Отец к пяти годам Тимофея был уже если не на последней, то на предпоследней стадии алкоголизма. Из заботливого мужа и родителя, он превратился в тирана и иногда начал позволять поднимать на маму руку. В эти моменты я уносила брата в нашу с ним общую комнату, чтобы он не видел этого кошмара и не травмировал свою еще не окрепшую детскую психику.

Крики матери были слышны по всей квартире и, конечно же, их слышал и Тимка. Плакал, я успокаивала, но он понимал что происходит. Потом я пыталась успокоить родителей, но это никогда не работало. Меня попросту выкидывали с поля их зрения со скандалом.

Вскоре начала пить и мама. И это для нас с братом стало уже настоящим горем. Женщины спиваются быстрее мужчин и к пяти годам брата, мама перестала отдавать себе отчёта в своих действиях. Так я осталась за главную в семье. Училась на бюджете и подрабатывала, чтобы сводить концы с концами и тянуть братишку.

Отец был еще в состоянии работать хоть и находился под постоянной угрозой увольнения за пьянки и прогулы. Мама же уже почти не вставала с кровати, а лишь иногда поднимала голову, чтобы выпить очередную стопку водки и снова впасть в забытие.

А потом наступила эта кошмарная ночь.

Скандал начался еще с вечера, когда родители сели за распитие очередной бутылки дешёвого пойла. У отца в этот день была зарплата и в доме появилась даже колбаса. Тимка очень ее любил, и я нарезала ему несколько бутербродов. Тогда-то я и услышала повод их разногласий. Отец винил мать в том, что рождение моего брата сломало им жизнь и сделало их нищими.

Мама заступалась за своего сына и обвиняла отца во всех проблемах и безденежье.

Я помню, как шла по коридору к Тимке, неся в руках тарелку с бутербродами, когда услышала крик матери. Такой неестественно сдавленный крик. Потом закричал отец. Я бегом побежала к брату, отдала ему бутерброды и вернулась на кухню.

Картину, которую я там увидела мне не забыть никогда!

Мама вся в крови лежала на полу. Отец держал в руках нож и весь трясся от ужаса, который он сейчас испытывал. Я застыла в углу нашей маленькой кухонки, зажав ладонями глаза. В голове миллион мыслей и ни одну невозможно уловить.

Отец как будто очнулся на мгновение и резко сорвался с места, подхватил худое тело мамы на руки и побежал вниз. Из окна я видела, как он положил ее в машину, а сам сел за руль пьяный.

Машину мы так и не продали. Отец считал, что это самый крайний случай, когда он должен будет ее продать. Так как виновным во всех бедах он считал именно Тимку, то мать дабы не разжигать конфликт еще больше, давала ему на содержание авто деньги со своей пенсии.

Она получала пенсию по инвалидности после удара, который в очередном пьяном угаре отец нанёс ей по голове и она начала слепнуть.

Всю ночь я отмывала кухню от их очередных посиделок и крови, не выпуская брата из комнаты. Было страшно представить, что он может увидеть эту картину. Ближе к утру я отмыла уже всю квартиру, кроме той комнаты, где мирно спал Тимка.

Солнце уже давно встало, а отца так и не было. Я ждала его, вглядываясь в окно на дорогу, где ехало куча машин, но только не отец. Люди шли на работу, и мне тоже уже пора было собираться на учёбу, но я не могла оставить брата одного. Придется раньше вести его в садик.

Разбудила Тимофея, и мы начали собираться. На его вопросы, «а где мама», я молчала лишь успевая переводить темы.

К полудню я закончила в институте. Сегодня был зачёт, и я сдала его блестяще, ни смотря, ни на что. Мне нравилось учиться, я получала от процесса обучения реальный кайф.

Ближе к трём часам дня на мой сотовый, старый потертый телефон, раздался звонок с городского номера. Я схватила трубку и сразу же ответила. На той стороне трубки меня оповестили о страшной аварии, которая произошла ночью. В ней погибли мама и папа.

В дальнейшем меня еще не раз вызовут к следователю т.к. судебная экспертиза покажет, что мама умерла от ножевого ранения. Мне придётся рассказать всю картину происшедшего, свидетелем, которой я стала.

Но самое страшное случилось, когда пришли работники социальной защиты и забрали у меня Тимку. Мне было всего семнадцать лет, а ему только пять и по закону я не могла стать его опекуном. Много раз я обивала пороги детского приёмника – распределителя, в котором находился мой брат, но меня даже на порог не пускали, не говоря уже о том, чтобы увидеть его.

Я просила, нет, я умоляла, но получала всегда один и тот же ответ. Вот, мол, исполниться тебе восемнадцать лет, выйдешь замуж, заимеешь жилплощадь позволяющую взять опеку над несовершеннолетним и тогда приходи, если на тот момент не найдётся семья, подходящая для мальчика.

Внутри все рвалось на части. Как они могут так поступить, как могут отдать моего единственного братишку кому-то. Да кто вообще дал им такое право?!

Позже мне разрешат навещать Тимофея, и я начну искать выходы как взять над ним опеку. Мы договорились, что когда его будут смотреть очередные семейные пары на предмет усыновления, он будет вести себя плохо, чтоб не нравиться им. Пока это было единственное, что нам удалось придумать.

И вот он долгожданный день моего совершеннолетия. Мы с подругой отмечали его сидя все на той же моей маленькой кухонке в пять квадратных метров с бутылкой красного сухого вина и мандаринами. Такой вот интересный набор. На большее денег мне тогда не хватало. Работала я не полный рабочий день. Сначала школа, а потом институт занимали мое основное время. Но в школу я пошла с шести лет и потому в свои восемнадцать я уже училась на втором курсе института. Впереди три тяжёлых года, но я не брошу учёбу. Обещала маме, и свое слово сдержу, во что бы то ни стало.

Я жаловалась подруге на жизнь и на то, что все мои старания забрать брата не имели успеха. Заладили одно, и тоже, восемнадцать лет, муж, работа и жилплощадь. Пока только один пункт я выполнила и повзрослела до совершеннолетия. Но работать полный рабочий день я пока не могла, да и мужа где взять, я даже ни в кого не влюблена. Жилплощадь мне тоже не позволяла взять опеку, не хватало каких-то несчастных двух метров.

Подруга посоветовала мне найти толстосума, а то есть мужчину с деньгами, который по ее мнению обязательно решит все мои проблемы. Я даже слышать об этом не хотела. Но другого варианта я тоже не видела. Думать о продаже своего собственного тела, а именно так я себе это и представляла, мне совсем не хотелось.

С другой стороны, чем бы мне помог такой мужчина? Спал бы со мной и всё. Ну, кто женится на простушке типа меня? Поэтому этот вариант тоже терялся.

Но вдруг тот самый вариант нашёлся сам собой. Этим решением стал старший брат моей подруги Алан. Он был старше нас на десять лет и уже имел свою фирму, твёрдо стоял на ногах и главное давно проявлял ко мне интерес. В принципе я привыкла к тому, что мужская половина населения находящаяся по близости ко мне не равнодушно дышат в мою сторону, проявляя неподдельный интерес.

Алан имел восточные корни и не приходился братом моей подруги по отцу. У них была одна мать, но отцы разные. Его родной отец жестоко избивал их мать и вскоре после рождения Алана они развелись. Второй брак подарил им Диану, мою теперешнюю самую близкую и, наверное, единственную подругу.

Сама Диана замечательная и очень добрая девушка. Мое пристанище души. Сейчас сидела напротив меня, и легонько разбалтывая красный напиток в своём бокале начала говорить:

– Ты можешь прийти к нам в гости, а там я все устрою.

– Диан, почему у меня такое ощущение, что я себя хочу продать? – немедленно отреагировала я на её слова.

– Ерунда какая-то! Алин, ну, в конце концов, мы говорим скорее о фиктивном браке, и Алан сможет нам в этом помочь! Ну не бросать же Тимку в детдоме! – возмущалась подруга, делая глоток вина.

Она нашла ту самую кнопку, нажав на которую я сразу же согласилась на ее предложение. Мы договорились, что завтра вечером я приду к ним в гости. Подруга же все сделает так, что ее брат будет дома, а дальше дело техники. Расчёт в основном был наудачу. Ведь Алан мог легко отказаться от этой затеи, но мы твёрдо верили, что всё должно получиться.