Торговлей занималась женщина-вахтер. Водку она продавала прямо на проходной общежития речного флота. Настя остановилась на улице, а Гриня вошел внутрь. Сразу же возле окошечка, за которым находилась та самая женщина, на диване он заметил россыпь пятисотенных купюр. Рядом находился в сильном опьянении мужчина. Одет он был прилично. Только что приобретенную бутылку водки он пытался поставить в карман брюк, но постоянно промахивался. Гриня не смог отказаться от соблазна. Отодвинув его в сторону, он собрал с дивана деньги, купил водку и уже выходил, но мужчина его заметил и остановил.

– Слышь? – сказал он. Гриня обернулся. Мужик приблизился и продолжил. – У меня море денег, – сделал он акцент на слове «море», – а выпить не с кем. Может, снимем телок да покуролесим? – отодвинув одну сторону куртки он показал наличные. На груди накладного кармана джинсовки находились пятисотенные банкноты. Часть из них Гриня уже присвоил себе. Рубахин стал что-то объяснять мужику, красочно жестикулируя руками. Во время этого процесса вытянул у него все деньги. Настя через стеклянную дверь видела всю картину. Когда Гриня вышел, она не проронила ни единого слова, молча шагая впереди.

– Что с тобой? – спросил Гриня, не понимая перемены в ее настроении. Но Настя продолжала упорно молчать.

Дома он один сел за стол. Она поставила ему закуску и стала делать вид, что занята домашними делами. Ее молчание Гриню внутренне подколачивало. Выпив несколько раз и немного успокоившись, он все-таки добился от нее ответа.

– Ты же мне обещал, что с подлыми поступками завяжешь? – голосом, в котором смешались и обида, и упрек, и отчаянье, сказала она.

Рубахин глянул на нее как на что-то первобытное.

– Разве я не должен делать вклад в семейный бюджет? – скрывая негодование и сдерживая возмущение, ответил Гриня. Дескать, ты что это девочка, показывал он интонацией голоса, деньги сами в руки идут, а ты этого понять не хочешь.

– Тебе что, не хватает денег? – тоже показывала Настя интонацией, мол, зачем воровать, когда есть возможность зарабатывать легально.

Душа Рубахина напряглась. Ему было невдомек, как можно упускать такой шанс? Настино высказывание и ее поведение злило его и выводило из равновесия. Он не мог понять ее позицию и все оценивал только со своей точки зрения. Но и она тоже хороша. Нет, чтобы объяснить ему его ошибку постепенно. Она наехала на него и окончательно разбудила в нем спящего зверя. Ведь зверь, притаившись, подумывал о побеге.

– Эти грязные деньги мне не нужны. Куда хочешь, туда их и девай, – заключила она рвущей душу на части души фразой.

У Насти жила породистая маленькая собачка по кличке Ника. Купила она ее в московском метро, когда ездила с сестрой за товаром. Очень умная и сообразительная собачка. Легко шла на контакт и выполняла любые команды.

Что ответить на Настины слова Рубахин не знал. Окончательно потеряв терпение, он вышел в коридор, оделся и, взявшись за дверную ручку, на выходе сказал.

– За деньги покупаются разные домашние животные. Но ни за какие деньги не купишь человека. Дрессируй Нику. Я дрессировке не поддаюсь.

Свежий воздух остудил пыл Рубахина. Он вышел на дорогу, поймал такси и предложил водителю покататься по городу. В машине вернулся здравый смысл.

– Слышь, Шеф, – обратился он к водителю. – Тормозни возле какой-нибудь ночной лавки.

– Будет сделано, – согласился таксист.

Купив выпивку, он поехал к Лене. Увидев его одного, молодая особа была крайне удивлена.

– А где Настя? – округлила она глаза.

– Я без цветов, но с выпивоном, – сообщил он загадочным голосом. – Это тебе ни о чем не говорит?

Женщина поняла намерения мужчины и ее сердце трепетно заколотилось. В ее глазах замелькали разные эротические фантазии. Гриня словно услышал ее мысли и почувствовал возбуждение.

– Ну, проходи, – растягивая фразу, пригласила она. – У меня дети спят. Поэтому располагайся в моей спальне. Иди туда. Я возьму рюмки и закуску.

– Ты меня примагнитила, – сказал Гриня, когда Лена вошла в комнату. В коротком домашнем халатике она выглядела очень сексуально. А ее красивые серые глаза смотрели на него распутно.

– Ты такая очаровательная и одинокая, – вырвалось у Грини.

– Тебе лучше не знать причину, – улыбнулась Лена, – а то убежишь раньше времени и не удовлетворишь мои желания, которые у меня возникли с твоим появлением.

Есть женщины, которые своим поведением дурманят мужские головы. Сводят мужиков с ума. Такой была Лена. Грине было сложно справиться со своими чувствами. Его переполняло тепло по отношению к Лене, а в душе было столько нежности, сколько не появлялось ни к одной женщине. Он млел и терялся.

Выпили вина, и Лена положила в его рот кусочек яблока. Другой рукой, как бы невзначай, задела его шею. Рубахин чуть не потерял рассудок. Он поставил свой бокал, и дальше все произошло словно в сказке.

Впервые ему захотелось любить и быть любимым. Испытывая неземное блаженство, он пьянел без вина. Ему не хотелось прикасаться к бокалу с вином, а хотелось впитывать в себя это неземное наслаждение. До самого рассвета они не могли оторваться друг от друга. Утром Лена позвонила в парикмахерскую и отпросилась с работы.

Гриня видел в ней что-то до боли в сердце родное. То, что он так долго пытался встретить и приобрести. В его душе все перевернулось. Обычно Грининого порыва хватало до утра. Теперь он чувствовал, что не остыл, а готов выполнить любую ее просьбу. Даже на подвиг ради нее он был готов. Ничего подобного прежде с ним не происходило.

Лена, удовлетворив свою физическую потребность, теперь была напугана сложившейся ситуацией. «А если с ним, не дай бог, конечно, что-то случится, – думала она про себя, – во всем обвинят меня. Да и сама я этого не переживу».

Гринино настроение, в отличие от Лениного, было радостным. Он чувствовал невероятную свободу души, предвидя дальнейшую жизнь без упряг и сетей. От прикосновения его рук Лена мгновенно возбуждалась, и слияние их тел продолжалось вновь и вновь.

– Ты из меня делаешь настоящего маньяка, – засмеялся Рубахин. Ему было хорошо. Он чувствовал себя настоящим мужчиной.

– То же самое могу сказать о тебе, – поддержала его Лена. – Мое тело никак не насытится, – то ли она так изголодалась, то ли и впрямь Рубахин запал ей в душу. Но была она искренна и откровенна. По крайней мере, вела себя неподдельно.

– И как мне удовлетворить твою ненасытную плоть? – шутил Гриня. А сам уже и не понимал, что с ним происходит. Откуда берутся силы.

На следующий день Лена съездила на работу и взяла две недели отгулов. Вечером этого же дня на своей «ниве» подъехала Настя.

– Ты домой собираешься возвращаться? – напала она на Рубахина с самого порога. Она была агрессивна и нетерпелива. Вела себя так, словно он был ее собственностью. Как будто бы они прожили совместно не один десяток лет. Дескать, погулял и хватит. У тебя есть дом, семья. Все тебя ждут. А я тебе все прощу.

Гриня не стал перечить. Выслушал ее до конца. Чтобы успокоить себя и ее сделал паузу. Затем сказал:

– Понимаешь, Настя. Мы с тобой абсолютно разные люди. Вся моя жизнь сплошной туннель. Короткий яркий праздник – и опять туннель. Твоя жизнь – деньги, товарооборот, прибыль. Чувствуешь разницу?

Насте на это нечего было ответить. Он продолжил:

– Это два противоположных пути. Единственное, что я могу, так это сломать твою жизнь.

– А Ленкину не сломаешь? – опять начала выходить из себя Настя.

Рубахин оставался спокойным. Женские амбиции его не волновали. Видимо Настя крепко зацепила его самолюбие, когда упрекнула за поступок в общежитии. Да и Ленина теплота намного привлекательнее, нежели постоянные мысли о прибыли, упреки и укоры.

– Думаю, что наши пути тоже скоро разойдутся, – сказал Гриня, сделав задумчивый взгляд. Буквально секунду назад он понял, что и у Лены он остаться не сможет. Что это семья, а за нее надо нести ответственность. О них нужно заботиться и помогать. Ведь дети, это не игрушки. Им нужен серьезный отец. К такой ответственности Рубахин совершенно не готов. – Я уеду к себе на родину, – продолжал Гриня, – где не был девять лет, где меня ждут. А может, из-за моего исчезновения, где меня давно похоронили.