Я застонала и рухнула на колени. Боль была адская. Но слезы, закапавшие на темный пол, по которому он раз за разом уходил от меня, на этот раз были вызваны не ей, а облегчением.

— Фриск? Фриск!.. — упал рядом с моим обмякшим телом Азриэль. Положив руку ему на лицо, я поняла, что оно все еще не просохло, а по моей ладони текут новые реки слез. Прямо из широко распахнутых лиловых глаз. — Зачем… зачем ты это сделала?!

— Потому что такие как ты заслуживают жизни, а не существования. Потому, что я тебя люблю…

А затем мои глаза заволокла тьма. Еще более черная, вязкая и бесконечная, чем та, в которой мы сражались. Заволакивала мои глаза она и тогда, когда Чара столкнула меня с обрыва. Это была моя смерть.

Тело погрузилось в мягкое тепло. Странно, подумала я тогда, смерти ведь положено быть холодной…

— Фриск! Фриск! — продолжал надрываться Азриэль каким-то подозрительно низким голосом. Почему он не возвращается к родителям и друзьям? Я же вроде как спасла его…

Я из последних сил отогнала тепло. Глаза открылись, и я поняла, что оно принадлежало Азу, который прижался ко мне всем своим туловищем. Мы были взрослыми, и мою щеку щекотал его мех:

— Фриск! Слышишь меня? Не засыпай… не поддавайся этому сну… я все исправлю! Я еще могу это исправить!..

Он вдавил мою навеки онемевшую руку в свою грудь. От боли белоснежные клыки заскрипели. Синее марево затмили вспышки других цветов: фиолетового, голубого, зеленого, желтого, оранжевого и красного, словно оно попыталось вспомнить все цвета радуги, помимо собственного ярко-синего, и перепутало их порядок. Цвета эти текли прямиком из Азриэля, как будто его сердце питала не кровь, а разбитый на спектр свет. В какой-то момент марево все-таки решило окраситься в красный. Ярко-ярко красный. Красный, как кровь. Красный, как моя решимость.

Нет! Нет! — закричала бы я, если бы грудной плач позволил превратить себя в эти два возгласа отрицания.

Я задыхалась, напрягая то, что больше никогда бы не напряглось. Кусала воздух разбитыми губами, отчаянно пытаясь остановить Аза.

Нет! Остановись! Дурак! Немедленно прекрати! Только не это! — вращались в орбитах мои глаза.

Краснота опять превратилось в клочок небесного-голубого марева. Свет померк. На ладони у Аза сиял осколок ослепительной красноты: как будто бок крошечного солнца, уже наполовину закатившегося за горизонт. Он смотрел на него с широкой улыбкой. А потом резко вдавил прямо под мои расколотые ребра.

Узкий столб красного огня уперся в марево, пытаясь то ли разрезать его пополам, то ли поддержать, как колонна. Аз надавил еще раз. Свет превратился в четыре тонких иглы, пытаясь убежать из-под его белых растопыренных пальцев. Еще раз. Иглы превратились в боль, которая хлынула из меня горячим фонтаном, заставив поверить, что Аз действительно мог «исправить» все зло, причиненное мне Чарой.

Моя душа… она становилась тяжелее. Две половинки словно окликали друг друга издалека и подходили все ближе и ближе к тому месту, где находились изначально.

Аз надавил в последний раз. Красный свет взорвался волной тепла, которая тут же растеклась по всему моему неподвижному телу. Аз откинулся назад, тяжело дыша.

Боль. Сладкая-пресладкая боль.

Она пронеслась по каждому моему мускулу, как горячий воющий вихрь. Вдоль позвоночника, рук и ног зазмеились молнии. Я закричала. Закричала я вскочила с твердых скал, в конце концов отрывая взгляд от марева. Легкие наполнились воздухом. Я прижала ладони к груди. Там бушевал огонь. Огонь, растопивший в себе всю мою слепую тоску, которая была нужна Чаре, чтобы повелевать мной.

Боль улеглась. По моему телу тек пот, который я принялась вытирать прямо руками.

Так. Руками. РУКАМИ!!! Я снова чувствовала свои руки! Они двигались!!!

Я пошевелила пальцами перед самым лицом, сжала ладони в кулаки…

Аз все исправил!

— Я!.. я!.. — повернулась я к нему с сияющим от восторга лицом. — Я снова могу двигаться!!!

Я бросилась на него с детским гиком. Он поймал меня и прижал к себе. Как же давно мы не обнимались! Мое сердце бешено билось под вновь сросшимися ребрами, отчаянно пытаясь вырваться на волю.

Сердце…

Вновь сросшиеся…

Но что будет с Азом?!

— Эй… — отстранилась я. Он отдал мне свою душу. Ту половину, благодаря которой он и смог вернуться к жизни. Разве это не означало, что…

Означало. Но все осталось, как было. Аз все так же держал меня в своих объятиях. Место страха заняла робкая надежда. От счастья я весело рассмеялась:

— Аз! Ты жив… как хорошо, что ты жив!..

— Фриск… — улыбнулся он грустной улыбкой. — Нам пора прощаться. Оставайся такой же решительной…

Надежда угасла сразу после этих слов. Я судорожно закачала головой:

— Нет. Нет, Аз! Ты будешь в порядке! Ты точно будешь в порядке!

Я почувствовала, что его руки похолодели. Заметно похолодели. Каждая секунда уносила от меня капельку его жизни. Его белый мех стал бледно-серым, лиловые глаза потускнели, как две увядшие фиалки.

Но грустная улыбка оставалась на месте.

— Аз!.. — зарыдала я, притягивая его к себе. — Зачем?! Зачем ты это сделал?!

— Потому что такие как ты заслуживают жизни, а не существования, — произнес он тихим, как бы двоящимся шепотом, словно бы уже доносившимся из холодной Вечности. — Потому, что я тебя люблю…

Я кричала. Плакала. Прижимала его к себе. Снова и снова. Он не мог умереть. Я любила его. Мой крик переходил в хрип. Но Аз молчал. Его руки ослабли и уронили меня на землю.

На пыль.

Я упала на мягкую гору серой пыли. И грудь, и руки были густо облеплены ее крупинками.

— Аз?..

Я поднесла руку к застывшей грустной улыбке. Она рассыпалась, серым облаком воспарив над всем, что находилось выше — от носа до рогов.

— Нет… Нет!!! АЗ!!! — закричала я надломившимся голосом.

Между острыми пиками скал волчком завертелся ветер. Пыль закружилась. Его лицо навсегда исчезло. Я попыталась в последний приз прикоснуться к его меху, но моя рука не нащупала ни меха, ни кожи, ни плоти, ни крови и ни кости. По морщинам моей ладони стекала одна только сухая пыль — ни холодная и ни горячая. Ветер сдул ее и, подхватив, понесся прямо к синему мареву, которое равнодушно наблюдало за смертью Аза свысока.

Я кричала. Просто сжалась в комок и кричала, подняв голову к небу. Мой крик тоже подхватывал ветер, и он принимался отскакивать от скал в виде эха. Просить помощи было не у кого. Белые облака мне не отвечали. Я упала прямо на пыль. Начала кататься по ней, сжимая ее в горстях, словно пытаясь задержать в своих руках последние частицы самой сильной любви, которую когда-либо испытывала. Но ветер все равно развеял ее, что бы я ни делала.

Надежды и мечты больше не существовали.

ИГРА ОКОНЧЕНА

====== Глава восьмая ======

Темнота.

Темнота, потревоженная чьим-то голосом.

«Фриск! Оставайся решительной!»

Я что-то почувствовала. Всеми фибрами своей только что восстановленной из двух половинок души. За столько лет я успела забыть, что это. Надо мной так давно не мерцал этот свет — подобный сиянию далекой звезды…

Но… такой далекой… меня сковывало отчаяние. Я видела только бесконечный черный коридор и чувствовала, как мое лицо холодят порывы воющего ветра. Свет не освещал моего отчаяния. А это было именно оно. Именно в этом бесконечном коридоре, который был воплощенным отчаянием, я наконец встретила его, и сразилась с ним. Победила демона, пожиравшего его тогда еще бездушное тело изнутри и помогла отыскать это волшебное сияние.

Несмотря на ветер, в отчаянии было совсем не холодно — оно было теплым, мягким и вязким, как болото, трясина которого была наполнена человеческими костями. Но свет… он был теплее во много сотен раз. На него было больно смотреть. Даже не смотреть — я едва могла осознавать, что хоть что-то может быть теплее, чем эта мягкая вязкость. Свет будто манил меня в ловушку. Мышеловку, кусочком сыра в которой была надежда…