– Не перетрудись, убивая людей, – она откидывается на спинку и отталкивает его к окну. Полицаи остаются далеко позади.

До корпуса Платон еще как-то передвигается сам, но стоит оказаться на знакомой территории, его ноги становятся ватными и перестают держать. Аврора закидывает его руку себе на плечо, подхватывает за торс и медленно тащит. Он старается, но сознание постепенно мутнеет и помощи от Платона мало. На первом этаже есть окно, которое не запирается изнутри, и если нажать на раму в определенном месте и поддеть веткой или палкой, то можно легко открыть, не разбив стекла. Туда Аврора и направляется.

Платон сползает по стене, стоит его отпустить. Разобравшись с окном и подтянув к стене ящик, заботливо оставленный здесь кем-то давно, Аврора садится рядом и думает как быть дальше. Если Платон не сможет перелезть, она его не поднимет.

– Где мы? – вдруг спрашивает он, поднимая голову и смотрит абсолютно ясно.

– Почти пришли. Ты должен забраться в окно.

Кивнув, Платон делает несколько глубоких, насколько позволяют травмированные ребра, вдохов и с трудом, из последних сил подтянувшись на одной руке буквально прокатывается по подоконнику и шумно падает на пол. Аврора следуя примеру, забирается на ящик и хорошенько оттолкнувшись запрыгивает в окно.

– Ты не убился? – шепотом, потому что шуметь больше нельзя, спрашивает она.

– Я устал.

– Я тоже.

Аврора помогает ему подняться, сначала упираясь коленками в пол и подталкивая за плечи, а потом потянув вверх. Она следит чтобы не оставалось кровавых разводов когда Платон касается стен, хотя в темном коридоре, где горят только маломощные тусклые лампочки, это довольно трудно. Ступеньки становятся самым настоящим испытанием. Аврора хватается за перила, тянет Платона, пальцы соскальзывают, ноги оступаются, но она не сдается. В конце концов это стыдно, бросить его на последнем пролете.

Они дотягивают до квартиры и Аврора достает ключи, руки дрожат от напряжения. Пинком открывает дверь и они почти валятся на диван, она в последний момент умудряется вывернуться из под тяжелого тела Платона.

– Ну вот, – переведя дыхание, Аврора запирает дверь на ключ и усаживается на спинку дивана, позади Платона. – Теперь твое плечо.

– Ты так с каждым возишься? – Платон слегка откидывает голову, укладывая ей на колено.

– Какое тебе дело?

– Любопытно. Если бы ты меня не знала, стала бы?

– А я тебя и не знаю.

– Я не понял, ты благородная что ли?

– Скорее я добрая, справедливая, умеющая сопереживать.

– А в чем разница?

– Не знаю, но мой брат говорит….

– Я не настолько тебе обязан, чтобы выслушивать трогательные истории.

– Извини, без нашивки на рукаве тебя легко принять за нормального человека.

– Даже не знаю насколько мне нужно деградировать, чтобы опуститься до твоего уровня развития и отвечать на понятном тебе языке.

– Ох, бьешь по самому больному, – и она упирается ему коленом в спину и слегка отводит больную руку в сторону, чтобы лучше видеть плечевой сустав.

– Ммм, – сквозь зубы мычит Платон и жмурится. – Специально, да?

– Чуть-чуть. Сейчас отпущу, – в ее голосе слышится смех и веселье. Резким движением Аврора ловко вправляет плечо и Платон мычит проклятья не разжимая губ.

– Все, – она убирает руки и слегка задев его ногой, спрыгивает со спинки дивана. Неслышно семеня по полу она ныряет в свою спальню. Платон тихо рычит себе в колени от боли, держась и за ребра и за плечо. У него разбито лицо и кулаки, глаз основательно заплывает, он со свистом дышит из-за запекшейся крови в носу и в голове стоит какой-то гул.

– Платон, – голос Авроры звучит как будто из-за стены, едва прорываясь через этот гул, но ее рука осторожно касается потной шеи. – Ты еще со мной? – спрашивает она, как только Платон поднимает на нее мутные глаза. – Не отключайся пока, ладно? Потерпи немного.

Он чувствует холодное прикосновение ментоловой мази к плечу, когда Аврора круговыми движениями руками под футболкой снимает боль. Платон делает рванный вдох, снова хватается за ребра и мужественно молчит.

– Ложись. Я помогу.

Аврора поддерживая его за шею медленно опускает на диван. Головой Платон ощущает взявшуюся из ниоткуда подушку, ребра снова отзываются болью на глубокий вздох, когда Аврора закидывает его ноги наверх, и после он, наконец, чувствует облегчение. Мышцы перестает сводить судорога от чрезмерных усилий. Невесомыми холодными прикосновениями Аврора осторожно гладит его лицо и только по запаху мяты, ускользающим сознанием Платон понимает, что это тоже мазь. Потом он проваливается куда-то, потому что боль ушла.

Аврора еще некоторое время остается рядом с ним, дабы убедиться, что Платон выживет и не умрет до утра, а после выносит из своей спальни одеяло и укрывает.

– Ну вот, – тихо шепчет она, снова усаживаясь рядом и смотря на отражение лампочки в оконном стекле, – а если бы не я, где б ты был? Мокнул под дождем, хрипел на скамеечке, плечо вон выбито, нос хотя бы не сломан. И кому ты что доказал? Все вы сильные и независимые, а умирать никому не хочется. Знаешь что самое страшное? Мое благородство ничего не стоит, я просто труслива, – тут она оборачивается к Платону и, взяв край одеяла, смахивает испарину с его лба и висков. – Но с тобой все будет в порядке. Я помогу тебе. Нужно делать добрые вещи, Платон. Тогда есть хоть какой-то смысл выживать. Может если мы начнем помогать друг другу, война и закончится.

Аврора замолкает и в тишине слушает его тяжелое дыхание. Она думает о брате, которого раньше так же выхаживала после тяжелых и неудачных боев и поджимает губы, старательно не позволяя себе слез. Нельзя. Брат сказал ей быть сильной, а быть сильной значит перестать жалеть себя.

Рывком поднимаясь на ноги, Аврора, уходит в ванную. Там смывает кровь с ладоней, шеи и правой щеки, Платон мотал головой, пока она волокла его в корпус, расчесывает влажные после дождя волосы и готовится ко сну. Перед тем как уйти к себе, Аврора еще раз проверяет Платона, она боится что у него есть внутренние травмы, которые невидны и за ночь его состояние ухудшится на столько, что ничего уже нельзя будет исправить.

Ночь проходит быстро. Пару раз Аврора просыпается, чтобы сменить холодный компресс на лице Платона, но в целом все выглядит неплохо. Он не мечется в бреду, не стонет в полусне. Утром она с трудом поднимается вовремя из-за ночных хождений, едва успевает собраться, прежде чем раздастся сигнал к подъему, и выскочить из квартиры. Напоследок перед уходом она проверяет Платона на диване, долго пытается определить есть ли у него жар, положив ладонь на горячий лоб. На всякий случай оставляет ему стакан воды рядом с диваном и сбегает из квартиры буквально за секунду до звонка.

Она высиживает пару занятий и отпрашивается в туалет, чтобы забежать к себе, пока большая часть учеников в классах. Аврора торопливо проходит по коридорам, заскакивает в санчасть, выпрашивает таблетку, сославшись на женские недомогания, и почти влетает в квартирку.

Платон сидит на полу возле дивана, явно упав, когда пытался встать. Его голова запрокинута и лежит на мягкой подушке. На лбу пот.

– Не умирай, я тебя спасу! – весело говорит Аврора, хорохорясь для вида, и пробегает к себе в комнату, подхватывая на ходу пустой стакан.

Платон морщится от ее звонкого, громкого голоса, как от зубной боли. Она копошится у себя в спальне, что-то ищет, забегает в ванную, перескакивает разбросанные вещи, будто резиновый мячик, легко отталкиваясь от пола, и сует ему в лицо руку с таблеткой на ладони, в другой она держит стакан уже с водой.

– Что это? – хрипло выдыхает он.

– Обезболивающее, – все так же весело говорит Аврора. Ее дыхание немного сбито, из-за этого она будто сглатывает некоторые буквы.

– Откуда? – Платон берет у нее таблетку и закидывает в рот. Аврора подносит стакан к его губам и, мягко поддерживая голову, помогает выпить. Он терпеливо позволяет. Она может оценить, насколько сложно ему принимать помощь.