====== Глава первая ======
Я проснулась. Тело было мокрым от пота. Снова кошмар. Снова это лицо — похожее на моё, как две капли воды.
Обхватив подушку, я вылезла из кровати, а потом покинула комнату, стараясь не шуметь. Иначе папа с мамой проснулись бы. С тех пор, как мы с Азриэлем спали отдельно, наши попытки снова залезть друг к другу они не поощряли, а выслушивать за завтраком нотации совсем не хотелось. Дверь в его комнату, однако, была плотно закрыта — чего Азриэль никогда не делал: ему не нравилось спать в полной темноте. Еще больше, чем мне.
Кто мог бы обвинить нас?
— Аз? — прошептала я в приоткрывшуюся щель. — Можно поспать с тобой? Мне снова… снова снятся плохие сны…
Тишина.
Я вошла в темноту. Идти пришлось наощупь: иначе я бы и шагу не сделала. Вся комната казалась просто нагромождением черных фигур. Протянув руки к самой большой из них, я сделала пару шагов — что это, если не его кровать? В глубине комнаты над ней тускло светился квадрат окна — единственный источник света.
Не-а. Совсем не кровать. Пальцы упёрлись в пыльный картон. Это коробки. Старые коробки, в которых лежат нераспакованные вещи.
Одернув руку, я случайно смахнула на пол одну из них — маленькую, доверху наполненную бумажками. Подушка упала следом за ней. После на пол опустилась я.
Глаза постепенно привыкали к темноте. Среди рассыпанных бумажек были также фотографии, которые я тут же запихнула обратно. Коробка от них была красной, в форме сердца.
Эта она. Та, которую он давным-давно подарил мне.
Оброненная подушка тут же оказалась прижата к груди. В и без того затуманенные глаза полезли волосы, которые пришлось смахнуть.
Это же не мой дом. Не мой! Совсем не тот, где были папа, мама и Азриэль. Это моя квартира. Я живу в Городе. В полном одиночестве. Я взрослая, и их больше никогда не будет рядом.
Но почему тогда я не перестаю мечтать о своей семье?
Возможно, потому, что с ними я была счастливее. Или потому, что так много всего в конце концов оказалось недосказанным.
Даже вчера вечером я не смогла открыться ему. Хотя очень хотела. Но потом… потом он притащился с ней в ресторан. С этой женщиной. Человеком.
Неужели она правда так хорошо выглядит?
Ну да. Идеальная пара для него. Ведь сам он — настоящий красавец; даже красивее, чем я его запомнила: по-женски длинные ресницы, светлое лицо, мягкая улыбка… вылитый принц в этом пиджаке: стройный, величественный…
Почти забытая боль всколыхнулась с новой силой, и я со всей силы прижала подушку к груди — к самому ее источнику. ДУША. Это она болела.
Дни, когда мне было больно, посещали меня в то время весьма часто.
С этого момента заснуть не получилось бы ни за что. Заварив кофе, я уселась на кухне с чашкой в руках. Гудок одинокой машины где-то на улице заставил меня выглянуть в окно. Мир за стеклом серел, сообщая о том, что в Город вот-вот придет утро и солнце встанет. То есть, было еще очень рано. Мобильник, в который я заглянула, показал время — без двадцати пяти минут пять. Ну и ладно. Скоро все равно надо будет бежать на учебу: лекции никто не отменял. В кровать я больше не вернусь.
Новых сообщений, как показал все тот же мобильник, не было. Почему-то я надеялась получить хоть одно. Впрочем, на ужине я повела себя как распоследняя сволочь. Разве такие заслуживают сообщений?
Глаза снова заволок туман и их пришлось плотно закрыть ладонями. О, Господи, ну почему я порчу все, к чему ни притрагиваюсь?..
Когда мне казалось, что света в жизни больше не предвидится, мне страшно хотелось, чтобы передо мной, как и много лет назад, появилась кнопка СБРОСА, а вместе с ней — утраченная возможность СОХРАНЕНИЯ. Мне хотелось начать все заново и попытаться сделать все по-новому. Но только на этот раз — лучшим образом.
Впрочем, хоти не хоти — все равно не вышло бы. Я снова бы все испортила. Кнопки никогда не вернутся.
Я думала, что все наладится, если я спасу его. И моя жизнь на первых порах действительно налаживалась. Десять лет назад. Десять лет — вплоть до того самого дня, когда я проснулась в знакомой постельке, слыша такие знакомые слова…
— Пожалуйста, Фриск! Прошу тебя, проснись!
Я знала этот голос. Я часто слышала его отзвуки, звенящие во мраке моего подсознания. И я была готова внимать ему, идти за ним по пустоте, чувствуя, как оглушительно воющий ветер пытается сбить меня с ног, столько времени, сколько потребуется, пока в конце концов не увижу его обладателя.
Глаза распахнулись. Они горели. Горел каждый сантиметр моего тела, кроме правой ладони. Её кто-то сжимал.
Повернув голову, я наконец его увидела. Он сидел сбоку от кровати и теребил мою руку, лежащую у него на коленках — маленький монстрик, напоминающий козленка с длинными висячими ушами. Он был одет в желто-зеленую полосатую футболку и, кажется, очень волновался. Вот ты какой, Азриэль, сын Ториэль и Азгора. Погибший по вине своего отравленного друга. Восставший из мертвых в виде темного, злого и бесконечно сильного существа. Побежденный мной в той ужасающей пустоте, которой отделена друг от друга жизнь и смерть.
Но теперь ничто не выдавало в нем грозного Бога Гиперсмерти. Это был просто маленький мальчик, который сидел на стуле, подняв голову к потолку. Его глаза были закрыты и он что-то тихо бормотал себе под нос.
Странно. Даже очень. Азриэль был мертв. Стало быть, я тоже мертва? Оставалось только лежать и слушать. Мягкость его голоса притупила разлитую по телу жгучую боль:
— О, во имя звезд на небе — шептал он. — Во имя всех самых ярких звезд на небе… пожалуйста. Пусть Фриск проснется. Пожалуйста…
Фриск. Совершенно верно. Я Фриск. Это мое настоящее имя. А это моя старая кровать: одна из нескольких в доме Ториэль. В Руинах. В Подземелье.
Помимо странных молитв Азриэля до меня доносились дополнительные звуки: кто-то, погромыхивая тарелками, мыл посуду. Воздух был пропитан знакомым сладким ароматом ирискового пирога, который только что вынули из духовки…
Минуточку. Покойники не едят пирогов. И уж точно не пачкают посуду, которую потом приходится мыть.
Выходит, я была жива. Как и Азриэль.
Я попробовала привстать, но тут же упала в подушки, тяжело охая. Моя грудь. Ее как будто придавили тяжеленной глыбой льда.
Азриэль тут же встрепенулся. Его рот широко распахнулся — едва ли шире, чем и без того огромные лиловые глаза.
— Ф-Фриск?.. — протянул он сдавленным голосом, буквально пронизанным надеждой и счастливым неверием.
— Который час? — пробубнила я, потирая глаза.
Азриэля как ветром сдуло: вскочив со стула, он понесся в комнату, крича на ходу только «Мама! Мамочка!!!».
Сесть у меня все-таки получилось — как раз в этот момент в комнату вошла Ториэль. Та самая. Мама-коза. Мне показалось, будто я ее уже лет сто не видела.
— Мама? — прошептала я.
Едва только взглянув на меня, Ториэль с грохотом уронила на пол густо намыленный противень и опустилась на колени:
— Д-деточка?..
Ответить я не успела: Азриэль издал радостный вопль и бросился ко мне. Я снова упала в подушки, поддаваясь бесконечному счастью, охватившему вертевшегося волчком Азриэля. У меня скоро заболели ребра — так крепко он меня обхватил.
— Фриск, — говорил он, обильно поливая слезами мою шею, — Ох, Фриск! Т-ты что… правда проснулась?
Вместо ответа я только разевала рот, как рыба — на большее не хватило воздуха. Ториэль тем временем оттащила охваченного восторгом сына и, наклонившись, обняла меня — гораздо нежнее и мягче.
— Добро пожаловать домой, дитя мое, — сказала она наконец. А после, взяв мобильник, принялась набирать сообщение, неуклюже пытаясь справиться со своими слишком большими пальцами.
— Кому ты пишешь, мамочка? — спросил Азриэль, сосредоточенно следя за ней.
— Доктору Альфис, — ответила Ториэль. — Она обещала осмотреть Фриск, когда та наконец проснется.
Отложив наконец мобильник, она снова посмотрела на меня с широкой улыбкой:
