На самом деле, этого требовала моя сущность, но, если бы я действительно видела, что маме не доставляет удовольствия копошиться в моих волосах, то занималась бы "стиркой" намного реже.
Отец передал меня из рук в руки матери и направился заканчивать на сегодня свои дела. Мама коснулась губами моего лба и вздохнула:
– Что ж, отец говорил, что некоторым покупателям нравится чёрные вкрапления в шерстяных нитях.
Мы зашли в дом, и я бросила виноватый взгляд на прядильный станок, который для мамы смастерил отец. Он вообще любитель мастерить. А мама большую часть своего времени проводит именно за этим станком. Раз в месяц отец ездит в город – продавать мясо, шерсть и пряжу, а заодно закупать то, что не достать в нашей деревне – а раз в три месяца добирается аж до столицы Днархариус. А до неё три дня пути в телеге с лошадью! И именно завтра настанет тот самый "раз в три месяца". И я тоже ужасно хотела бы поехать, потому что близится праздник Дхеллы – мира Дракона, и столица на несколько дней станет сосредоточением людей со всего света, вкусных угощений, разнообразной торговли, а самое невероятное – это шоу магии, устраиваемое Верховным Магом и его помощниками.
– Как же я хочу поехать с отцом! – не удержавшись, воскликнула я.
Несколько раз отец брал меня с собой в город, – я пряталась под шкурами во время переезда, – но в столице я не была ни разу. Слишком рискованно, даже не смотря на маскировку волос и глубокие капюшоны, скрывающие глаза от собеседников, но не мешающие видеть мне самой. А летом в таком одеянии ещё и ужасно жарко, хотя, я бы и перетерпела душный вечер ради такого.
– Слишком рискованно, милая, – грустно улыбнулась мама, повторяя мои мысли и, поцеловав меня в волосы, усадила на табурет возле холодной печи, на которой уже стояла миска с приготовленным углём.
Пока она возилась в сыром угле, нанося мне его на волосы, я бурчала себе под нос:
– Не справедливо. Ужасно-ужасно не справедливо, что мне приходиться сидеть дома, когда другие будут отмечать праздник. Вот зачем Природа-мать сделала меня такой? Не иначе, как для того, чтобы веселиться, наблюдая за моими страданиями…
– Я тоже в праздник буду здесь, если ты забыла. И не вини Природу-мать.
– Я не думала тебя обижать, – спохватилась я. – Но кого мне тогда винить? Властелина-Дракона? Точно! – обрадовалась я и продолжила весело причитать: – Это он виноват во-о-о всех моих бедах! Да? Да! Ужасный деспот и самодур… Злой, коварный и жестокий Правитель… Это из-за него я – это я! Несчастная тихоня, обречённая навеки быть запертой в четырёх стенах…
– Милая, мне так жаль… – замерла мама, а я мгновенно пожалела о своём безрассудном веселье.
– Мам, я не серьёзно! Это всё шутка…
– Да, конечно… Но, по правде, так и есть…
– Всё в порядке! Мне нравиться жить с вами! Очень!.. Но и от поездки в столицу не откажусь, если вы с отцом будете столь милы, угодить своей несчастной дочери…
– Хитрая лиса, – тихо рассмеялась мама и напомнила: – Сиди смирно, а то нечаянно задену твой нос. Или не нечаянно.
– А ты никогда не думала и свои белокурые волосы сделать чёрными? Я могу помочь…
Мы продолжали обмениваться шутками, до тех пор, пока мама, не закончив, не заплела мне косу и не отправила меня сохнуть на улицу, а заодно позвать отца к ужину.
Я не долго полюбовалась тепло-оранжевым закатом, золотившим верхушки деревьев в лесу, затем посмотрела вдаль по дороге, которая через несколько метров скатывалась со склона и, обгоняя дома моих соседей, дальше через леса и поля тянулась к городу, а затем и к столице. Тлен! Как же мне хочется туда… Наверняка, там даже люди добрей, ведь приближённые к столице они не знают той нищеты и голода, что властвуют в других уголках нашего мира…
Отца я нашла в сарае, дождалась пока он сполоснёт руки и лицо водой из корыта, а затем мы отправились в дом.
Тушеное мясо с овощами выдалось как всегда отменным, и булочки, м-м-м… Да-да, путник, те самые булочки. Нежные, ароматные и невероятно вкусные…
Я усмехнулась своим мыслям, привлекая внимание родителей, но спросить о том, что меня рассмешило ни один из них не успел, так как входная дверь с грохотом отворилась, являя нашим взорам тучную женщину в возрасте, жену мясника.
Я не сразу сообразила, что нужно опустить глаза, так меня заинтересовало неожиданно-наглое вторжение.
Женщина сделала шаг вперёд и зычно скомандовала себе за плечо, обращаясь к кому-то снаружи:
– Заносите этого обалдуя!
В проёме, неудобно протискиваясь, появились сразу три её упитанных сына, и двое старших поддерживали под мышки младшего. Последний поднимал колено правой ноги к груди, видимо, не мог на неё наступать.
Мама пришла в себя первой и, подскочив из-за стола, тут же подставила свой табурет мальчику. А как только он уселся, жена мясника небрежно бросила двум другим сыновьям:
– Сгиньте.
Дверь, опять же с грохотом, затворилась за их спинами, а женщина, старательно избегая коснуться своим взглядом меня, смотрела то на отца, то на мать:
– Вот что. Пусть ваша недалёкая применит свои штучки и поставит этого дурака на обе ноги! У меня восемь голодных ртов! Восемь! И десять пар туш, которые надо разделать до завтрашнего вечера! А этому вздумалось сломать ногу и отлынивать от работы! Где ж это видано, чтоб мясники отлынивали от работы?! А он, стоять, говорит, не могу! Ишь чё удумал! Стоять не может, валяется без дела весь день! Поди и ногу сломал специально, несчастный лентяй! – она замахнулась на, тут же сжавшегося от страха сына, но не ударила, продолжая верещать: – Знаем мы, чем ваша дочка занимается! Вон, овцы всегда здоровые, послушные! Знаем и молчим, но стороной обходим. Мало ли. Так что пусть! Зря мы что ли помалкиваем? Но только, чтоб никто не знал! Ноги моей не было в вашем доме, ясно?
Семья мясника, кстати, живёт лучше всех в нашей деревне. И мясо всегда есть и драхны за работу. Это мой отец сам занимается разделкой, а остальные, у кого водятся животные, обращаются к ним. Да что там говорить, только смотря на их упитанные лица, трудно поверить, что в семье есть голодные рты, если только те, что требуют добавки. Интересно, а такая непробиваемая наглость свойственна всем не страждущим от голода?
– Ясно, – заговорил отец, отодвинув от себя миску с недоеденным тушенным мясом. – Только помочь мы не в силах. Напрасно ваша нога, которой здесь не было, переступила наш порог.
Я сдержала смешок, увидев, как лицо женщины из красного приобрело багровый оттенок. А затем я перевела взгляд на мальчишку и замерла, не потому что он в упор пялился на меня, а потому что почувствовала зов магии. Природа-мать! Я должна ему помочь! На кончиках пальцев даже зуд появился. Я перевела умоляющий взгляд на отца, и его глаза округлились от понимания. Он знал, что моя магия сильнее меня, сильнее предосторожностей и страха. Потому он и вздохнул тяжело, обреченно кивнув.
Я тут же подскочила к пострадавшему, усаживаясь перед ним на колени. Мальчишка испугался моей прыти и, отшатнувшись, ударился затылком о стену, глухо ойкнув, а его мать, по всей видимости, готовилась отшвырнуть меня от своего чада, если что-то пойдёт не так.
Но всё будет хорошо. Сломанная кость человека мало чем отличается от сломанной кости любого животного, верно?
Лодыжка, место перелома, выглядела страшно… Багровая выпуклость шириной почти с ладонь взрослого человека, кожа натянута так туго, что гляди и лопнет, она даже блестела, отражая блики огня от свечей.
Я подняла глаза на обескровленное лицо мальчика, заставив его чуть содрогнуться – похоже, из-за своих глаз – и увидела на его лбу бисеринки пота, а тонкие губы болезненно сжимались, превращаясь в бледную полоску. Должно быть, он терпел невероятной силы боль… Но мужественно молчал, а может это заслуга грозной матери, которая добилась молчания сына угрозами.
В любом случае, проверять его выдержку и далее нет причин, и я, прикрыв глаза, задержала свои ладони в миллиметре от места перелома, выпуская томившуюся в них магию золотым свечением.
