А кто устраивает изнасилования женщин у вас в Мальмё? Тоже беженцы от террористов?.. И вы нас ещё жизни пытаетесь учить?.. Так вы кого теперь в свои земли пустили, не проверяя паспортов?!

– Не снаю…

– Правильно, Арвид! Вы не знаете. А кто знает?..

– Спецслушпы…

– Верно!.. Спецслужбы должны бы знать! Но им же некогда!.. Вашим спецслужбам!.. Они обслуживают отравление Невольного, отравление Скрипача, претензии Гуайдовской, эвакуацию Попрыгуйской и прочие выдумки… Важными делами заняты ваши спецслужбы! Они ведут глупейшую информационную войну с Россией! Поэтому им вовсе не до защиты собственного населения…

Молчите?.. Да вас просто выдрессировали презирать всё своё европейское христианское наследие, одновременно целуя чужеродные тапки с задранными вверх носками!.. Ваш Карл XII перед Полтавской битвой в своё время породил у нас в России одного Мазепу, а вы сами по отношению к себе и своим детям стали тысячами мазеп!.. Соображаете?.. Как у вас с логикой вообще?.. Алле!.. – Иван помаячил ладонью перед лицом задумавшегося Портмонессона. – Вы ещё в сознании, мой шведский друг?..

Швед горестно кивнул, и Иван, слегка утомлённый монологом, глубоко вздохнул, налил себе в стакан компота и залпом выпил.

– Если бы вы, Арвид, не назвали мои представления фашистскими, я не стал бы углубляться в эту тему! – добавил он. – Но вы сами выпросили правду на свои уши… Потому что мои деды воевали с фашистами, а вы меня так жёстко зацепили этим словом!.. Вот и получили ответ… Не обижайтесь.

Воцарилась пауза… Швед мрачно обдумывал услышанное. Викентий по-прежнему отслеживал взглядом «журналистов»… Андрон хмуро исподлобья смотрел на шведа, а Катя комбинировала по-новому букет из свежих цветов на столе. Урмас глядел перед собой слегка остекленевшим неподвижным взором, как будто пытался прозреть вечность.

– Ну, не будем о грустном, – предложил Иван. – Давайте выпьем за всё хорошее! – и начал разливать водку.

– Мне, пожалуйста, налейте в гранёный стакан! – заявил вдруг Урмас. – И себе тоже!.. Я весь в печали о нашем общем советском прошлом!

– Нет проблем, – ответил ему Иван и позвал официантку: – Девушка!.. Два гранёных стакана и ещё водки, пожалуйста!.. Гранёный стакан – это такой образ нашего советского уклада, – пояснил он вопросительно взглянувшему на них Арвиду. – Историческое прошлое… Поездки в колхоз на картошку… Рыбалка… Баня в сельской местности…

– Тогта я тоше хотщу фотки из краненый стакан! – заявил швед. – Я тоше хотщу в софетский прошлый!

– Хорошо… Одной ногой вы в нём уже стоите. В том, что касается кильки… Кто ещё с нами? – спросил Иван, глядя на Катю с Андроном и Викентия.

– У меня налито, – показала на стопку Катя.

– Я повременю, – сказал Андрон. – Должен же кто-то из нас оставаться трезвым!

– А я с вами! – отважно высказался Викентий…

– Девушка! – возгласил Иван, – четыре гранёных стакана и много водки!.. Пожалуйста…

Заказ был выполнен, и они выпили, зафиксировав момент громким чоканьем. Андрон и Катя их символично поддержали…

– А им можно отбиваться от коллектива, – Иван махнул рукой в сторону Андрона.

– Они не софетский, та? – спросил его Арвид после того, как с хрустом откусил солёный огурец.

– Советский, советский, – отвечал Иван, – просто они нынче женихи… с невестами… У них свой междусобой…

– А-а! – радостно воскликнул швед, – Токта, как это кричат у фас?.. Горька-а!

– Вот именно! – поддержал Иван. – Чего сидим?.. Прозвучала команда «горько!»

Андрон с Екатериной чмокнули друг друга.

– Мало-о! – закричал швед.

– Для начала хватит, – остановил его Иван, – остальное на свадьбе…

В этот момент вдруг громко запел мгновенно захмелевший эстонец:

– «Неба у-утреннего стяг!.. В жизни важе-ен первый шаг», – он отбивал такт вилкой по столу, – «Слышишь, ре-еют над страно-ою-ю вихри я-яростных атак!..»

Все присутствующие обомлели и уставились на Урмаса, а он как ни в чём не бывало, уперев глаза в неведомую даль, пел: «И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди-и!.. И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!..»

– Ого! – сказал Иван, – это уже вам не хухры-мухры… Эк его распёрло!.. Давайте подпоём?..

– Не надо, – возразил Викентий. – Он просто пьяный.

Тем временем Урмас забыл слова куплета и повёл припев по второму кругу: «И вновь продолжается бой!..»

– Вы думаете, он пьяный? – сказал Иван, – а мне кажется, что он латышский стрелок… Только – инкогнито…

– Нет, – возразил Андрон, – он эстонский…

– Эстонский стрелок? – спросил Иван, – может быть… Но обратите внимание, мистер Портмонессон, ваш верный оруженосец может и даже любит петь русские песни! Как оказалось, всё зависит от полноты налитого стакана…

– Но он не знает мноких словоф, – ответил швед.

Урмас пошёл петь припев по третьему кругу…

– Надо отвести его в спальню, – сказал Викентий, – иначе эстонский стрелок будет петь, пока не кончатся патроны…

– Согласен. Давайте уведём его в купе, – ответил Иван. – Мы с Андроном утащим товарища Палубиса и положим спать. А Викентий с Арвидом, оставайтесь за столом и охраняйте жареных курочек и Катю. Головой за них отвечаете!.. Интервью вражеским лазутчикам не давать! Понял, Викентий?

– Да.

– Ну всё!.. Взяли!..

Иван с Андроном подняли враз обмякшего Урмаса, который перестал петь и забормотал: «Куда вы меня несёте, товарищи милиционеры?..»

– Наш человек! – подмигнул Андрону Иван. – Советский! – и оба расхохотались.

А Урмас внезапно изменил репертуар и решительным тоном загорланил совсем другое: «Рука бойцов колоть устала!.. Уж затупилось острие шприца!.. Есть у вакцинации нача-ало-о!.. Нет у вакцинации конца-а!..»

– Ну вот, это уже попурри! – усмехнулся Иван, ухватывая Урмаса подмышки. – Наслушался радио…

После этой репризы горлопанство Урмаса стало вдруг сходить на нет, и он мгновенно заснул, как только дверь вагона-ресторана закрылась за ними.

Когда же Иван с Андроном, уложив Урмаса в купе, вернулись, то увидели, что рядом с их столом на придвинутых стульях сидели уже знакомые «журналисты», перебравшиеся из дальнего угла, и беседовали о чём-то с оставшимися сотрапезниками.

– Интересно-интересно, – сказал Иван, которого присутствующие, потеснившись, пропустили к его месту у окна, – так значит вы журналисты? Чего ж вы сразу не признались? Вас не пришлось бы бить!.. Вы знаете, что это нехорошо – бить журналистов?

– Знаем, – пьяновато кивнул в ответ Пластырь.

– Ну, тогда давайте выпьем мировую… Девушка! – позвал он, – нам, пожалуйста, мировую принесите!.. Граммов триста. Мистер Портмонессон, я оплачу это сам.

– Нет! – вскинулся от полудрёмы Арвид, – фесь стол сеготня плачту… платщю я!.. Дефушке – шампанского!..

– Да у меня ещё прежнее не закончилось, – сказала Катя, – вот же в фужере стоит.

– Ай-яй-яй, Катьюша, вы фофсе нитщего не выпиль!..

– Так значит Викентий уже дал вам интервью? – продолжил Иван разговор с Веслом и Пластырем.

– Не дал, – мотнул головой Пластырь.

– Он не сказал нам главного, – внезапно проболтался Весло, – куда вы едете?

– Он и не мог сказать. Ведь он немой, если вы заметили… Правильно, Викентий? – Иван повернулся к либералу.

– Правильно! – нетрезво и размашисто кивнул головой Викентий, до этого задумчиво клевавший носом.

– Нехило так! Вы, что ли, из контрразведки? – спросил Весло Ивана.

– Почему?

– У вас немые говорят!

– Нет. Я из связи… Тоже, кстати, разговорный жанр!

– Между прочим, через десять минут будет крупная остановка в городе Забайкальске, – заметил Веселкин.

– И что? – спросил Иван.

– И можно выйти прогуляться. Стоянка поезда полчаса… Прогуляться времени хватит. Там, кстати, на перроне перед входом в вокзал фигура медведя есть.

– Знаю. Видел.

– Вы бывали в Забайкальске?

– Конечно. Я в нём в армии служил.

– Да вы что! А я тоже здесь… отбывал наказание… Вот так совпадение! Надо отметить.