От злости на самого себя Морнэмир неосознанно пришпорил коня, Кайгусь последовал его примеру. Кавалькада из двух всадников вывалилась на дорогу, вернее не на дорогу, пока, а на натоптанный тракт с весьма интенсивным движением и поскакала по нему.
— Хух! — чтобы успокоить нервы Морнэмир прибег к известному средству — отхлебнул из походной фляги добрый глоток грибного вина. — На той неделе напрошусь на ''локомотив Главы'' (забитый высокоуровневыми мобами город гномов)и все очки сброшу в Кайгуся, а то со мной он совсем зачах от скуки. Может опять отправить его к Айсмену, вроде там он уровень неплохо поднял? — Морнэмир немного неловко от отсутствия постоянной практики заглянул в воспоминания питомца и несколько минут все так же неловко копался в них, пару раз едва не слетев с седла, к счастью не понукаемые лошади перешли на шаг. — Смотри-ка, а ведь у него там завелись друзья, — он удивленно присвистнул, — Дримов Послушный и Айсменов Вуки! Хотя чему тут удивляться? Разумных петов в клане наперечет. Надо же, даже с Айсменом, несмотря на то что он игрок, сумел сойтись на короткой ноге, — вновь уколол его приступ злости (на себя), — один я такой идиот! Решено: пикник, потом локомотив Главы и раз у них там сложилась такая компашка, отправлю его к Айсмену, заодно надо не забыть связываться с ним хотя бы раз в день и интересоваться его успехами! -
Приняв решение Морнэмир вновь погладил заластившуюся сову по голове и улыбнулся Кайгусю, питомец робко улыбнулся в ответ.
— Все-таки Боровик прав, — пришла ему в голову неожиданная мысль насчет златогривых коней — ему нестерпимо захотелось оседлать такое чудо и пустить его по дороге вскачь и чтобы его питомец скакал рядом на таком же. — Но, кляча! — Морнэмир толкнул лошадь пятками в бока. Пегая кобыла даже близко не напоминала драгоценных коней, но сумела выдать неплохой галоп.
Два быстро несущихся всадника разминулись с пешим отрядом эльфов-стрелков, обогнали нагруженную досками телегу, потом долго скакали вдоль многотысячной колонны зомби, едва успев проскочить между головой колонны и полудюжиной фургонов, которые сопровождали два десятка верховых, а затем под ругань возглавлявшего колонну некроманта скрылись в клубах поднятой копытами пыли.
Там же.
Ромашка — ребенок, 9 лет, раса фейри.
— Как тут все интересно! — Ромашка едва не свалилась с облучка фургона, разглядывая близко проскакавших всадников: эльфа с белой совой на луке седла и второго эльфа (или не эльфа?) с огромными ушами и зеленой как трава кожей, уши последнего подобно парусам развивались на ветру, что привело девочку в неописуемый восторг. Все во всадниках было ей интересно: лица, сова, одежда, оружие и конечно же замечательные, похожие на лопухи уши.
Материнская рука вцепилась ей в косичку и втянула на облучок. Мать незаслуженно (по мнению Ромашки) ее отругала и отправила в фургон присматривать за братом и сестрой. Зайчик и Почка повизгивая от восторга занимались тем же чем и она, только отпихивая друг друга смотрели на мир сквозь дырку в тенте. Ромашка не стала воевать с мелюзгой за облюбованное ими место, а просто пробралась сквозь наваленные в фургоне вещи и вылезла с другой стороны.
Там творилось такое..! Взгляд юной фейрийки заметался по лицам тысяч бредущих навстречу людей, через мгновение она с восторгом осознала — не только людей, но и гоблинов, и орков. Молчаливые одетые в лохмотья дяденьки несли на плечах кирки, лопаты и заостренные железные палки и будто бы все разом о чем-то думали, о чем-то настолько важном, что не обращали внимания ни на что вокруг, в том числе и на девочку в полуметре от них. От дяденек странно пахло, как от старой кожаной одежды, и Ромашке почему-то стало их жалко до слез. А между тем молчаливые дяденьки все шли и шли, их было столько, что у Ромашки закружилась голова, да к тому же устала рука, которой она держалась за заднюю дугу, и чтобы не упасть, она вернулась в фургон. Малыши все так же толкались у дырки, вскоре и Ромашка пришла в себя и полезла вперед, надеясь что мама уже не сердится на нее и позволит ей ехать впереди как взрослой, а если что, заступится отец. Мама строго посмотрела на нее, но не стала ее прогонять, и Ромашка вновь устроилась на облучке, жадно разглядывая колонну. Прошла минута, вторая, третья, а бедно одетые дяденьки все шли и шли, и шли — Ромашке надоело на них смотреть и она зевнув перевела взгляд на ехавшего рядом с фургоном отца.
Вот кем Ромашка никогда не уставала любоваться! Пушок, лучший их конь с отблескивающей медью гривой, бережно нес его на себе. Дорогое покупное седло, подарок когда-то выручившего их семью старейшины, не натирало спину коню, позволяло всаднику не напрягать поясницу и бедра, да и просто выглядело красиво, украшая обоих. С левой стороны седла висел празднично расшитый матерью смертехран с луком внутри, настолько тугим луком, что его не могла натянуть даже мать, только отец. С правой стороны примостился к седлу не менее красивый тул из двух видов коры и еловых корней. Рядом с тулом в парной петле пристроились два хищно изогнувшихся лезвиями топора, отец всегда точил их сам, не доверяя это дело никому, а мать всегда ее гоняла, когда она хотела просто потрогать блестящую светлую кромку и обернутые шершавой кабаньей кожей рукояти.
Ромашка вспомнила, как отец привез к их стоянке добытого кабана, привез на волокушах, в которые пришлось впрягать сразу двух коней. Вспомнила сладкий вкус сырой печени и как собаки дрались за требуху, но все равно не смогли съесть ее всю и ночью лениво гоняли лис и барсуков. Вспомнила, как мать учила ее варить сердце и набивать мелко порубленным мясом длинную кишку, а потом дымить ее над по особому сложенным очагом. Вспомнила, как отец оборачивал кожей рукояти топоров, не только этих двух, а еще десятка, которые он потом с выгодой продал и купил коня и козу, а ей бусы из зеленых камешков. Было ей тогда пять лет и Почка с Зайчонком еще не появились на свет.
Праздничную, а не походную одежду отца украшали изображения разных зверей, Ромашка знала имена каждого из них, а некоторых и вовсе вышивала она, а не мать. Каждый из зверей когда-то познакомился со стрелами отца и поделился с их семьей своей шкурой, мясом, рогами, в доказательство чего клыки и когти украшали широкий кожаный пояс. За пояс был заткнут отличный стальной нож с рукоятью из рога дикого быка, а также мешочек с огнивом, амулет и кошелек. По мнению девочки именно так как выглядел отец должен был выглядеть ее будущий муж. Именно так и не иначе!
Отец почему-то нервничал и постоянно касался темляка клювастой булавы, но не открывал колчан и не доставал из смертехрана лук. Ромашка так и не смогла понять, почему тогда нервничал отец, не из-за грустных же дяденек в плохой одежде? Те мирно шли вперед и не кончались. Девочка настолько привыкла к виду пыльных фигур с инструментом на плечах, что со временем и вовсе перестала их замечать, тем более заревел Зайчик — от избытка впечатлений братишка наделал в штаны. Мать сунула ей вожжи в руки и перебралась в фургон, а Ромашка, гордо поерзав на взрослом месте, уже со взрослым полным достоинства видом огляделась по сторонам, встретилась глазами со странно большим эльфом на плохом коне, но зато в прекрасном вызывающим восхищение доспехе и робко улыбнулась ему. Обладатель огромного меча, из которого получилось бы не меньше 20 отцовских ножей, кивнул ей как взрослой (Ромашка раздулась от гордости) и подъехав к отцу о чем-то с ним поговорил, девочка не слышала о чем, но после разговора отец перестал теребить булаву. Вернулась мать и забрала у нее вожжи, и тут же кончился бесконечный поток, а впереди показалась телега с широкими и толстыми досками, каждая в половину днища их фургона. Правил телегой возница-человек со знаками неизвестного девочке племени на одежде.
— Так интересно! — подумала Ромашка и вновь забыв обо всем уставилась на возницу во все глаза.
Несколько месяцев назад семья фейри услышала ЗОВ, все вместе и все разом, даже неразумные малыши. Не идти на зов было нельзя — фейри и пошли, оставив все прежние дела, благо отец семейства не был в тот момент связан какими-нибудь обязательствами. Их семья долго шла по лесам, но несмотря на то что любая задержка причиняла каждому из них надоедливую боль, отец был осторожен и старательно избегал злых чащоб, болот, гор, ни разу не вывел семью во всегда опасную степь, а старательно держался светлых лесов и торных обжитых дорог. Трижды семья фейри встречала соплеменников и каждый раз оказывалось что им по пути — группа фейри росла и когда начались нехоженые, безлюдные места, их насчитывалось уже 20 взрослых и 11 детей. Путешествие было тяжелым: фейри потеряли унесенного крылатой тварью ребенка, несколько коней пали от неизвестной хворобы, возможно от злого колдовства, много раз приходилось кострами и стрелами отгонять ночных тварей, а один раз уходить от погони каких-то раскрашенных воинов, к счастью не имевших лошадей. Несмотря на все испытания фейри дошли и примерно неделю назад почувствовали за собой присмотр — два отряда ''детей листвы''(эльфов) шли за ними по пятам, но не нападали, наоборот несколько раз отгоняли от их лагеря ночных тварей. А спустя два дня их встретил третий отряд, к которому присоединились первые два, и старший этого отряда, эльф с зеленым как бутылочное стекло глазом, предложил их проводить. Фейри согласились, и с тех самых пор их сопровождал десяток могучих, молчаливых воинов, именно воинов, в доспехах и с боевым оружием.
