Наконец-то бабуля выходит из кабинета и приглашают меня. Говорю себе мысленно, что всё будет хорошо и робко захожу в кабинет. За столом сидит женщина лет сорока. Симпатичная. Волосы крашеные в какой-то дикий рыжий цвет, но, как ни странно, ей это даже идёт.

Мы здороваемся. Она смотрит карточку. Потом идёт мыть руки и просит приспустить штаны. Щупает все лимфоузлы, хмурится. Дотрагивается до яичек. Я стискиваю зубы до боли. Не знаю почему, но её руки приносят дискомфорт. Я не хочу, чтобы меня там трогали.

– На первый взгляд всё в порядке. Щитовидная железа в норме. Как у вас с половой жизнью?

Под конец своей речи она совершенно спокойно задаёт стыдный вопрос, и я краснею. Что они все к моей половой жизни прикопались? Не хочу я ничего, не в этом теле уж точно.

– Нет никакой жизни. Совсем. Бывают иногда поллюции и стоит редко.

– У вас низкий тестостерон. Не критически, но близко к этому. Эстрогенов немного. Норма для обычного мужчины. Чаще всего такие, как вы, полнеют довольно быстро, но у вас для своего роста нормальный вес. Скорее всего, отличный обмен веществ. Вам нужно сделать спермограмму. При низком тестостероне количество жизнеспособного семени уменьшается. Назначу вам препарат, повышающий тестостерон, – говорит она, быстро заполняя медицинскую карту.

– Не нужно. Вообще я хотел, – говорю я и поправляю сама себя, – хотела начать заместительную терапию. Я девушка.

Врач вскидывает брови, смотрит на меня удивленно и спрашивает:

– Есть вероятность, что вы так думаете из-за вашего состояния и недостатка мужских гормонов. Маскулинность не проявилась в пубертатном возрасте и…

Я почему-то раздражаюсь и перебиваю её.

– Да причём тут ваш пубертатный возраст? Я девушка, понимаете? Ещё в садике так себя чувствовала. В школе тоже. Все говорят, что слегка манерный гей. В школе издевались жутко. Только я не гей. Я – девушка.

Она вздыхает тяжело, что-то ещё записывает в карте и говорит строго:

– ЗГТ это серьёзно. У нас все гормоны только по рецепту. И я не стану их просто так выписывать. Сначала вы должны доказать, что это не ваши выдумки. Бывают психические отклонения и прочее. Вам нужно к психологу и к психиатру. Докажите, что у вас не шизофрения – добро пожаловать за рецептом. Эти врачи и у нас в клинике есть, – говорит она строгим и каким-то раздражительным тоном. – На этом всё.

Мне отдают карточку и я плетусь назад в коридор. Мне не верят. Думают, что я сошла с ума. Обидно так, что слезы наворачиваются на глаза.

Отец

Захожу в комнату дедушки. Здороваюсь и ласково обнимаю его. Дед совсем плох и в последние несколько дней медсестра не уходит вечерами домой, а дежурит около него постоянно. Женщина тяжело вздыхает и удаляется. Я осматриваю комнату. Хочется орать от несправедливости.

Мать сделала всё, лишь бы самой не выносить из-под него судно. Поставила в спальне кресло-кровать. Прибавила медсестре зарплату. Даже когда Галина не оставалась на вечер и ночь, она ничего не делала. За дедом ухаживала я. Мне не трудно, это же самый родной человек на свете.

– Закрой дверь и сядь на кровать, – хрипит дедушка.

Я быстро исполняю просьбу.

– Мама куда-то уехала, – говорю расслабленно.

– А ты уверен, что мать не подрядила Гальку шпионить за нами? – усмехается он.

Я ложусь на бок с самого края кровати и обнимаю деда. Лежать на его плече так уютно. Он пахнет тем самым родным ароматом, который я помню с детства. Даже запах лекарств и болезни не до конца его перебил.

– Коль, я передумал насчёт фирмы. Перепишу завещание на тебя. Фиг ей, а не бизнес. Я слышал, как она на тебя орала накануне. Разве мы с бабушкой так её воспитывали? Заласкали, залюбили, но всё равно вырастили монстра.

Я раздумываю, но всего несколько секунд. Потом заявляю решительно:

– Ничего не нужно менять, дедушка. Я же не глупый. Она потом начнёт судиться со мной за наследство, а это не очень хорошо для фирмы. Хочешь, я скажу правду? Только ты не обижайся.

– Я не обижусь. Говори, Коля, – подбодрил дед.

– Я не смогу руководить такой махиной, едва закончив институт. Я и на экономический факультет поступать не стал бы. Мать заставила. Учусь хорошо только потому, что в школе хорошие оценки были. На самом деле я мечтал быть учителем музыки по классу скрипка.

– Хочешь сказать, что ты не справишься и угробишь бизнес? – взволнованно спросил дедушка.

– Возможно, всё будет хорошо, но дело не только в этом. Я хочу уехать из этого города, подальше от нее. Она мне здесь нормальной жизни не даст. Смотри, я получил сегодня письмо в ВК. Этот человек пишет, что он мой отец и хотел бы встретиться. Он живёт в другом городе.

– Покажи. Там фотографии есть?

Я показываю дедушке фото со страницы Ростоцкого Михаила Александровича. Дедушка внимательно изучает его лицо и улыбается.

– Мишка Ростоцкий. Постарел, но я сразу его узнал. Отец твой, да. Твоя мама с ним в одном институте училась. Гуляли они вместе. Когда последний курс заканчивали, то напились где-то на вечеринке. Как водится, в подпитии часто забываешь о предохранении. Вот и твоя мама заявила нам, что беременна и решила рожать.

– А почему они не поженились? – спросила я.

– Мы были не против. Тем более, в то время наша семья не была богата. Официально нет, на самом деле уже в перестройку, будучи директором завода, я держал подпольный цех по производству товаров. В девяностые завод уплыл из рук, но я скопил немало золота. Прадедушка твой, первый секретарь области, тоже наворовал под шумок.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – удивилась я, вставая.

Села на кровати и взяла морщинистую ладонь деда в свои руки.

– Теперь чего скрывать? Посадят меня за это, что ли? – усмехнулся он. – Так вот. Уже в то время Наташа считала себя элитой. Одевалась лучше всех. Ходила в импортных вещах. Мишка был сыном дворников-алкашей. Сам не пил, закончил институт. Красивый, как Аполлон. Девки за ним стаями бегали. Наталья заявила, что он ей не нужен. Она родит для себя и замуж вообще не собирается. Не хочет, чтобы кто-то ею командовал. Вот такая история. Я не рассказывал, потому что ты был ещё юн, а теперь можно.

– Я напишу ему. Попробую пообщаться. Я его плохо помню, но те воспоминания, что сохранились, очень хорошие, – заявила я решительно.

– Хорошо. Ты и в правду хочешь уехать, Коля? Насовсем?

– Да. Мне тяжело рядом с матерью. Она мне жизни не даст. Поэтому пусть завещание будет в таком виде, как есть.

– Тогда слушай внимательно. Пойдёшь в комнату, где мы с бабушкой раньше спали. Там висит картина, нарисованная ею. Тебе нужно немного отогнуть заднюю крышку. Забери облигацию. Когда-то бабушке достался дом в наследство. Она смогла его продать по выгодной цене и положила деньги в банк под проценты. За десять лет должно было накопиться порядочно. Облигация на предъявителя. Спрячь и матери не показывай. Она позабыла об этом, вот пусть и дальше не помнит. Иди, пока её нет.

– Спасибо, дедушка, ты самый лучший. Я люблю тебя.

Я чмокнула деда в щёку, подорвалась с места и убежала. Пока мать не пришла, нужно спрятать облигацию у себя.

Как и говорил дедушка, в картине была спрятана облигация известного банка и договор. Бабуля положила два миллиона под шесть процентов годовых. Это же сколько там денег накопилось? Спрятала ценную бумагу у себя в комнате. Теперь у меня есть на какие деньги купить жильё в другом городе. Уеду, и пусть подавится своим бизнесом.

***

Четверг наступил незаметно. Я должна была ехать забирать машину. Неожиданно Демидов начал напрашиваться пойти со мной куда-нибудь. Мы стояли во дворе института. Друзья ушли на остановку, а я ждала такси. Поразмышляв немного, решила, что взять Кирилла с собой – отличный вариант.

– Если на такси со мной поедешь, то можно прогуляться вместе. Мне машину из салона забирать. Сначала за правами заедем, их уже сделали. Ты же давно за рулём, подстрахуешь меня. Я свои права не купил, сдал экзамен как полагается, но всё равно выезжать в первый раз самому страхово.