– Ну…
– Что ну? Юнона Степановна, не темни!
– Я даже не знаю, как сказать… – залепетала Юна, но быстро сдалась под материнским напором, – Он не в курсе. Как бы. Вот.
И предательски улыбнулась одним краешком губ. Скукожилась вся и будто бы даже меньше ростом стала под материнским взглядом.
Наталья Степановна набрала полную грудь воздуха, хрустнула шейными позвонками и размяла кисти рук.
«Ну все, сейчас бить будет», – в панике подумала Юнона, глазами пытаясь найти место, куда бы можно было спрятаться. Как назло, в родительской спальне таких мест отродясь не водилось.
– Видит Вселенная, если б ты не была в положении, я бы тебя отшлёпала, словно дрянную девчонку. Но раз пошла такая пьянка, то…
Тут она выглянула из спальни и крикнула:
– Отец, неси бокалы, у нас скоро родится внучка!
Топот отцовских ног возвестил о скором приближении хозяина семейства и уже спустя секунду отце ворвался в комнату.
– Это у вас внучка родится. А у меня будет внук.
– Еще чего! Девочка будет и точка!
– Ну вот у тебя и будет девочка. А мне доча пацана родит, чтобы было значит с кем на рыбалку ходить. Да, Юнона?
Юна закатила глаза и ждала, когда родители успокоятся. По опыту она знала, что споры продлятся минут пятнадцать. Потом мама расплачется и папа будет ее утешать, а потом…
А что потом она так и не успела додумать, потому что в коридоре раздался звук открываемой двери и жалобное мяуканье кота.
– Тсс… – прошептал папа и даже ростом будто бы меньше стал, – кажется Клавдия Семеновна пришла.
Клавдию Семенову, маму Натальи Степановны в доме Синицыных боялись и уважали. Статная и абсолютно седая дама неопределённого возраста, настолько неопределенного, что даже родная дочь не знала сколько ей лет. Клавдии всегда было что-то около сорока пяти, плюс-минус, и плевать ей было, что дочери уже год как перевалило за сорок шесть…
Бабуля всегда приходила невовремя, хотя она так конечно же не считала, и чаще всего доводила всю семью до белого каления. Ну а потом обычно с чувством выполненного долга, довольная жизнью и собой, в частности, она гордо уходила домой.
– Ну что, голуби, кто что натворил? Признавайтесь, пока я вам допрос с пристрастием не учинила!
Откуда-то Клавдия всегда была в курсе семейных проблем и тут же появляясь как черт из табакерки, чтобы их усугубить.
– Бабулечка, не волнуйся, все в порядке, – тут же подорвалась Юна, чем только больше укрепила Клавдию в подозрениях.
– А, все ясно. Случилось что-то экстраординарное. Степан, принеси даме виски, я должна крепко подумать. Все равно вы так просто не сдадитесь.
– Мама! Тебе врач запретил пить по утрам. Ну в самом деле…
– Учить свою дочь будешь. Степан, виски!
– Наташа?
– Степан, не надо…
– Неси!
– Да хватит вам! – вдруг закричала Юна и неожиданно для всех расплакалась.
Клавдия недоуменно покосилась на дочь, потом на зятя и наконец на внучку.
– Это же не то, о чем я думаю?! – грозно начала она, но Наталья лишь отмахнулась и вдохнула.
– И кто этот подонок? Кто моего ребеночка обидел?
Наталья вновь вздохнула, а Степан сжал кулаки.
– Да вы что… так они ж того, женихались вроде. Неужто сбёг ейный хахаль? Как там его…
– Максим, мама.
– Да хоть хрен моржовый. Куда говорю убёг? Почему не догнали?
– Так она сама вроде как…
– Да ладно… внуча, я конечно все понимаю, но растить дитя в одиночку то еще удовольствие. Вот я твою маму замучилась одна тащить…
– Ну и бросила бы! – с обидой воскликнула Наталья.
– А вот надо было. Ишь ты какую стерву вырастила, еще обижается.
– Прекратите! – подал голос Степан Петрович, – Нашли время собачиться.
– Это мы-то собачимся? Наталья! Угомони своего питекантропа, пока я его не отходила своим протезом!
– Ма, ну в самом деле, не до того сейчас. Бросил ее Добровольский. Что делать-то теперь? А?
Бабушка пожала плечами и спокойно ответила:
– Что делать, что делать… Да сжечь к чертям собачьим!
– К-к-о-го сжечь?..
– Кого-кого, хату. Но вначале обнести. А потом сжечь. Обнести и сжечь, по-моему, прекрасно! Ну, как вам план?
2
ЮНОНА
– Не, ну вполне рабочий план… – пожал плечами папа, искоса глядя на жену. – Хотя я бы, конечно, тупо морду набил и силком в загс затащил.
– Не надо силком, – всхлипнула Юна, – Я по любвиии замуж хочу. Ну чего вы как с ума посходили, а?
– Милый, ну в самом деле! Ну не хочет этот ее Добровольский жениться, да и чёрт с ним. Сами родим, сами вырастим и сами воспитаем.
– Так как вы говорите фамилия этого подлеца? Добровольский? Помедленнее только, я записываю…
– Бабушка!
– Ну ладно, ладно…
– Клавдия Семеновна, мы с вами потом это обсудим, – шепнул Степан теще на ушко.
Бабуля «незаметно» подмигнула ему и погладила внучку по глупой головушке.
– Ты вот что, душа моя. Слухай сюда и наматывай на усы – бабуля плохому не научит. Если только грабить, но это потом. Как родишь.
– Мама!
– Ну а что? Долго мы еще скрывать будем?
– Клавдия Семенова!
– Ой все, все. Вырастили цветочек нежный, правды жизни не знающий. Эх…
– Бабуля, расскажи, – попросила Юнона.
– В другой раз, деточка. А сейчас ты иди-ка отдыхай, в твоем положении волноваться нельзя. А мы пока обсудим с твоими непутевыми родителями, что с твоим хахалем делать.
– Да не будем мы ничего с ним делать! – возмущенно воскликнула Наталья.
– По крайней мере не сегодня… – тихо добавил Степан.
– Ну уж точно не сейчас, – улыбнулась бабуля.
Юнона уже хотела вновь возмутиться, но тут почувствовала тошноту и, схватившись за горло, побежала в туалет под сочувствующими взглядами дражайших родительниц. И не слышала Юна слова отца:
– Убью подлеца!
***
На работу как на праздник спешила Юнона. Когда-то раньше.
Макс Добровольский устроил её в свою фирму восемь месяцев назад менеджером по закупкам и до сих пор она чувствовала себя здесь в доску своей. Но не теперь.
Сегодня ей казалось, что все только и делают, что смеются над ней и обсуждают в курилке, что Юну бросили накануне свадьбы. Хорошо хоть никто не знает, что она беременна.
Вчера она весь вечер умоляла родных ничего не сообщать Максу, в противном случае обещала уйти из дома, и даже бабуле пригрозила забвением, если та только рыпнется к Добровольскому.
– Если Макс меня не любит, то зачем его заставлять на мне жениться?! Я так не хочу, поймите вы уже. Обещайте – если вы меня любите, то ни слова не скажете ему.
Ну все конечно пообещали, но Юнона все равно не была до конца уверена, что так оно и будет. Ну потому что. Особенно она не была уверенна в бабушке, но старалась об этом не думать. Да и думалось если честно совсем плохо. В голове задувал муссон и думать вообще не хотелось. А хотелось спать и есть.
– Что-то ты неважно выглядишь, – озабоченно пробормотала Ирина Ивановна, соседка по кабинету, – Ты не беременна случаем?
– Что вы, шаурму вчера съела, вот теперь животом маюсь, – позеленела Юна, проклиная любопытную коллегу. Теперь наверняка всем растреплет о сових догадках.
Надо скрывать пока есть возможность. Не хочет Юна, чтобы все вокруг пальцем тыкали. А главное ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Добровольский узнал. А то будет ее ненавидеть.
Она, Юнона, знает о чем говорит! Она не зря читала у одного важного психолога в инстаграме, что ежели мужчину какого пузом привязать, так он всю злость потом выместит вдвойне. А ей, Юне, его злость ни к чему. Ребеночек он ведь как, он по любви должен случиться. И родиться в любви и понимании. Вот Юна и будет его любить и понимать за двоих. А Макс – козлина! Вот.
И Ирина Ивановна – коза. Вон как коровьими глазами своими пялится, так и хочется ей усы ее повыдирать.
– Шаурму я съела. – зачем-то еще раз буркнула Юна, на что коллега понимающе покивала, и сделала вид, что поверила.
