За время оставшегося пути юная фейрика, да и ее родители увидели немало других чудес: еще одну, хоть не такую большую колонну ''грустных дядей'';друида верхом на огромном олене в сопровождении сотни конных доспешных бойцов уже на лошадях; трех похожих на их сопровождающих воинов, но пешком, что однако не мешало им бежать со скоростью пущенных в галоп лошадей; гонимый их сородичами табун (фейри обменялись приветствиями); медведя, что нес на себе воина в доспехах, кстати, на медведе так же имелся доспех; стадо из сотни коров, которое пасли двое пастухов, пожилой мужчина в войлочной шляпе и мальчик на 2–3 года старше Ромашки, а так же много-много чего еще. И все это только непосредственно на самой дороге, в ведь был и мир вокруг нее: не раз и не два фейри замирали в испуге и восхищении при виде несущих всадников грифонов; сотни лесорубов сводили лес и расчищали поля; в какой-то момент им открылся глубокий карьер и столько людей копошились в нем, что у Ромашки зарябило в глазах и ей пришла мысль, что в муравейнике и то меньше муравьев, несколько больших зданий активно строились на окраине карьера и строили их не намного меньше людей чем ковырялось в нем самом. Иногда в отдалении встречались постройки и от одной из них прибежала несколько ровесников Ромашки. Стайка ребятишек некоторое время бежала рядом с фургонами, и девочка-фейри всей душой рвалась к ним, но нет, нужно было продолжать путь, и вскоре дети убежали, провожаемые взглядом готовой заплакать Ромашки.
Да, фейри увидели многое за этот длинный, не кончавшийся день, но главное чудо ждало их впереди. Сперва фейри показалось, что они подъезжают к крепости на самой окраине густого леса, и они думали так почти до самого конца: миновали шумную и большую стройку (знали бы они что ждет их впереди), подъехали к мосту через глубокий ров, на дне которого гнил целый лес из направленных вверх остриев, миновали ров по широкому мосту и остановились — жуткое переплетение гигантских и в то же время зеленых будто молодые побеги корней настолько скрывало под собой воротный проем, что не видно было створок. Десятник сопровождающих, один из здоровенных эльфов в доспехах, выехал вперед и словно что-то сказал жуткому бурелому или показал в поднятой вверх ладони. Но не важно что сделал''сын листвы'' — главное, корни страшной чащобы дрогнули и словно неохотно расступились, открыв путникам проход и блеснувшие металлом створы ворот. Ворота открылись секунду спустя.
Живая чаща напугала Ромашку больше чем все что она успела увидеть до того, оно и не мудрено — даже ее родители со страхом смотрели на подрагивающую словно в предвкушении опасную зелень, но фейри поверили своим сопровождающим и замирая сердцем все-таки проехали меж расступившихся корней, с которых капал фиолетовый яд. Весь этот путь девочка провела на дне фургона, крепко прижимая к себе тихонько хнычущих, но не смевших заплакать брата и сестру.
Два часа спустя.
Ромашка не смела дышать и переступить ногами на огромной как сковорода ладони: открывшийся ей с высоты вид без остатка поглотил все ее существо, полностью затмив любые другие впечатления этого полного удивительных событий дня. Принятые ей за лес чащи оказались лишь тонкой оградой, живой стеной, как ограды домов богачей в городах, хотя она никогда и не видела живой стены такой удивительной высоты, да и протяженности тоже. А вот за живой изгородью восторженному взгляду девочки открылось строительство настоящей стены, и пусть она пока была не высока, а в некоторых местах и вовсе была только похожая на ров широкая канава, но стена росла прямо на глазах и большие как их фургон каменные блоки десятками опускались, заполняя пустоты в земле или плотно вставали на уже положенный камень. Полный жизни и несмолкающего гула котел, циклопических размеров стройка внутри кольца недостроенных стен кипела, шумела, жила и словно перехлестывала через край и в то же время протекала, вернее пополнялась через несколько дальних от девочки фортов. Ворота фортов не закрывались ни на минуту, и из них текли бесконечные потоки кирпича, досок, бревен, телег с песком, с разнообразными мешками, ветками, сеном, гнали овец и лошадей, входили колонны уже знакомых грустных дяденек и одетых в доспехи воинов, небольшие группы охотников с подвешенными на шестах тушами, колонны здоровяков в одинаковой одежде, которые в отличие от грустных дядей всегда бежали, а не шли. Еще один даже более крупный поток изливался прямо из центра всего этого: где-то в глубине огромного укрытого строительными лесами здания словно прорвало плотину, и оттуда текла широкая, бурная река из гигантских блоков для стены, сотен тачек с мелкими белыми булыжниками и простой ничем не примечательной земли, не такими здоровенными камнями более правильной формы, бочками и опять мешками, сотнями, если не тысячами мешков.
Вот уже час девочка впитывала в себя удивительное зрелище, вслушивалась в несмолкающий гул и принюхивалась к незнакомым и знакомым запахам. Ромашка знала, теперь тут их дом и ждала того восхитительного момента, когда она сможет нырнуть во все это с головой, увидеть вблизи, пощупать, попробовать на вкус чем отличается темный камень от белого, и облазить остальные шесть фортов, а не только тот, в котором остановилась ее семья.
Тогда около двух часов тому назад путешественники миновали проход в жуткой стене, проехали в открытые ворота и попали в кольцо земляных стен с деревянными башнями наверху. Живущая своей жизнью крепость встретила их равнодушно, полностью проигнорировав полдюжины фургонов и три десятка коней: стучали молотки, где-то звенел металл, звучала многоголосная речь, ржали лошади, блеяли забиваемые на ужин овцы, ходили люди, эльфы, орки, и над всем этим давлел отдаленный похожий на прибой гул, что проникал из-за высоких стен. Честно сказать фейри растерялись, даже отец Ромашки, признанный всеми лидер небольшой группы, несколько оробел. Хорошо что с ними оказалось сопровождение — старший десятка охранников-эльфов невозмутимо толкнул коня, направив его в людской водоворот, ну а за ним уже последовал его десяток и фейри со своим скарбом. Ехать оказалось недалеко: пара минут сквозь пышущий жизнью водоворот и вот он небольшой оазис посреди кипящего моря жизни — несколько больших двухэтажных строений вдоль одной из стен, коновязи и поилки на сотни лошадей, стоянки для фургонов и… десятки, сотни фейри, что вышли поприветствовать новичков.
Пока взрослые занимались обустройством стоянки и знакомились с сородичами, Ромашка сумела слинять, хоть и знала что ей попадет, но это будет потом, а сейчас перед девочкой открывался и манил новый неизвестный мир, и она не могла больше терпеть. Почти час она лазила по показавшейся ей невероятно огромной крепости: забиралась всюду и везде; получила пирожок с грибами и яблоко на огромной кухне; подзатыльник, когда сунула свой нос в пышущую жаром кузню, где работали десятки полуголых мужиков; дала несколько дельных советов, увидев как стригут овец; преисполнилась гордости, когда ее советам последовали; восторженно хлопала в ладони, увидев как целитель сращивает раздробленную кость; прокатилась на пустой тачке, которую вез не прогнавший проказницу здоровяк в кожаном фартуке и наконец, забралась по многопролетной лестнице на самый верх одной из башен — только там фейрийка поняла, что показавшаяся ей целым миром огромная крепость лишь малая часть того, что она увидела за стеной.
— Ромашка-а-а! — откуда-то из-за спины и снизу послышался голос зовущей ее мамы и девочка поняла, ее время по крайней мере на сегодня прошло. Она еще разок взглянула на поразившее ее до глубины души зрелище и словно напоследок впитала в себя все запахи, звуки и то что видели ее глаза, а затем спрыгнула с огромной ладони на узкий парапет. Спасибо, дяденька, — девочка не забыла поблагодарить одного из обитавших в башне воинов, что целый час позволил ей использовать ладонь его поднятой руки как наблюдательную площадку. Воин ничего ей не сказал и вроде бы равнодушно вернулся к исполнению функций дозорного, но за пять дней пути юная фейрийка научилась понимать этих молчунов, а потому знала, воину приятна ее благодарность.
