Почему обстоятельства складываются не по нашему желанию? Не так, как мы хотели бы их составить. Никто этого не объяснит. Однако, как бы оно ни было, мужика увезли в морг. Вася был доставлен в клинику с тяжелой травмой головы. Гриню закрыли в камеру предварительного заключения.
На следствии девица показала.
– Они вместе выпивали, а затем по неизвестной мне причине подрались.
Мужик оказался ее бывшим сожителем. Этим она объяснила появление молодых людей в ее квартире. Якобы у сожителя есть ключ, и он их привел.
Гриня не смог доказать свою невиновность. Или все-таки он виновен? Виновен в том, что не подставил вторую щеку?
Каждый отдельно взятый человек – индивид со своими взглядами и внутренним законом. Собственно, как и любое государство, защищая себя и свой народ, оберегает честь нации. А отдельно взятый человек, защищая свои интересы, становится преступником? Возможно, этот феномен необъясним. Но тем не менее все происходящее имеет свою цель. Поэтому Гриня Рубахин пусть разберется в себе. Почему с ним происходят события, не вписывающиеся в его планы? Ведь он хотел увидеть Якутск и вернуться на Островград. Где его ждут родные и, конечно же, Света. Милая, добрая и очень красивая. Она молодая и ей необходимо строить свою жизнь, которая кардинально отличается от жизни Грини.
Спустя полгода состоялся суд. Василий придерживался версии девушки и полностью ее подтвердил.
– Да, мы выпивали, – сказал он. – Да, между покойным и подсудимым произошла ссора. Да, я вмешался, чтобы их разнять. Но этот человек, – он показал рукой в сторону Грини, – словно озверел и избил нас. Я этого не ожидал! – закончил он свою речь.
Рубахина приговорили к восьми годам колонии строго режима. Его голова долго не поднималась к небу. Он был шокирован. Однако время залечивает любые раны.
Горюй не горюй, а жизнь продолжается и заставляет смотреть вперед. Прошло время, и Гринина голова поднялась, спина выпрямилась, а путь продолжился дальше.
Вспомнилось все. Но поздно. Ничего не изменить. Прошло несколько дней и Гриня свыкся с жизнью взаперти. Однажды ему на глаза попалась тетрадь со стихами.
– Кто их сочинил? – поинтересовался Гриня у ее владельца.
– Кандальный поэт из Сибири Андрей Басов, – прозвучал ответ.
– Посмотри, – получил он одобрение. – Обрати внимание на поэму «Мечта идиота», – посоветовал молодой человек, – она чем-то напоминает нас.
– Хорошо, – согласился Рубахин. Открыл тетрадь и увлекся чтением.
Мечтал я в детстве не работать,
Есть независимо и пить.
Подрос – по фене начал ботать
И дни по маленькой топить.
С отдела провод оголен,
И на квартире я спален.
Вначале боль души и гнет,
Но время все ж покой вернет.
Тушили дни на мыслях гонку,
Я мог душевно отдыхать,
Уйдя в мечты, давил я шконку,
Не поле трактором пахать.
Охрана, множество услуг
Проростит дымную «Карлук»,
Еще бы мне жену под бок,
Не будет хата с коробок.
Конечно, есть у нас девчонки,
Невдалеке они сидят,
Их голоса порой так звонки,
И взглядом огненным глядят.
Одна кричала без прикол:
«Желаю между ног укол!»
Сердечко, сжатое в тиски,
Пошли словесные броски.
Нервишки слабые у зэков,
Не буду мыслями вилять,
Видали даже из отсеков
И не таких, как эта блядь.
Трагедиальная игра,
Отрыв которой от бугра,
Романы можно рисовать,
К чему душевно унывать?
Я тоже справил переписку,
Ведь надо время занимать,
И далеко она, и близко,
Ни целовать, ни обнимать.
Она приходом коротка,
А содержание листка
Примерно так: «Пришли курить
И чая кружечку сварить».
«Я так люблю тебя! Любимый!
Во всем ко мне ты милосерд!
Моим ты ангелом хранимый!
Пришли бумаги и конверт!
Ты выручай свою жену!
Родным я строчку рисану!
Пусть передачу соберут!
В моей душе надежды мрут!»
Пришла ее родная тетка,
Как огороды расцвели,
Вела она себя не кротко,
Кричит: «Скатерку постели!»
Видать совсем с ума сошла,
Салата чашку пригнала,
Зовет меня поговорить,
Продол словами засорить.
Она кричала мне эфиром:
«Как отнесешься к детям ты!
Давай, родимый, лучше с миром!
Осуществи мои мечты!
Своих нам надо накропить!
Союз надежно чтоб скрепить!»
Мне чувств не хочется казать,
И все ж решил я написать.
«Моя любимая Светланка,
Я детям плаху постелю,
К заправке годная сметанка,
Когда я их перемелю,
Лучок присыпать, поперчить,
Вино, чтоб горло промочить,
Деликатесная еда!
От них не будет и следа».
Ответ я больше не дождался,
Судьба дороги развела,
Быть может, я перестарался,
Такие были вот дела.
Любовь тюрьмы сплошной огонь,
Карету с почтой тянет конь,
Переживание, нервоз,
Под паром стойкий паровоз.
Тюрьму, конечно, не опишешь,
Хоть вложишь максимум труда,
Бывает вдаль так просто крикнешь,
Зачем не зная и куда.
А секс мы в книжечках пасем,
Детально пишут обо всем.
Я кулакову ненавижу,
И все же только кулаком.
Ах, чири-вири пассатижи,
Мне вольных шанежек не есть,
Я век свободу не увижу,
Мне черт велел в тюрягу сесть.
Осуществимая мечта,
Моя дороженька сыта.
Там алкоголик, наркоман,
А надо мной всегда наган.
Передо мной сидит убийца,
В нем есть потребность убивать,
В груди горела страсть жениться,
Пришлось о девах забывать.
Она одела мне кольцо,
И грудь, и ноги, и лицо.
Ни дева – просто чистый сказ,
А мне от жизни был проказ.
На первый раз была ей взбучка,
Но не сдержалась вдруг рука.
Все деньги вытянула – сучка,
Теперь ушла на небеса.
Был для меня ее станок,
И вот я, братцы, одинок.
Нет в красках утренних зарниц,
Нет больше денег, нет цариц.
На днях пришел с тюрьмы этапом,
Уматный тип – рецидивист.
Желал пройти он хаты храпом,
Зубатка этот – капканист.
«Меня на общее нельзя», —
Сказал он пальцем погрозя.
Но стражник в камеру его,
Он оскорбил там одного.
Братва на нарах карты мылят,
Все в непонятках: «Это кто?
За слово данное окрылят,
Внеси просвет нам. Где и что?»
Он толковал им битый час
Такой невъемлимый рассказ,
В конце концов на лыжи встал,
С башкой разбитой вылетал.
Рецидивист один: «Как скучно!»
Шаги тусует по углам,
А мысли, собранные тучно,
Прошел глазами по котлам.
Пора. Я строчку рисану,
Сведу на темную шпану,
По голове не привыкать
И горе тряпочкой мыкать.
Привет вам с трассы! Я, бродяги,
Не блядь, не мразь, не сволота.
Меня таранили с тюряги
Ночным этапом два мента.
Коней плетите без понта,
Начав от ваты до бинта.
Все из баулов пригоню
Через карету по коню
Малек соседи прочитали,
Канаты начали плести,
Переправлять их в карцер стали,
Баулы чтобы загрести.
Канат Зубатый затянул,
За пояс туго обвернул.
«Тяни!» – соседям закричал
Нигде он, братцы, не скучал.
Соседи тянут, что есть мочи,
Зубатку к решке подтянув,
А он кричит: «Но все короче!»
И чашкой по двери метнув,
Зовет: «Милиция! Спаси!
Бардак тюремный погаси!
Меня повсюду достают!
И каземат мне не приют!»
Менты открыли в карцер двери,
А он на решки, как судак.
И понимание в растере
Затылок чешет мент: «Бардак!»
Он петли глухо расставлял,
Воспоминанья оставлял,
Одни утраты приносил
И поведением бесил.
На днях заехал алкоголик,
За тачки жвачки нам жевал.
Ох, бедолага этот Толик,
Все, что имел он – пропивал.
Да что душою мне кривить,
Я мог по полной колесить,
И бабки были и тряпье,
На ширь ноги мое житье.
Мы на Толяна посмотрели,
Он как со станции монтер,
Его унты так постарели,
Штаны и курточку протер.
Нам видно птицу, как летит
А Толик все-таки понтит.
Под тачкой лазил – замарал,
И видно было, что он врал.
В базаре вскоре он спалился,
Как передачу получил,
А он на брата напустился,
Мол, брат на сборах подмутил.
Бушлату был давно предел,
Его бы пидор не одел.
А сапоги вообще в развал,
В них прадед, видно, воевал.
Но это ладно, дальше больше!
Смешнее вышел эпизод
«Я, – говорит, – теперь не в Польше,
Не скоро выйду на азот.
Матрасик сделаю с унтов
С бушлата тряпочек, бинтов, —
И все в мешок упаковал,
В хозяйстве годен и развал.
– И сапоги могу я в дело
На пользу как бы запустить!»
Видать Катюшенька нагрела,
А нам за все его простить.
Для них открыт на свалки врат,
Но по несчастию наш брат.
До воли лучше не спали
И бошку брату расколи.
Тюрьмы комический сценарий
Я продолжаю фильм вертеть,
Один в кулак вгоняет «барий»,
Другому в кобуре потеть.
Вот страж в кормушку посмотрел,
Сегодня деву я раздел.
Мы с нею встретились в горах,
И я ее тихонько – трах.
Прошелся я по урожаю,
А дева спит ко мне бочком,
А я все трахать продолжаю,
Ее поставив уж бочком.
Я утром чуть не закричал,
Но удержался, промолчал.
Любой маньяк народу враг
Был к Чикатило сделан шаг.
У нас есть книга для гаданий,
Что хочешь, может отгадать.
И эту книгу прорицаний
Мы как-то начали глядать
Решился первый – Листанул,
На нас испуганно взглянул
Открылось нам, что он плейбой,
Вел образ жизни голубой.
«Я на девчонку был похожий, —
Плейбой рассказывал потом,
– Удар, конечно, это Божий,
Входило разное винтом».
Вначале он меня сразил,
А после с силою вонзил.
И ты нам пидор мозг снашал,
А ну к параше ушуршал.
Идет тюремное движенье:
Больница, следствие, досуг…
А у меня стихов сложенье,
Прямая – замкнутая в круг
В общем, суровые места
И обрубление моста.
Чифира кружечку сварю,
Быть может, с кем поговорю.
«Привет, братва!» – рукопожатье.
Вошел? Так значит, проходи!
«Мои гастрольные скитанья
Легли замками впереди.
От оперов уйти не смог,
Дыханьем что-то взанемог,
Лучи весенние горят,
А мне сидеть вновь говорят».
Так он вошел и так он начал,
Годами был не молодой,
Не жил на воле, а маячил,
Лечился огненной водой.
Да что душою мне кривить,
Я сам любил себя травить.
Такое прохожденье троп:
Убийство, кражи и гоп-стоп.
Дела его не в шутку плохи,
По снегу ходит босиком,
Он отбывал в «Моссоголохе»,
Когда штурвал держал «Ленком».
Во дворик топаем толпой
На снег он голою стопой,
Смеется наш якутский гость,
У стражников по телу злость.
Глотнули воздуха, заходим,
Из снега мертвая рука.
Снег разгребли, его находим,
Растерли. Он открыл глаза.
Чиста улыбка и ясна,
Я отхожу видать от сна,
Попал как будто бы я в ад,
Там облетевший желтый сад.
Сегодня грев заехал просто,
Вот и собрали сабантуй.
Вниманье камеры на гостя,
Он повторяет слово «уй».
Встряхнет бутылку: «Ую кайп»,
Ведет как модника от лайб,
Мы не поймем, а он трясет,
При этом слово «кайп» несет.
Потряс и в банку все сливает,
Воды добавил и взболтнул,
А после банку поднимает:
«Уй кайп», – промолвил и глотнул.
Такой обычай якутов,
Напиток будет не готов,
Пока воды не подмешал,
Но нас якут не искушал.
Я помню был в «Моссоголохе»,
Тогда для красного лафа
Союз Советский жил при лохе
День ото дня была лафа.
Завод бетонный от зари,
Топтали наши прохари,
Варили печки вольнякам
Да пили водку по глоткам.
А начки, ну, вот с эту хату
На каждый день другая блядь.
Пятерку ей, пятерку свату
И можешь пришлую валять.
Мы продолжаем выпивать,
Пора по малой наливать,
А за окошком аромат,
Чуть-чуть тоскует каземат.
Здоровье есть, привьют чахотку,
Здоровый зэк не нужен им.
Кто говорит – заложат глотку
Слова порою и храним.
«Себя я водкой истязал, —
Отяжелело гость сказал, —
И ни к чему теперь скучать,
Есть время новое начать.
Сегодня в грезах или в прошлом,
А это время в тормозах.
Давай не будем же о пошлом
И так порывы на стезях.
Подвис я как-то за угон,
Держал шесть месяцев погон,
Платил деньгами «Мерена»
И отстегнулся стена.
Эх, жизнь, во всем ограниченье,
Без денег ты не человек,
Мы уповаем на везенье,
Для управленцев мы лишь чек.
Цену отбили и в отброс,
Веселье лишь от папирос
Да если водка залетит,
Порой нам все-таки фартит».
Как за горами Солнце тонет,
Вот-вот последний луч уйдет,
Также и водка наша сохнет,
Разряд получен и пойдет.
От водки каждый устает
В магнитофоне Круг поет,
Перечеркнулись контура,
Отлить да спать идти пора.
Сбылась мечта у идиота:
Я ем достаточно и сплю,
И не нужна мне век работа,
Для тела отдых я люблю.
Душа свободная, как дым,
Я буду вечно молодым.
Мечта сбылась – ура, ура!
И с плеч как будто бы гора.
