Что это вообще такое было? Этот тип меня что, типа спас? Да ну, бред какой-то. Наверное, и правда хотел позвать стервочку полакомиться столовскими пюрешками и котлетками.

– Руфинка, пойдёшь с нами? – проходя мимо подруги, Яна тянет её за руку.

– Нет, мне надо к уроку готовиться, – сухо отвечает Руфина, высвобождая тонкие пальцы. Провожает сладкую парочку недовольным взглядом, и идёт в кабинет – судя по всему, с Антоном она не общается.

– Что от тебя Янке было нужно? – как только я выхожу из туалета, отряхивая мокрые руки (конечно же одноразовых полотенец в туалете нет), ко мне подходит взволнованный Алекс. За меня что ли переживает?

– Без понятия, – пожимаю плечами я. Жаловаться Алексу на одноклассниц в мои планы не входит.

– Если будет докапываться, скажи мне, – симпатичный сосед по парте улыбается мне во все тридцать два зуба. – Я её мигом на место поставлю!

– Думаешь, она тебя послушается? – интересуюсь я, заходя в кабинет, в котором уткнувшись в учебник за первой партой одиноко сидит Руфина.

– Куда она денется, – Алекс галантно отодвигает мой стул. – В нашем классе Ярцев и Ковалёва на самом плохом счету.

– Ярцев? Кто такой Ярцев? – я сажусь за парту, и начинаю готовиться к уроку.

– Да Антон, кто же ещё. Учатся они с Ковалёвой хреново, характеры тоже не подарок, родителей в школу постоянно вызывают, но те не приходят – говорят, за воротник закладывают. Этих двоих вообще в десятый брать не хотели, Марья Ивановна директрису уговаривала дать им шанс, – развалившись на стуле рассказывает Алекс.

– Всё настолько плохо? – я достаю из сумки учебник и тетрадь по истории.

– И не говори. Ярцев почти весь девятый класс прогулял, а Ковалёва не в зуб ногой ни по одному предмету. Говорю же, на самом плохом счету. И у учителей, и у одноклассников. Правда же, Руфина? – обращается Алекс к зубрящей что-то однокласснице.

– Есть такое, – Руфина отрывается от учебника. – Что, Рощин, посвящаешь новенькую в особенности иерархии нашего класса?

– Конечно, если не я, то кто же, – улыбается Алекс, Руфина усмехается и вновь утыкается в учебник. Кажется, у них с Алексом неплохие отношения.

– Так вот, Стася, если хочешь знать, с кем в нашем классе стоит иметь дело, слушай меня. Я тут всех хорошо знаю, хотя нас и сливали из трёх классов в один, – продолжает лекцию Алекс.

– Так мало людей в десятый пошло? – удивляюсь я. В моей первой гимназии десятых классов было столько же, сколько и девятых!

– Да, остальные по шарагам разбрелись, – кивает Алекс. – Так вот, я из нашего класса тусуюсь с Морозовым, с Руфинкой, ещё с парой хороших людей…

Звонок на урок прерывает моего словоохотливого соседа, он лезет в портфель и начинает готовиться к уроку, а я смотрю на рассаживающихся по своим местам новых одноклассников, и вновь задумываюсь о том, мог бы Алекс быть тем мальчиком из моего детства, или я просто хочу себя в этом уверить, потому что Алекс забавный и симпатичный.

– Начнём с повторения, – бодро начинает урок молоденькая коротко стриженая учительница истории, Елена Владимировна. – Посмотрим, все ли знания выветрились из ваших голов за лето, или всё же немного ещё осталось. Рощин, назовите мне имя императора, при котором произошла отмена крепостного права.

– Эм-м… – мой сосед задумчиво заводит глаза в потолок. – Елена Владимировна, ну чего вы так быстро то! Второй урок всего, не проснулись ещё толком, а вы сразу такие сложные вопросы задаёте!

– Привыкайте, Рощин, – улыбается Елена Владимировна. – Так кто отменил крепостное право?

– Ну…

– Александр II, тупица, – раздаётся насмешливый голос откуда-то с последний парты.

Я оборачиваюсь, и вижу довольную ухмылку Антона. Кажется, затруднение моего соседа по парте знатно его радует.

– Ярцев, если хотите ответить, поднимайте руку, – строго говорит Антону Елена Владимировна, и продолжает опрос. – Ковалёва, скажите мне, в каком году Александр II отменил крепостное право?

– Ты же говорил, Ярцев учится хреново? Что-то не похоже, – тихонько подкалываю я Алекса, пока Ковалёва так же, как минуту назад мой сосед, заводит глаза и усиленно размышляет над ответом.

– А он и правда учится хреново. Его редкие выкрики не в счёт, это так, чисто чтобы выпендриться, – недовольно бурчит Рощин. Кажется, фиаско с Александром II его не радует.

А я вот знала правильный ответ, люблю уроки истории. После школы собираюсь пойти на юридический, а там история – один из обязательных для сдачи предметов.

Вообще, я такой типичный гуманитарий. История, обществознание, русский – это те предметы, которые мне нравятся и даются легко. С алгеброй, геометрией и химией всё немного сложнее, когда училась в первой гимназии, даже с репетиторами занималась.

– Ярцев, успокоитесь вы сегодня или нет? То выкрики, то подсказки, – Елена Владимировна вновь делает замечание Антону. Кажется, теперь я понимаю, почему его родителей часто вызывают в школу. Урок только начался, а он уже пару раз успел отметиться.

– Я спокоен, как пульс покойника, – ёрничает Ярцев.

А он не так-то прост, Маяковского вот цитирует. Может ли он оказаться моим мальчиком в капюшоне? Вполне. Так же, как добрая половина моих одноклассников, ведь с тех пор столько лет прошло, а лица его я не видела.

Закончив с опросом, Елена Владимировна начинает объяснять новую тему, а я вновь предаюсь воспоминаниям о детстве, поэтому урок пролетает для меня быстро и незаметно. Впрочем, как и все остальные четыре урока. Я добропорядочно пишу лекции, решаю уравнения, и, наконец, иду домой.

Вернувшись из школы, я делаю то, что собиралась сделать ещё вчера, но так и не решилась – собираю по пакетам ставшие маленькими любимые брендовые шмотки, чтобы вынести их на мусорку.

В процессе освобождения шкафа для новых вещей, купленных с бабушкой в ТЦ, снимаю забавный «тикток» на тему «Когда все вещи стали малы» – прикладываю к себе свои любимые шмотки и делаю то страшные, то грустные глаза. Надеюсь, мои подписчики заценят.

Выношу пакеты, пью чай с любимой бабулей, и от нечего делать сажусь за уроки. Репетиторов мне теперь никто не будет нанимать, нужно самой вывозить. Успеваю решить парочку упражнений по алгебре, прежде чем меня отвлекает пришедшее на телефон сообщение. Пишет Рощин, спрашивает, чем занимаюсь. Отвечаю, что делаю алгебру, он присылает одобрительный смайлик, пишет, что скоро тоже за уроки засядет.

Улыбаюсь – кажется, жизнь на новом месте начинает налаживаться.

Весь первый учебный день я вплоть до звонка с последнего урока предавалась воспоминаниям о безымянном друге из моего детства. Все последние годы я старалась о нём не думать, старалась его забыть. Но когда я переехала к бабушке и пошла в новую школу, воспоминания нахлынули на меня бурным потоком, и монотонные голоса учителей были явно не тем, что способно его остановить.

Он многое изменил во мне. Благодаря ему я стала вдумчивее, научилась смотреть вокруг и ценить то, что мне дано.

Именно дружбе с мальчиком в капюшоне я должна быть благодарна за те хорошие отношения с бабулей, которые есть у меня сейчас. Поняв, что могу её потерять, я стала бережнее к ней относиться, начала больше слушать, стараться понять её точку зрения. Мы стали проводить вместе время – смотреть старые советские фильмы – про Шерлока, про кавказскую пленницу, вместе готовить – бабушка научила меня печь печенье и ещё парочке несложных рецептов.

Маленькая разбалованная девочка начала помогать по дому – поливать цветы, выносить мусор. И за всё это моя бабуля должна была бы поблагодарить мальчика в капюшоне, знай она о его существовании.

Тогда, пять лет назад, иметь друга, лица которого я не видела и имени которого я не знаю казалось мне очень занятным и необычным. Я могла представлять его себе как угодно, и представляла в виде темноволосого зеленоглазого мальчика, похожего на Гарри Поттера. Мне нравилось, что у меня есть такой необычный друг, и я не стремилась узнать его имя или увидеть его.