– Забери меня с собой, – шепчу ей сквозь наворачивающиеся слёзы. Тянусь, так хочется поскорее обнять ее, – Я иду к тебе, родная, иду!

Вдруг меня хлесткой волной выталкивает наружу. Чьи-то руки львиной хваткой резко тянут назад.

Грубый удар о землю выводит из прострации.

Оглядываясь вокруг, не сразу понимаю, где я. Взор затуманен. Через ослепляющую рябь зелёного и жёлтого судорожно ищу индейца.

Однако встретившись ним взглядом, понимаю, что лучше бы лежала без сознания:

– Ты опять чуть все не испортила! – нападает он. – Глупая, ты девчонка.

Слёзы застывают в глазах.

– Что бы там ни показали тебе духи, ты должна была устоять! Это иллюзия, всего лишь иллюзия.

– Но я видела ее. Это была бабушка, она звала меня.

– Черта с два твоя бабушка звала бы тебя на тот свет.

Рукой нащупываю медальон. Хоть не утопила, как в прошлый раз.

– Зачем вообще нужно было это делать?

Мэкхья встает. Молча помогает подняться и мне.

– Нам пора, – и удаляется вперёд, будто его не заботит иду я за ним или нет.

Индеец сделал это намеренно, тем самым, не давая мне шанса поставить заготовленный ультиматум, который так и крутился на языке «Никуда я не пойду, пока ты все не объяснишь мне».

Я воинственно бубню эту фразу под нос и, переходя чуть ли не на бег, догоняю его.

– Никуда я не.... – на грани истерики начинаю было визжать я, но рука индейца резким движением зажимает мне рот. Он оттаскивает меня в тень, озираясь по сторонам.

Орлиные глаза прищуриваются в даль. Моя решимость спорить сразу же испаряется, я вижу, как он напряжен. Ведёт он себя не менее подозрительно: шумно втягивает носом воздух, будто пробуя его на вкус.

Вокруг никого.

Он либо потерял лимит терпения и решил переломать мне шею, либо…

– Ни звука! – произносит он одними губами медленно убирая руку.

Мы стоим, плотно прижавшись к скалистой стене. Нас заботливо укрывает одеяло тени, но это ненадолго, близится рассвет.

Индеец вслушивается. Он не здесь, не со мной. Пробегается по лесу цепким взглядом.

Меня бьет мелкая дрожь, потому что где-то в дали слышатся тяжёлые шаги. Мэкхья плотнее прижимает меня к себе, прикосновение сырой рубашки заставляет ещё больше сжаться от холода. Больше его лицо не выражает ни одной эмоции, но уже и так не сложно догадаться, что происходит.

Пока мне ничего не остаётся кроме, как ждать. Ненавижу ожидание. Томительное, напряженное ожидание подкручивает гаечки моей нервной системы, и я буквально готова взорваться лишь бы не медлить ни минуты.

Тем не менее, я покорно стою, дышу через раз.

Медальон на груди снова леденеет. Я тщетно сжимаю его в руках, он будто вот-вот треснет от холода.

«Нехороший знак»

Будто прочитав мои мысли кристалл утвердительно зажигается красным светом. Он явно больше не хочет прятаться, уже готов излить всю свою хваленную мощь.

Я смотрю на индейца в немом вопросе – в глазах сожаление и растерянность, под шлейфом неловкости. А он лишь качает головой и ухмыляется.

Пока я копошусь с медальоном, звуки шагов обрываются, но Мэкхья все еще старательно вслушивается.

У него слух, как у летучей мыши, наверное, всю жизнь в пещере провёл.

Тихо хихикаю над своей же шуткой. Но ситуация, конечно, мало напоминает анекдот.

Трудно заметить, но под маской непринужденности, от моего спутника веет опасностью. Я слышу, как гулко колотится его сердце, так сильно, что готово вырваться через грудную клетку.

Его настроение передаётся и мне. Я растворяюсь в этом опасном моменте, вдыхаю напряжение, адреналин вдруг растекается по венам, и я тоже, как и храбрый индеец, в любой момент готова к броску.

Шаги приближаются, эхом отдаваясь в ушах.

Мэкхья проворно обхватывает меня рукой и тянет в глубь тёмного ущелья. А там под навесом из двух нежно обнимающихся скал, находится углубление, похожее больше на маленькую пещеру.

Индеец бесцеремонно запихивает меня туда, как старый мешок. Я сопротивляюсь, но тщетно. В самом деле, неужели сложно быть немного аккуратнее, не тряпичная кукла в руках.

Я брезгливо пытаюсь отодвинуться от стен, что словно панцирь нависли вокруг.

«Только бы внутри не было змей», – мысленно молюсь всем богам.

Мерзкие хладнокровные наводят на меня ужас. Они и являются причиной моего недавнего сопротивления.

Как-то, играя недалеко от дома… Нет не так. Ослушавшись бабушку и играя около леса, я не потеряла любимую игрушку. Мой новый блестящий калейдоскоп закатился под куст. Тогда я впервые услышала предостерегающий бабушкин голос. Но, недолго думая, все равно нырнула за игрушкой, однако, не успев как следует осмотреться я встретилась лицом к лицу с вытянутой гладкой дьяволицей-змеей. Ее черные глаза пуговки действовали на меня гипнотически, я словно парализованная застыла. И через буквально долю секунды это гладкое зелёное существо кинулось на меня, злобно шипя и кутая своим холодным телом. Для моего пятилетнего мозга эта гадина казалась жирной анакондой, но на самом деле была блестящей остроголовой змеей. На минуточку – ядовитой. Тогда я чудом спаслась, откуда не возьмись появился мужчина с длинными тёмными волосами, они блестящем водопадом стекали по его широким плечам, и он одним только взглядом отогнал ее. Так и не забрав свой маленький мир оптических иллюзий, я побежала домой.

Шумно выдыхаю, возвращаясь обратно в сырое пространство. Бегство приводит лишь к временному затишью. Но по мне, лучше всю жизнь бежать от неведомого врага, чем столкнуться с ним лицом к лицу и потерпеть поражение. Пока человек мастерски скрывается, он на шаг впереди противника. Раздражает и выматывает его, надеясь, что тот сдастся. Знать бы ещё их мотив, причину преследований.

"Бабушка, ну почему ты все скрывала от меня?"

Любопытства ради, я высовываю голову. Две темные фигуры переговаривается наверху. Язык хорошо мне знаком, но смысл уловить сложно. Слышно плохо чтобы разобрать хотя бы отдельные фразы.

Индейца не разглядеть, куда же он делся? Только бы не пошёл наверх выяснять, эти мужчины просто лисничьи или действительно наши преследователи.

Переживаю. Исключительно потому что в лесу нахожусь. Если с ним что приключится, я умру раньше от зубов лесных тварей, чем от рук ночных вандалов.

– Vahia son sayurisi! – громко ругается кто-то наверху.

Это они! Знают, что я была здесь, но потеряли след.

– Как интересно, они нашли меня? – громко ахаю я.

Опомнившись, я зажимаю рот, глаза индейца появляются прям перед моим носом, напоминая, что лучше помалкивать.

Я зря беспокоилась о нем – все это время он сидел у пещеры.

– Укройся. В пещере спрятан плед, – бросает устало он.

Мои глаза округляются. Удивительно. У него здесь тайник.

В пещере не особо развернешься, но решившись все-таки кое-как облокотиться на холодные стены, я нащупываю приятную ткань, мысленно восхищаюсь предусмотрительности индейца и поплотнее кутаюсь в плед. Тепло. И до рассвета всего ничего.

– Я не останусь здесь больше. Считай, что я умерла с ней. Не бьется больше мое сердце. Нет меня.

В старенькой комнате еле горела одна единственная свеча, в ее слабом освещении тени двух женщин плясали на стенах. Одна из них наскоро собирала вещи в изношенный временем чемоданчик.

– Это безумие, куда ты пойдёшь? – взволнованно поинтересовалась женщина.

Раздался пронзительный плач. Женщина сорвалась с места и побежала на крик. Вернулась с прелестным карапузом на руках.

– Не важно куда, главное с кем. Рано или поздно он доберётся и до неё. Я не переживу ее смерть. Юна, ты должна сделать все, как я тебе говорю. Даже если не получится, к тому времени, когда обнаружат, что нас нет, мы будет уже далеко.

Женщина передала ей в руки что-то крохотное, на подобие свертка:

– И вот, держи. Молись Великому Духу, чтобы однажды это не попало ей в руки.