но всё же я со скрипом зубов могла признать, что он симпатичный. Телосложение у него было худощавым, но крепким, жилистым, да и пресловутые кубики пресса можно было хорошо рассмотреть, и это зрелище, надо сказать, обладало гипнотизирующим эффектом, и глаза отказывались смотреть на природу, расчёты и даже на еду, и Пятый явно это знал, раз так ехидно ухмылялся.

— Всё-таки прочёл парочку романов, да? — хмыкнула я, чувствуя, как краснеют щёки.

— Сама предложила искупаться. У тебя же память должна быть чуть лучше, чем у рыбы?

— Просто ожидала, что ты наденешь на себя хиджаб.

— А я ожидал, что ты забудешь про купальник.

Я возмущённо сверкнула глазами — это намёк на то, что я люблю открытые вещи?

— Только потому и пришёл? Жаль тебя разочаровывать.

— Было бы на что смотреть.

— Да пошёл ты! — взорвалась я и ударила его плечо, вставая.

Я в самом скверном расположении духа — и вовсе я не плоская! — бросила плед на песок и пошла к реке, ожидая, что от моего настроя вся выжившая в округе рыба всплывёт брюхом вверх.

— Да я пошутил! — донеслось мне в спину.

Повернувшись, я показала ему интернациональный жест и бегом отправилась в воду. Задержав дыхание и нырнув с головой, я с облегчением чувствовала, что мне становится легче. Потоки воды мягко охватывали моё тело, забирая усталость и даря прохладу. Я, вспомнив детское развлечение, поплыла вниз, чтобы оттолкнуться от дна и всплыть, почувствовав себя чемпионом-дайвером.

Вода была удивительно мутной, ведь никакого ветра на улице не было. Но я не обратила внимания на этот факт и, уже приблизившись ко дну, увидела странный свет, будто бы ко мне подплывал включённый фонарик. Свет был виден даже через мутные потоки, это зрелище внушало определённые опасения, и, когда эта аномалия всё ближе подплывала ко мне, я поняла, что задержалась и надо срочно всплывать, чтобы воздуха хватило.

Оттолкнувшись от дна, я поплыла наверх, краем глаза смотря, как неопознанная штука последовала за мной. Стало страшно, и я начала двигаться активнее, но всё же не успела выплыть, как почувствовала, как в мою ногу что-то впилось.

Из лёгких непроизвольно вышел воздух, когда я выкрикнула слово, которое знает каждый русский и произносит в моменты редкого ошеломления. Было чертовски больно, и я попыталась сбить это нечто второй ногой. Не получилось, но стало ещё страшнее, ведь у него была гладкая кожа и по ощущениям второй ряд зубов.

Мутная вода окрасилась моей кровью, когда эта дрянь начала двигать своими зубами.

«Надо выплывать, » — пронеслась мысль, и, пытаясь не обращать внимание на боль, поплыла к свету.

Моя ладонь ненадолго вынырнула из толщи воды, как меня с неожиданной силой потянуло вниз.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!» — панически проносилось в голове.

Попытавшись сбить ногой чудовище, я поняла, что врежу лишь себе, так как нога взорвалась болью, а рыба лишь больше взбеленилась. Воздуха не хватало, и я бы, наверное, так тупо бы и померла, если бы Пятый не всполошился моим отсутствием.

Лихорадочно глотая воздух, я невнятно что-то говорила, из всех слов моих разобрать можно было лишь «берег» и «срочно». И только почувствовав под ногами песчаное дно, я позволила себя зарыдать, ясно видя и чувствуя, что эта тварь с лампочкой никуда не делась.

— Где болит? — напряженно спросил Пятый, помогая мне идти.

— Нога, — прохныкала я.

Тянущийся за мной в воде кровавый след не давал сомневаться, что я не симулирую, и когда Пятый вдруг решил понести меня на руках, я завизжала и обозвала его идиотом, так как бы непременно увидела, во что превратилась моя нога.

— Я сама! Я дойду сама! — кричала я, давя всхлипы.

Доплетясь до места, где воды было по колено, я наконец увидела, какая рыба так крепко за меня схватилась, и снова завизжала, упав в воду.

По глазам Пятого было понятно, что его жизнь к таким ситуациям не готовила, и он бестолково попытавшись разжать челюсти рыбы и добившись лишь того, что рыдать я начала сильнее, аккуратно приподнял меня и потащил к берегу.

На суше эта тварь смотрелась ещё страшнее — приплюснутая морда, выдвинутая вперёд нижняя челюсть, качающийся «фонарик», двойной ряд зуб, крепко держащий мою голень, и непропорциональное тело.

— Это удильщик, он не ядовит, — поделился со мной Пятый, быстро оглядываясь.

— Это мне очень помогло! — крикнула зло я, не отрывая испуганных глаз от страшной морды твари.

Неожиданно он появился рядом со мной с какими-то палками, одну из которых аккуратно засунул в рот рыбы. Попытавшись раскрыть пасть, Пятый вздрогнул от моего крика.

— У неё двойной ряд зубов, — процедила я, зажмурив глаза.

— Может… Может, её ударить?.. — растерянно пробормотал он.

— Это тебя надо ударить! Она вцепится в меня ещё сильней!

— Подожди меня одну минуту, — попросил серьёзно он и куда-то спешно убежал, не слыша моих гневных воплей.

Казалось, что нога начинает неметь, и я, закрыв лицо, зарыдала сильнее при мысли о том, что могу запросто её лишиться.

К счастью, Пятый пришёл быстро, держа в руках остро наточенный нож, спирт и тряпки. И придерживая пасть рыбы, разрезал её рот, освобождая мою ногу.

Выглядела она ужасно, что подтвердил Пятый тихим «Чёрт!». Кровь останавливаться не собиралась, и после недолгих раздумий было решено, что рваную рану надо обеззаразить и наложить давящую повязку.

Из всех медицинских средств нам был доступен только спирт, так как срок годности остальных препаратов давным-давно переваливал все границы допустимого.

— Сейчас будет немного больно, — предупредил осторожно он.

Он не соврал — я сдерживала проявление своего богатого словарного запаса всё то время, как он лил мне спирт на рану и обвязывал её же бинтами.

— Не болит? — задал тупой вопрос он, заканчивая перевязку, и я разъярённым взглядом дала понять, что моё молчание её не означает, что я в нирване. — Понял…

— Эта рыба… — прошипела, жмурясь от боли, я. — Побывала в Чернобыле, что ли? Выглядит так, будто бы выползла из ужастика про пираний…

— Нет, она существовала ещё до апокалипсиса, — пояснил Пятый, который наверняка прячет в кармане сертификат об учёной степени в ихтиологии. — Рыба удильщик, обитает глубоко под водой, считается, что возникла око ста миллионов лет назад, тем не менее изучена недостаточно хорошо. Она хищник и привлекает рыб с помощью света на конце видоизменённого плавника, который напоминает удочку. Выплывает на верхние воды, когда испытывает нужду в пище, но странно, что она подплыла так близко к берегу. Они, конечно, не пугливы, но таких случаев зарегистрировано не было.

— Есть что-то, чего ты не знаешь? — с неудовольствием спросила я.

— Разумеется, есть. До сих пор не могу понять, как велика твоя способность на ровном месте влипать в неприятности.

— Сказал человек, который вынужден меня терпеть.

— Тоже верно.

Хмыкнув, он встал и с хрустом потянулся, и мой взгляд, как по волшебству, прилип к его торсу.

«Саша, не пялься так откровенно, » — одёрнул меня разум, но плясавшие на мокрой коже солнечные лучи загипнотизировали и его. — «Впрочем, всегда можно сказать, что к его животу что-то прилипло…»

До меня не сразу дошло, что тишина между нами затянулась, и когда я наконец посмотрела туда, куда смотрят нормальные люди — на лицо собеседника, то растянула губы в нервной улыбке, поймав его ехидный взгляд.